Цикл из 15 сонетов, одним файлом

Звезда полынь

Звезда полынь над городом летела -
Толпа людей сбежалась на балкон.
На улице январские метели
Шагали в ногу питерским полком.

Звезда полынь расчесывала косы
И заплетала волосы в хвосты.
Из города последние обозы
Сбежали в ночь из грязной бересты

Когда луна запуталась на крыше,
Ты из дому спустилась на развал.
На набережной я тебя услышал
И бережно по имени позвал.
В холодном городе, где черные каналы,
Нас одиночество навеки обвенчало.




Первая встреча
Звезда полынь над городом летела -
Холера закатала рукава:
Стрелы отраву смерила прицелом
И навела на города овал.

Тоска скосила толпы квартирантов
И вереницы уличных зевак.
Последней ночью сирые ваганты
Завыли сворой бешеных собак.

Я был одним из пьяных менестрелей,
И ты меня увидела случайно
Твои глаза беспомощно смотрели,
Когда в тоске заваривала чайник
Но белой ночью я зажег костер -
Толпа людей сбежалась на балкон.



Поражение

Толпа людей сбежалась на балкон,
Когда тореадор поднял мулету.
За жизнь бойца священник у иконы
Петра поставил свечку на монету.

Тореадор сложился мостовой,
Когда его скосила пуля рога.
Он, как усталый путник за постой,
За гордость кровь выплачивал оброком.

В холодной комнате, на грязном покрывале
Тореадор проваливался в жар.
Ты собирала и сушила травы
И приготовила сухой отвар.
Больной увидел в окнах запотелых
На улице январские метели.



Апрель

На улице январские метели
Сложились клином перелетных птиц.
У великана белого отеля
Капель запуталась в извилинах ресниц.

Мы первый раз распутали клубок
И выткали ковер воспоминаний.
Мы поняли друг друга назубок
И сделали пароли именами.

Когда весна дошла до медианы,
Ты первый раз доверила ключи,
Мы первый раз делили одеяло
Из белой нежности и чесучи.
Дожди, заправленные серым молоком,
Шагали в ногу питерским полком.



Ссора

Шагали в ногу питерским полком
Пустых страниц лохматые седины.
Горячей ссорой кончился пролог,
И повесть подбиралась к середине.

Ты плакала в домашнюю перину
И в сотый раз третировала трубку.
Я пьяный спотыкался о перина
И разливал дешевую самбуку.

Когда мы рассчитались по долгам,
Ты вышла из порта под песню блюза.
Мы стали тверже залежей Балкан
И стали крепче стран Евросоюза.
Вихры антенн столичного колосса
Звезда полынь расчесывала в косы.

Лето

Звезда полынь расчесывала в косы
И примеряла двадцать ожерелий,
Когда луна страдала от занозы
Высотки, что застряла в белой шее.

Мы целовались в арках тупиков
И целовались в парковой аллее,
На лавках, покрывалах пикников,
На простынях, в которых вырос клевер.

Когда весна рюкзак упаковала
И села в поезд дальнего маршрута,
Четвертый месяц шел за перевалом
И расчищал завал весенней груды.
Ты ранним утром нежностью простыла
И заплетала волосы в хвосты.



Первый

Ты заплетала волосы в хвосты
И полевой цветок петлицу вдела.
Художником, рисующим холсты,
Я изучал изменчивости тела.

Я лошадь радуги запряг в карету будней
И тронулся навстречу королеве.
Я мелким бесом девушку попутал
И совратил отправиться налево.

Заплакана, раздавлена, нага,
Ты пальцами терзала одеяло.
Ты видела в любовнике врага
И молча полуюбку надевала.
Закрыта сессия, и потянулись прозой
Из города последние обозы.


Каникулы

Из города последние обозы
Ушли на север, скрылись за холмами.
Я ненавижу банки паровоза,
А потому пошел по следу лани.

На пыльной автотрассе километры
Я пересчитывал по скошенным столбам.
Кроссовки терли порванные гетры,
Глаза съедал бензиновый напалм.

Ты вспомнила о путнике в постели,
Когда вернулась в лоно Ставрополья.
Мои глаза бессонницей блестели -
Твои глаза наполнились любовью.
Хромое солнце бросило костыль,
Сбежало в ночь из грязной бересты


«Исключительный» кавалер

Сбежали в ночь из грязной бересты
Надежды бешеные крысы.
Я шхуной без штурвала бороздил
Пролив, где не бывает бриза.

Ты выткала уверенности ситец
И трость победы в руки протянула.
Когда я в приступе заламывал мизинцы,
Ты в тапочки спокойствия обула.

Ты вывела из пятого угла
В шестую дверь седьмого коридора.
Я загорелся племенем угля
И поджигал развешенные шторы.
Я думал в окна броситься покрышкой,
Когда луна запуталась на крыше.



Ложь

Когда луна запуталась на крыше,
Я стрекозой запутался во лжи.
Я в позвонках обман лелеял грыжей
И заплутал над пропастью во ржи.

Я лгал тебе бессмысленно и жестко.
Я лгал, как сто евреев в переулке.
А ты открыла истины решетку
И заглянула в черную шкатулку.

Ты выстегала розгами зрачков
И жалила иголкой предложений.
Я вырвал загнивающий клочок
И обещал не множить унижений.
Когда над городом послышалась гроза,
Ты из дому спустилась на развал.



Примирение

Ты из дому спустилась на развал -
Я брошенной собакой заскулил.
Я бросился по лестнице в подвал,
А ты ловила позднее акси.

Я растревожил заспанных знакомых
И улицы прочесывал нарядом,
Читал молитву Павлу у иконы
И проводил славянские обряды

Ты проклинала мартовские иды
И подлеца, одетого в тунику.
Пустой мартини с запахом мартини
Ты закурила сигаретой крика.
Когда надежда выбросилась с крыши,
На набережной я тебя услышал.



Сомнение

На набережной я тебя услышал
И протянул холодную ладонь.
В парадной из булыжника и жижи
Я песни повторял тебе одной.

Ты недоверчиво выслушивала фразы
И выдержала натиск комплиментов.
Твоим последним и единственным указом
Стал уговор вернуть остатки лета.

Я бросился вдогонку за июнем
И задержал коней на переправе.
Но и теперь предательства ноктюрны
Ты поминаешь утренней приправой.
Я заглянул в зеленые глаза
И бережно по имени позвал.


Утро

Я бережно по имени позвал
И пальцы расцеловывал у двери,
Изгибы шеи языком ласкал
И доставал из-под рубашки перья,

Которые из крыльев выпадали
И сиротливо оголили плечи.
Ты на кофейной гуще нагадала
Пятидесятой годовщины встречу.

Ты испугалась даты именинов
И не желала праздник отмечать.
На улице декабрьская лепнина
Поставила пастельную печать.
Царица ночь двоих оберегала
В холодном городе, где черные каналы.


Обручение

В холодном городе, где черные каналы,
Зима пришла незваной татарвой.
Москва достала снега одеяло
И укрывалась ночью с головой.

Ты тосковала, если я молчал,
И тосковала, если я наскучил.
На стуле одинокая свеча
Холодным светом разгоняла тучи.

Мы пережили осень недовольства
И зиму скорби.
Гостями из церковного посольства
Нам стали голуби.
Как только марта бриг на улицу причалил,
Нас одиночество навеки обвенчало.



Последний стих

Нас одиночество навеки обвенчало
И выпило за здравие у бара.
Весенней вьюгой улица зачала
Еще одну студенческую пару.

Мы говорили непонятным языком
Молитвы у иконостаса.
Бросали пряди оберегами в огонь,
Клялись на молоке и масле.

Второй весной деревья просыпались -
Мы отмечали годовщину встречи.
Мы в мартовских сугробах искупались
И разливали по стаканам речи.
Когда окно с утра заиндевело,
Звезда полынь над городом летела.