Великой княжне Татьяне

Расправит весеннее утро лазурные крылья,
Закружится пчёлкой, невольно творя опыленье.
Сиреневым духом своё разольёт изобилье,
Черешневым цветом своё разукрасит явленье.

Белёсыми росами ландышей вышьются рощи.
Гулять бы как прежде, аукаться с сёстрами в ивах.
И взгляд за мечтой улетает, а сердце не ропщет,
Не плачет о прежнем, далёком, родном и красивом.

Но тихое «Господи…»  с губ упадёт односложно,
Нежданно-негаданно вызовет злую тревогу.
Как трудно быть просто собой, и почти невозможно
Себя убедить, что устроится всё понемногу.
 
Но трудится сердце, и ушлые призраки страха,
При свете дневном растворяет усердие воли.
Огнём опаляет во снах предстоящая плаха.
И так непонятна она, что обидно до боли.

С утра и до вечера руки в работе прилежно.
Обнять бы родимых, от горьких невзгод ограждая,
Жить в розовых вёснах и в зимах дышать белоснежных.
Но снятся зелёные кущи пресветлого рая…

Отважный улан, никогда не летевший в атаку,
Вдруг всё поняла в одночасье в аду оголтелом.
Привычно шагнула навстречу трусливому мраку,
Сестру заслоняя своим умирающим телом…

Расправит весеннее утро лазурные крылья,
Закружится пчёлкой, невольно творя опыленье.
И нас, опустившихся наземь в унылом бессилье,
Подхватит с собой с наивысшего благословенья…