Александру Брудже, истинному кардиналу Саббат

Барон не сомневался, что охранники убьют его дочь при первых же признаках тревоги. На вилле она или нет – не важно, эту ночь Клаудия не переживёт. Она была великой предсказательницей, а стала грандиозной приманкой.
«Моя единственная дочь…»
И Бруджа сделал то, чего не делал уже давно. Он взял в руку Алое Безумие, поднёс его к губам и поцеловал. Он словно просил у камня твёрдости, силы.
А потом он увидел фотографию Клаудии. Немного удивлённой. Беззащитной. Увидел её огромные глаза.
И почувствовал себя очень старым.
…Пламя освещало полуразрушенные стены родового замка, и его отблески падали на оружие гарок. Он увидел стройные ряды тёмных. Он увидел смерть.
А потом он услышал за спиной крик младенца и понял, что смерти нет…
В том сражении гарки упустили Бруджу. Это был один из немногих случаев, когда они не смогли – не смогли! – выполнить приказ князя.

В. Панов, Царь горы


Сотни лет смерть упорно идёт за тобой по пятам
И касается чёрным крылом, как голодная стужа.
Сотни лет ты бросаешь свой вызов Великим Домам,
Не склонившийся в битвах, свободный и истинный Бруджа.

Горькой боли боёв и измен ты изведал сполна,
Сплёл десятки интриг, поражая величием планов,
И узнал, что у власти, порой, дорогая цена –
Кровь от крови твоей за единство раздробленных кланов.

Посмотри мне в глаза и ответь: ты готов заплатить?
Ты согласен пожертвовать дочерью ради свободы?
Ты сумеешь предать свою кровь и потом с этим жить,
Сохраняя рассудок и память на долгие годы?

Помнишь древние стены, объятые страшным огнём,
Гибель близких друзей, взгляд жены, погибающий замок?
Детский плач за спиной, когда вы прорывались вдвоём
Сквозь застывшую смерть и шеренги бесчисленных гарок?

Ты ведь помнишь, барон, как пронзил твою грудь этот крик,
Две холодных ручонки, от страха вцепившихся в плечи.
То, что смерть не страшна, ты узнал и запомнил в тот миг,
Этой яростной болью, мой друг, ты и ныне отмечен.

Помнишь проблеск безумья, что вспыхнул от гнева в крови,
Твой жестокий удар, разметавший ряды нападавших?
Эту первую яркую искру отцовской любви,
Что дала тебе силу уйти и возглавить восставших.

Ты остался бойцом, и сумел сохранить свою суть,
И по праву возвысил свой собственный клан над другими,
Но сейчас в первый раз ты не знаешь, как ляжет твой путь,
И привычные мысли о власти вдруг стали чужими.

Сотни прожитых лет ты себя по крупицам терял:
Свой домашний очаг, и семью, и своё положенье.
Ты сберёг только честь и любимую дочь, кардинал,
Неужели теперь им придётся схлестнуться в сраженьи?

Ты живая легенда мятежной и вольной Саббат.
Я уверен, барон Александр, ты поступишь как нужно.
Ты не раз показал свой характер, мой старый солдат.

…Кардинал навсегда, ты поступишь, как истинный Бруджа.

(28 января 2008 года)