Губами припасть к родниковому устью...

Рассыпались тропы стеблями крапивы,
Тугой паутиною, конскою гривой,
Петлёй захлестнули, ступни изожгли
Ладони земли.
 
И воздух пропитан ошмётками хмари,
Но дождь не пробьёт дюны этой Сахары,
Все метеосводки дробят на куски
Сухие пески.
 
Распластан, растрёпан, размазан, растоптан
Огарок свечи в ядовитую копоть,
Последнее солнце потухло в руках,
Рассыпалось в прах.
 
Песчинки и камни. Песчинки и камни.
И рыхлые пасти прорывами в ткани
Барханной, когда по колено и вглубь
В пустынный разруб.
 
Спокойствие – взгляд. Равнодушье движенья.
Привычная битва до изнеможенья.
Снаружи – беззвёздность, внутри – чистый свет,
Как призрачный след
 
Ириды в бурленьи небесного моря,
Тот луч, что не дастся ни тлену, ни мору,
Тот блеск, что у всех, как его не зови,
В глазах и крови.
 
Я знаю, я вижу сквозь сумрак-ресницы
Искристые, яркие вежды-зарницы,
Поэтому глупо застыть на пути,
Вперёд не идти.
 
Найдётся на каждую пустошь оазис,
И светоч во мраке ничто не погасит…
Но многие путники чуют лишь тьму,
Закрывшись в тюрьму,
 
Что видят, не ведая, только что видно,
У них слепотою сердца перевиты,
Отчаянье цепко, а в мире, где ночь,
Себя не найдёшь.
 
Сломайте замки, растворите зеницы,
Ведь небо и вам по ночам тоже снится…
На месте стоять – значит, двигаться вниз,
В начало страниц.
 
Репризой ошибки и заново сколы,
И старые шрамы – реальною болью…
Наверное, странно красивую лесть
Друзьям предпочесть,
 
Лучистой ромашке – подгнившую розу,
Молчанью сочувствия – сопли и слёзы,
Фальшивость эмоций – любви из глубин,
Туманность – не синь.
 
И вдруг... звёздный блеск в мутном мареве ночи.
Конечная точка. Начальная точка?
Хрустальною нитью прохладный ручей,
Потоком лучей.

Внутри так спокойно, и гулко, и пусто.
Губами припасть к родниковому устью…
Пред новым движеньем, вперёд, в черноту,
Испить чистоту...