Рукопожатие

                * * *


  Оно длилось долго, до онемения в пальцах…

- Чего Вы добиваетесь?

   Осип, пытался терпеть боль и не падать духом. С каждой секундой его молодое лицо приобретало выражение несчастного человека.

- Чего я добиваюсь? Хочу тебе сломать кисть; а после я выброшу тебя из окна
третьего этажа. А когда ты поправишься, я проделаю с тобой всё то же самое. Но если ты по-прежнему станешь избегать встречи со мной… – Жилов отпустил руку Осипа и приставил свой кулачище к его лицу. – Этим самым кулаком я могу свалить лошадь. Одним ударом.

   Жилов зря не хвастал, так как по молодости на весь район славился недюжинной силой. Ребята из его уличной боевой бригады дали ему прозвище «Кувалда», после того случая, когда Жилов в одной из потасовок с враждующей молодежной  группировкой, целясь в ее лидера, промахнулся и попал кулаком в угол дома, отколов часть кирпича.

   Это тот самый Семен Жилов, который в тридцатилетнем возрасте пощечиной нечаянно зашиб насмерть свою жену красавицу Дарью, а после ножницами вскрыл себе вены на обеих руках, повредив на одной из них сухожилие.

   Это из-за него в тюремном лагере многие заключенные потеряли спокойный сон, потому что Жилов был огромным и сильным как буйвол и часто принуждал их, среди ночи, читать вслух «Отче наш», заставляя повторять за ним слово в слово.

   И вот теперь, когда ему перевалило за пятьдесят, он почему-то обозлился на весь мир и потерял контроль над своими чувствами.

   Продолжая стоять посреди комнаты, заваленной картонными коробками, Жилов сунул правую руку в карман джинсов и направился к балкону, толкнув Осипа массой своего тела так, что тот не удержался на ногах и повалился на диван. 

   Осип улыбнулся. Он не хотел выглядеть побежденным.

- Будешь ухмыляться, я порву тебе рот, - сердито произнес Жилов, стоя спиной
к окну и почесывая о подоконник левую руку. – Решай, что для тебя важнее – деньги или твоё здоровье?

   Всё это время за закрытой дверью тесной комнаты громко звучала веселая музыка, оживленно гудели мужские голоса, и звенел женский смех.

   Жилов закурил. Осип ни разу не замечал, чтобы тот курил.

- Закуривай, - предложил Семен, бросив на стол пачку Беломора.
- Я не курю.
- С этой минуты будешь делать то, что я скажу.
-
   Осип закурил и ослаб. Сознание притупилось, и он неожиданно произнес:

- Я Вас не боюсь.
- Напрасно... – спокойно ответил Жилов. – Где мои деньги? Ты обещал взять
меня к себе на работу. По твоей вине я уже два месяца на мели.

   Осип затушил папиросу, но тут же достал из пачки еще одну и закурил, уже по собственной воле.

- Пепел стряхивай на пол! – сердито сказал Семен, обдувая свое лицо
густым облачком дыма (можно было вообразить, будто у Жилова дымились мозги от напряженной работы мыслей).

- Знаешь... я не стану тебя трогать сегодня, чтобы не испортить день рождения
твоей сестренки, - не вынимая папироску изо рта, сказал Семен и выдохнул дым
через нос. - У меня есть один приятель, настоящий психопат. Он вытрясет из тебя не только деньги, но и душу. Если он узнает, что ты кому-то пожаловался, то он отгрызет тебе уши или что-нибудь другое. Настоящий каннибал. Для него человека сожрать,
ничего не стоит. Отсидит в психушке и выйдет целым и невредимым. Я сам иногда его побаиваюсь.

   Монолог Жилова произвел на Осипа жуткое впечатление. Но Осипу было совестно за свой страх. Он стыдливо ощущал то, как мелкой дрожью вибрируют его несмелые руки, а на бледном лице деревенеет дурацкая улыбка, за которой он пытался спрятать свое волнение.

   Сцепив руки на затылке, он попробовал создать видимость бесстрашия, но побоялся, что Жилов расценит такую позу как вызов.
   Осип не хотел дразнить Жилова. Он опустил руки, и волнение усилилось.

- Бери листок бумаги и записывай распорядок завтрашнего дня, - в приказном
тоне заговорил Семен.
- Я запомню.
-
   Голос Осипа дрожал.

- Завтра, с процентами, - продолжал Жилов, - ты выдашь мне зарплату за два
месяца. Как сказал Павка Корчагин: «Дорогу жизни надо пройти так, чтобы не было мучительно больно за безденежно прожитые годы». Улавливаешь главную мысль? И еще... Моей дочери купишь цветы. Съездишь к ней и подаришь от моего имени. Извинишься за все мои грехи перед ней. Скажешь, что вчера я ездил на могилку ее матери и покрасил памятник. Пиши!

   В соседней комнате перестала звучать музыка.

- Я не гнида Вам какая-нибудь... – поборол в себе страх Осип. – Если бы Вы
беседовали со мной по-дружески, мне было бы не жалко денег на цветы для Вашей дочери и на покраску памятника, потому что никто его не красил. Я и Ваш брат вчера заезжали на кладбище...

   Осип замолчал. У него бешено колотилось сердце, и было сухо во рту. 

   В комнату влетела именинница, веселая и легкая как перышко. Затем ввалилась и вся остальная компания.

   Осип боялся, что кто-то заметит бледность на его лице, уличит в трусости и перестанет уважать.

- Что здесь происходит? Почему вы нас покинули? – спросила именинница и
счастливыми глазами взглянула на своего брата.
- Ничего особенного... Душевный разговор... – ответил Осип, сцепив руки на
затылке. Он даже постарался изобразить зевоту, но, заметив сердитый взгляд Жилова, поторопился закрыть рот, больно прикусив язык.

   Ему казалось, что Жилов всё время наблюдал за ним, отгадывал все его мысли и посмеивался над его малодушием.

  «Какое поганое чувство осознавать в себе малодушие», - с отвращением к себе подумал Осип.

   И хотя его растерянному лицу никто не придавал значения кроме Жилова, он не знал, как вести себя дальше и о чём говорить.

   За стеной вновь заиграл магнитофон, и компания с визгом и свистом вернулась к веселью.

   В комнате остались трое: Жилов, Осип и сорокавосьмилетний хозяин квартиры –
широкоплечий и угрюмый Александр Иванович Киселев, который уже успел сделать замечание Жилову, чтобы тот не стряхивал пепел на пол.

   Но Жилов продолжал стряхивать.

- Мне милицию вызвать, или добровольно уйдешь?..
- Ты меня не пугай, - мирно ответил Семен. – У тебя полдома забито левым
товаром, а ты собрался на меня стучать… Что ты им скажешь? А что ты ответишь ему?.. – Жилов кивнул в сторону Осипа. – Этот парнишка арендует у тебя помещение под офис, доверяет тебе, а ты у него ящики с хавчиком воруешь.

   Осип выступил в защиту своего арендодателя, хотя и допускал, что Жилов сказал правду.

          -     Ну, да… всё правильно… Товар он продал по моей просьбе.
   Осипу не терпелось упрекнуть Семена во лжи, чтобы отвлечь его мысли от вымогательства денег. Он был готов произносить много горячих слов в защиту Александра Ивановича, но у него ничего не получалось, потому что уличенный в воровстве Киселев не мог сказать ничего путного в свое оправдание и всякий раз отмахивался от неуместных, на его взгляд, вопросов Жилова.

- Перестань пачкать пол!.. – угрожающе произнёс хозяин квартиры.

   Семен бросил окурок себе под ноги и неторопливо затушил тапочкой.   

- Чего ты добиваешься? – спросил Киселев, с подчеркнутым
пренебрежением, взирая на Жилова, к которому никогда не относился с симпатией и поддерживал с ним приятельские отношения только из-за дружбы с его родным младшим братом, с которым вёл какие-то темные делишки.

- Даю тебе полчаса, чтобы придумать повод вежливо уйти из моего дома, -
сказал Киселев и шумно закрыл дверь с обратной стороны.

   Осип снова разволновался, а Семен закурил очередную папироску.

- Вот... всё, что у меня есть на данный момент. Мы в расчете, - робко
проговорил Осип, вынимая из кармана помятую пачку денег.

   Жилов с циничной улыбкой уставился на Осипа.

- Вот что... – сказал он, снимая улыбку с лица. – Завтра с утра я подгоню
машину, загружу в нее пятьдесят коробков с хавчиком, и мы с тобой в расчете. Идёт?

   У Осипа сбился ритм дыхания. Слишком ощутимой для него была сумма предлагаемой сделки.

   И снова рукопожатие.

- Куда Вы денете столько продуктов? – спросил Осип, недовольный своим
скороспелым решением удовлетворить желание вымогателя.

- Половину сожру, а остальную часть продам, - засмеялся Жилов. – Ведь товар
мой? Так или не так? Чего губы кусаешь? 

   Осип ничего не хотел давать Жилову, даже пустых банок из-под кильки. Рукопожатие мешало ему пересмотреть свое решение, ведь свое согласие на сделку он дал по собственной воле…

- Забирай, если совесть потерял, – осмелился произнести Осип.
-
   За три месяца знакомства с Жиловым Осип ни разу не обращался к нему на «ты», и вдруг случайно вырвалось. Жилов не обиделся. Не придал этому значения. И Осипу стало легко находить слова для разговора.

- Долго мы будем держаться друг за друга? – спросил он.

   Жилов посмотрел на руки, подумал о чём-то серьёзном и разжал пальцы.

- За что я должен тебе платить? – продолжал Осип. - Ты не работал у меня ни
одного дня. Займись продажей товара, и я стану платить проценты от выручки. По рукам?

   Жилов не возмутился, словно предвидел такое предложение.

- Ну что ж... Вроде бы справедливо... По рукам.

   В этот раз Осипу рукопожатие показалось адской мукой. Терпеть боль было невыносимо.

- Хорошо... Хорошо!..  Хватит!.. Забирай свои продукты... Лопай себе на
здоровье...

   Жилов опустил руку, и Осип некоторое время молчал; лишь было слышно, как он сердито сопит, старательно массажируя пострадавшую кисть невредимой рукой.

- Забирай пять коробок, и я тебя больше не знаю, – сказал Осип.
- Нет. Я возьму шестьдесят, и ты меня больше не увидишь. По рукам?

                * * *

   Всю ночь Осипу было не по себе. Ему не давали покоя образ Жилова и те унижения со стороны этого мужлана, которыми Осип успел наглотаться вдоволь. Ему было так неловко, словно весь день он простоял у позорного столба, а к вечеру об этом узнал весь город.

   Может быть от усталости, которая скопилась в нём за последнее время, притупив  чувство страха; или по велению совести, что упрекала его в малодушии и пробуждала доблестные порывы чувств, –  он решился на смелый поступок.

   Рано утром, в офисе, Осип с нетерпением поджидал Жилова.
   Тот появился лишь к обеду.

- За товаром приехал? – спросил Осип.
- Как договаривались.

   Осип сходил на кухню и вернулся с большим ножом в руке.

- Хочу тебя ликвидировать, – угрожающе произнес он.
- А если у тебя не получится? Я ведь тебе руку сломаю, - спокойно ответил
Жилов и от этого выглядел более угрожающе, чем Осип.

   В квартиру позвонили. Осип открыл дверь.

   Сутулый человек в милицейской форме, ни слова не говоря, перешагнул порог прихожей.

- Ну и грязи у вас... – первое, что произнес он. -  Почему в руке холодное
оружие? Бандитские разборки?
- Готовим завтрак, - нашел слова Жилов.
- Сигнальчик на вас поступил, от соседей. Смеетесь допоздна, дебоширите...

   Страж порядка бесцеремонно прошел в комнату, где вдоль стен аккуратными рядами были сложены картонные коробки.

- Значит, говорите, обед готовите? Документы на «обед» имеются? Вы
ножичек уберите, а то поранитесь…
- Какие документы? – переспросил Осип, положив нож на стол.
          -    На тушеночку, на сгущеночку... Будем проверять содержимое?
- Зачем, если вы всё знаете? Или Вы не знаете? – прищурился Жилов.
- В этих упаковках дихлофос, - пояснил Осип.
- Сдается нам, гражданин участковый, что тебе неверную информацию дали.
Случайно не Киселев?.. Документики-то на товар у него. Мы даже не знаем, что лежит в этих коробках.

   Осип удивился тому, как Жилов откровенно врал.

          -    Может быть, в коробках контрабанда...
- Запросто может быть, - подхватил Осип версию Жилова. – Ведь этот Кисель
такой жулик и продажная сука!..
- Ты с ним не заодно? – продолжил Семен, с подозрением приглядываясь
к участковому. – Мы ведь на него давно собираемся пожаловаться в органы... Сдаётся нам, что он темная личность. Возможно, контрабандист. Ну что, гражданин начальник, пообедаете с нами?
- Дел невпроворот, - замялся страж порядка.

   Когда он исчез, Жилов закрыл дверь на задвижку, молча прошел в комнату, присел на одну из коробок и повалился на пол.

- Зачем хранишь пустую тару? – спросил он в полулежащем положении,
обращаясь к Осипу.
- Да вот, на продовольственные склады отвезти их надо. Покупатель на них
нашелся. Двести пустых коробок – тоже деньги. Так что... если хочешь, грузи и поезжай на оптовый склад. Накладные я тебе выпишу. Бензин оплачу. Что продашь – всё твое.

   Жилов поднялся и пнул ногой крайний ряд из коробок.

- Я ж тебе Ося... язык твой на руку намотаю. Кому нужны пустые…
- Я оставил для тебя четыре полных; они тоже твои. Когда я пересчитывал, у
меня не хватило именно столько. Будем считать, что они были украдены Киселевым, а ты их как будто вернул на прежнее место. За свой благородный поступок ты заслужил вознаграждение. 
- Да а... – озлобленно вздохнул Жилов. – А я гляжу и думаю: чего это Ося такой
смелый? И мент для него – не мент, а так... половой орган черепахи. Перед ним представитель исполнительной власти, а он его в упор не видит. И когда же ты успел коробочки опустошить?
- Ночью, - мужественно ответил Осип. – Весь мой коллектив помогал мне.
- Быстро управились. Значит так: если я не сумею продать...
- Не волнуйся. Я скажу куда ехать. Там у тебя примут груз и отдадут деньги. Я
договорился.

   После того как Осип перевез товар из квартиры Киселева в другое место, он подумал о том, что хорошо было бы иметь в одном здании склад и офис. С Киселёвым он перестал общаться. Вернул ему ключи от квартиры без единого слова благодарности и прощания. Жилов в свою очередь простился с Киселевым по-своему: сломал ему мизинец на левой руке, поклонился в пояс и ушел.

                * * *

   Осип нашел Жилову занятие. За полгода Семен Матвеевич показал себя добросовестным и ответственным работником – «мечом и щитом» фирмы. Ведь кто только не приходил в офис, угрожая и навязывая свое покровительство, пока Осип не создал отдел безопасности. Начальником отдела был назначен Жилов. Правда, иногда у Осипа возникало опасение по поводу главы безопасности: ведь силища в руках вон какая! возьмет и нечаянно зашибет насмерть какую-нибудь сволочь... Но чем больше Осип слышал от Семена Матвеевича добрые и трогательные воспоминания о покойной Дарье, тем больше он проникался доверием к этому сильному и противоречивому человеку. Некоторое время Жилов не мог привыкнуть к своей должности. Присутствовал на планерках. Приглядывался к работникам. Прислушивался к Осипу, который подробно объяснял ему полномочия и задачи начальника охраны. Среди своих подчиненных  Жилов сумел быстро завоевать авторитет, найти с ними общий язык. 

   Непростое отношение Жилова к Осипу по-прежнему распознавалось в рукопожатии.

- Вы, Семен Матвеич, всегда себе на уме, - однажды заметил Осип. – Говорите
одно, а думаете другое.
- Например?..
- Ну... например, говорите, будто всем довольны, а сами не устаете задавать
вопросы о сроках повышения зарплаты. Я ведь не обещал её повысить. Во всяком случае, в ближайшее время.    
- Ну, вот и пообещал, - поймал на слове Жилов.
- Хм. Так это когда будет?
- Но ведь такие дни всё равно настанут?
- До этих дней дожить надо. Пообещайте мне, что не будете приставать ко мне
с вопросами о зарплате?
- Хорошо. А ты дай слово, что перестанешь прикидываться олигархом. По
рукам?

   Осип незамедлительно вытянул руку.

- Полегче!.. Вот так. А сейчас ты мне пальцы сломаешь. Я просил полегче... Не
сходи с ума!.. Я тебе зарплату увеличу!!

   Жилов разжал пальцы.

- Увеличишь?
- Да... Лет через десять...
-
   Жилов прищурился.

- Ну что ж... потерпим, - сказал он дружелюбным голосом. – По рукам?..