Артист

  После окончания общеобразовательной школы Генка Гроздьев надумал поступать в театральное училище; за четыре года занятий в драмкружке в нём созрело такое решение.

   В училище, на первом туре просмотра, комиссия предложила Генке обыграть «предлагаемые обстоятельства»: нужно было со стола украсть портмоне у всех на виду так, чтобы никто не заметил. Гроздьев обиделся на такое предложение, назвав членов комиссии старыми маразматиками, которые от безделья сами не знают чем заняться, заставляя абитуриентов совершать гнусные поступки.

- Сволочи!.. Мой отец был коммунистом, а мама работала вожатой в
пионерском лагере!.. Где ваша высокая мораль, а? Сидите тут... прикалываетесь!.. Дармоеды! – негодовал Гроздьев.

   В зале стало шумно. Многие студенты старших курсов, которые из любопытства явились посмотреть на будущую «гордость русского театрального искусства», советовали комиссии выгнать за дверь хама, предлагая свои услуги…

          -     Вы кого хамом назвали? Вы на себя в зеркало взгляните! Трутни! Славы захотелось, решили в артисты пойти?
- Освободите помещение, молодой человек!.. – доносились на разный лад
возмущённые голоса из комиссии. Пришлось им пойти на крайние меры.

   Студенты схватили Гроздьева за шиворот и стали выдворять за дверь. Генка сопротивлялся: упирался ногами в пол; изворачивался и, геройски выпячивая грудь, порывался к столу, за которым сидели угрюмого вида двое пожилых мужчин и  симпатичная женщина с интеллигентным лицом.

- Я еще не всё вам сказал!.. Я кое-что хочу шепнуть вам!..

   Цепляясь руками за стол, Гроздьев двинул его с места и за это схлопотал
подзатыльник от одного из студентов.

- Отпустите!.. Рукава порвете!.. - кричал сын "пионервожатой".

   Генку держали за руки два крепких парня на голову выше его и тянули к выходу.

Наконец-то вытолкнули за дверь. Рукава не порвали, отпустили. Но пригрозили:
- Заглянешь в зал, мы тебя разденем догола и оставим в коридоре. Понял,
шибздик?
- Понял. Единственная просьба... Хочу перед всеми извиниться. Без приколов.
Честно говорю, мужики. Зайду, извинюсь и выйду. Если обману, порвете на мне одежду. Импортную. Дорогую!

   Войдя в зал, Гроздьев с виноватым видом поднялся на сцену и публично перед всеми извинился. Затем подошел к членам комиссии, вынул из кармана брюк портмоне и положил на стол.

- Вы что, не заметили, как я украл его? – сказал он.

   В зале воцарилась тишина. Члены комиссии не знали, как реагировать.

   Реакция сказалась позже – через два дня, когда Гроздьев не нашел свою фамилию в списке абитуриентов, кого допустили до второго тура.

   Выходит, зря Генка «из кожи лез», чтобы показать всем, какой он одаренный человек.

 «Вот так, расправишь крылья мечты, взлетишь высоко, а приземлишься в какой-нибудь слесарной мастерской с молотком и напильником в руках. А что?.. лучше быть режиссером среди слесарей, чем слесарем среди режиссеров», - рассудил Генка.

   Он сидел на скамейке в парке перед училищем, хмурый, погруженный в свои мысли, не заметив двух парней, которые подсели к нему с обеих сторон.

- Эй ты, Буратино, - сказал тот, что был слева, - гони пять золотых, или
мы тебе печенку спицей проткнем.

   Гроздьев хотел встать и уйти, но тот, кто сидел по правую руку от него, больно стукнул кулаком по его колену.

- Мужики, я за свою жизнь больше пятисот рублей в руках не держал, -
сохраняя мужество, произнес Генка.
- Вот и мы хотим подержать их, правда, Конь? – взглянул на своего
старшего приятеля тот, что сидел слева.

   «Конь» смешно приподнял правую бровь на щербатом лице и кивком головы подтвердил слова приятеля.

- Значит, бабок нет?..
- Нет, - ответил Генка. – Была баба Дуся, да год назад умерла.
-
   «Конь» отвесил Гроздьеву подзатыльник. Он почему-то больше уважал действие, чем слово.         

- Я тебя про деньги спрашиваю, а не про бабку! – зазвенело в ухе у внука
покойной бабы Дуси. Слишком голосистым был тот паренёк, что сидел по левую руку от Генки и был похож на параноика выражением лица.

- Ну что, Буратино, сыграем в голливудское кино? – предложил «Параноик».
Мы – охотники, ты – мишень. Беги. Если поймаем – выбьем тебе зуб.
- Зачем зуб?.. – возразила «Мишень».
- Тогда глаз выбьем, –  заржал «Конь». – Если будешь искать заступников, мы
тебе выбьем тридцать два зуба и два глаза. Ты ведь студентик, небось? На экзамены, небось, приехал? Значит, адресок твой в училище заполучить можно. У нас там свои люди имеются.

   Генка не считал себя героем, и чувство страха было ему знакомо, так же, как и всем нормальным людям; но интуиция ему подсказывала, что его разыгрывают. Хотели бы побить, давно бы побили, а то ходят вокруг да около. Наверняка студенты.
Театральный этюд сочиняют. И решил Генка подыграть им.

    Он забежал в училище и скрылся в мужском туалете, где было трудно дышать среди табачного дыма.

          -     Мужики, выручайте!.. – обратился он к незнакомым курильщикам.


                * * *

   В зал, где только что закончился второй тур по отбору театральных талантов, вошел старик.

           -    Где здесь камисия засидаит? – спросил он.

   Комиссия в неизменном составе о чем-то перешептывалась, обсуждая и оценивая результаты прослушивания абитуриентов.

- Вы что потеряли, дедушка? – спросила женщина.
- Камисию надо бы мне.
- Какую комиссию?.. Медицинскую?
- Зачем же. Я на здоровье не жалуюсь, Бог миловал. Внука ищу своего. Он три
дня дома не объявлялся. Ушел на ихзамин в артисты наниматься и не вернулся.
- Ваша фамилия?
- Всю жизнь была Гроздьев, - ответил дед. – Знаете такого? Чего это вы так на
меня зло дышите?
- Плохи дела у вашего внука... Нет у него способностей, чтобы стать артистом.
- Вот те и портянка вместо шарфа... Куды ж они подевались, эти... ваши...
шпособности? Всегда ведь они были у него... Еще сызмальства. Ежели возьмется изображать кого, со смеху можно лопнуть. Забавный он у меня. Любит с чужими голосами забавляться. Очень даже на их похоже.
- На кого именно? – спросила женщина.
- Я их по фамильям не знаю. Накой они мне. Вы Генку на голоса пытать
пробывали?
- Пробовали дедушка. Голос у Вашего внука действительно громкий. На улице
было слышно, – неохотно поддерживала разговор женщина.

   Старик засмеялся в кулак:

- Он всегда такой громкий. Вроде как упражняется, чтоб слыхать его
было людям, когда артистом станет. Зря вы его обидели. Он теперь с пути праведного не в ту сторону может свернуть, – ведь молод еще... Уж больно он хочет фамилию нашу прославить.
          -     Это еще нужно разобраться, кто кого обидел... – сказала женщина.               
          -     Так разбирайтесь! Что ж вы мальчишке душу терзаете? Чего на меня моргалки таращите? Смешно вам! Вы над стариком смеетесь, у кого отец на фронте погиб за Родину, а мать пятерых детей воспитала, и все из них в большие люди вышли! Я вам не Генка. Я жалобное письмо куды следует напишу, какие вы здесь есть бюрахкраты. Давай, давай... смейся громче вредительское племя;  я подожду, когда у вас завороток кишков сделается от смеха-то.
- Не надо ни чего ждать. Идите... – перестала смеяться женщина.
-
   Всё это время мужчины за столом комиссии вели себя сдержанно, внимательно наблюдая за происходящим. Один из них обратил внимание своих коллег на какую-то странную деталь во внешности старика, эта деталь и послужила поводом для смеха.

- Куды ж мне теперь идти с таким поганым настроением?
- Поднимайтесь на сцену, - прозвучал зычный баритон режиссера, что сидел
с краю стола, подперев щеку большим пальцем правой руки, а указательным пальцем поглаживая нос. Всё то время, пока говорил старик, режиссер шевелил губами и хлопотал лицом, словно пытался иначе выразить те корявые слова, что произносил родственник Генки Гроздьева.
- Поднимайтесь... – повторил режиссер.
- Зачем? Я плясать под вашу дудку не собираюсь.
- Сделайте то, о чем Вас просят. Вот так... Хорошо.
- Что дальше? – спросил старик.
-     Ответьте на вопрос: У Вас действительно имеется дедушка?
- Какой дедушка? - заволновался Генка.
- Родители есть? Громче говорите. Непонятно: есть или ест?
- Есть.
- Ну что ж... начинайте. Позабавьте нас чужими голосами.

   У Гроздьева от радости просветлело лицо, и он тут же запел голосом Николая
Сличенко…

   А в фойе училища его с нетерпением ожидали студенты второго курса – «Параноик» и «Конь». Напрасно ожидали. Ведь не зря же Генка деньги заплатил за свой маскарад – с гримом, париком и костюмчиком. Напрокат взял. Обещал скоро вернуть.