Подруга Зои

в полуденной рождественской тиши,
когда соседи мирные стихали,
от всей своей прекраснейшей души
трудился я над лучшими стихами.
вдруг Зойка ворвалась - глаза как сталь,
в зрачках ее ни жалости, ни света
и говорит, разрушив пастораль,
"знакомься-ка, моя подруга это".
едва подругу Зойкину узрел,
и понял, что такое не приснится,
как тысячи голодных диких стрел
ужалили меня под поясницу.
стоял дракон, тесня меня плечом,
хотя совсем не он,а много хуже.
дракона поразил бы я мечом,
а эту поразил лишь званьем мужа.
все женщины - цветы, а эта танк
с сороковым размером не одежды,
но обуви.меня вдавило так,
что таяла о будущем надежда.
и видел лишь оранжевую муть
ее волос, посаженных на клейстер.
напрягшийся, еще я мог вдохнуть
ее шанель с пивной отдушкой вместе.
затылком чуял, цедит рот слова,
испачканный малиновой помадой,
что сквозь туман мной слышимы едва.
"Приветствую.Галина.Очень рада."
еще я мог кивнуть, еще я мог.
бодание пытаясь скрыть от Гали.
но правый рог мой, как и левый рог
увы, лишь на словах существовали.
я умирал.как больно умирать,
когда встает последнею картиной
веревок апельсинных злая рать
с чернявой вуалетки паутиной.
прощай ковер с пролеском и дырой,
прощайте, пики гор фотообойных.
погиб ваш брат, непризнанный герой,
ушел к олимпу классиков покойных.
но я не зря  в эпоху дрязг и смут
собою озарял начало века.
после меня живущие поймут
как низко нападать на человека.
и промокнет батистовый платок
мой критик очковатый, будто кобра.
внезапно сокрушась, как мир жесток,
прошепчет "Дормидонт был слишком добрым".
жена придет...жена уже пришла.
воскликнула "что топчешься, ушастый",
мир перестал крутиться как юла,
и отступила рыжая ужасность
дышал, спасенный собственной женой,
насыщенными красками бликуя,
и на меня струился свет дневной
со мною вместе радостно ликуя!