Сонеты с португальского

История создания сонетов Элизабет Браунинг и переводы сонетов с английского языка.

Почему я стала заниматься переводами Э. Браунинг?
Случайно. Я уже перевела Д.Китса, У. Вортсворда, В.Шекспира,
Ф. Сидни, когда мне попался английский текст с сонетом Э. Браунинг. Это был её  6-ой сонет из цикла «Сонеты  с португальского».  Перевела, но всё время не оставляло чувство, что я до конца не понимаю его внутреннего смысла. Почему?
Решила узнать о жизни самой поэтессы – и полезла в Интернет за справками. И вдруг поняла, что мне не безразлична эта женщина, необычная даже по нашим меркам (а уж по меркам Х1Х века, в который она жила, - тем более!) Элизабет даже стала мне сниться. Так появился мой собственный сонет о ней:

В прямоугольнике окна
Она казалась мне портретом:
Глаза сияли мягким светом,
Волос небрежная волна.

Стояла здесь совсем одна,
Как будто связана запретом
Движения. И словно ретушь
На всём лежала тишина.

Я знала: это всё во сне,
Но выйти не могла из круга.
Как? Мы – знакомые, подруги?
Зачем же вдруг явилась мне?

Спросила: «Ты – Элизабет?»
И не услышала ответ.

Кто она, Элизабет Баррет Браунинг?
Она родилась в марте 1806 года в семье Эдуарда Моултона Баррета, человека достаточно богатого, имевшего плантации на Ямайке. В семье было 11 детей: 8 мальчиков и три девочки.
Элизабет была старшей среди девочек. Умная, быстрая, ни минуты не сидевшая на месте -  гроза всех нянек и гувернанток.
Ах, почему она не родилась мальчиком? Так хотелось ни в чём не уступать любимому старшему брату Эдуарду. И она старалась не уступать: скакала на пони, много, хоть и беспорядочно, читала, занималась изучением древних и европейских языков, философии.
Позже она писала в одном из писем: «В 12 лет отрадой моей была метафизика. По прочтении одной страницы из Локка разум мой не только обогащался, но и начинал пылать восторгом».
Отец многое сделал, чтобы пытливая, умная Элизабет получила хорошее домашнее образование.
Но беззаботной жизни скоро пришёл конец. В 15 лет Элизабет заболела, у неё открылось кровохарканье, жизнь стала более закрытой, малоподвижной. Отец отправляет больную дочь
в Торки, на морское побережье. Сопровождает Элизабет брат Эдуард. Через некоторое время отец потребовал возвращения сына в Лондон. Элизабет категорически против: она не хочет оставаться в Торки одна. Отец смиряется и разрешает сыну остаться. Но буквально через несколько дней после этого брат погибает во время морской прогулки на яхте. Элизабет безутешна. Мало того, что она скорбит о потере, она ещё и винит себя в произошедшем, поскольку именно она сама воспротивилась отъезду брата в Лондон.
В результате состояние здоровья ухудшается, к прежним болезням добавляется нервное расстройство.
Вернувшись к семье, Элизабет запирается в своей комнате, никуда не выезжает, видится только с ближайшими родственниками, читает, пишет.
Ба, как её звали дома, писала стихи с детства, с 10 лет сочиняла поздравления родным к праздникам, изучив латинский и греческий, пробовала переводить.
Уже в 1820 году (ей 14 лет) написала поэму «Марафонская битва», опубликованную благодаря отцу.
В 1826 – вышел сборник стихов «Опыт о разуме», в 1833-ем – перевод трагедии Эсхила «Прометей прикованный»,  в 1838 – сборник «Серафим и другие стихи», в 1844 – сборник
«Стихотворения». Мисс Элизабет Баррет становится известна и уважаема читающей публикой.
А как она живёт?
Практически не выходит, всё своё время проводя в своей комнате, отгородившись от мира. Отец её поощряет в этом.
В книге «Роберт и Элизабет Браунинги» Андре Моруа пишет о её отце: «Он хотел жить, как библейский патриарх, и не сомневался, что ему это удастся…После смерти миссис Барретт с ним остались три дочери и восемь сыновей… Мистер Барретт воспитывал своё многочисленное потомство в красивом имении «Хоуп Энд»…  Деспот отец привязался к Элизабет и сделал её пленницей своей привязанности. Вечерами он входил к ней в спальню и молился о её здоровье. Недуги обожаемых пленников – предел желаний таких вот сентиментальных тюремщиков».
Как живая, подвижная, взрывная натура Элизабет выдерживала заключение? Это ведь она сама о себе писала: «Лучше кинуться в крапиву и колючки, чем шагать по ровной дороге; лучше догадаться о смысле незнакомых слов, чем рыться в словарях; лучше разорвать бечёвки на пакетах, чем развязывать их». А теперь? Как в тюрьме.
Вот как описывает обстановку в комнате поэтессы Вирджиния Вульв в повести «Флаш»:
«Спальню мисс Барретт… держали всегда в темноте. Свет, обычно приглушенный занавесом из зелёной камки, летом ещё более затенялся плющом, многоцветной фасолью, вьюнками и настурциями, которые росли на окне».
1845 год. Элизабет почти 39 лет. И ничего не меняется в её жизни.
И вдруг! Что это было? К ней снизошло небо? Неожиданно повернулась лицом, а не спиной прихотливая судьба? – Её стихи заметил, и не просто заметил – восхитился ими! – молодой поэт, уже известный, но мало понимаемый современниками, - Роберт Браунинг.
 О чём думал он, читая стихи поэтессы-затворницы? Трудно сказать, но он захотел познакомиться с ней. -  Элизабет, кроме родных, никого не принимала.  Настойчивый поэт обратился к  кузену Браунингов, но опять ничего не вышло. Время шло, но интерес, а потом и заочная любовь, не исчезали. Роберт решается и пишет мисс Барретт письмо.
«Я всем сердцем полюбил Ваши стихи, дорогая мисс Барретт,.. но я полюбил и Вас…», а в ответ: симпатия дорога вдвойне от поэта, но она ждёт  ещё и пожеланий и замечаний в адрес её поэзии.
Однако переписка началась. И с января 1845 года они регулярно пишут друг другу. Роберт просит о свидании. Элизабет
свидания боится.
«Во мне нет ничего, на что можно было бы посмотреть, а слушать меня неинтересно. Единственное, что у меня осталось, - это поэзия – её кто-то ещё способен оценить», - пишет  Элизабет в одном из писем. И в другом: «Я похожа на умирающего, который никогда не читал Шекспира, и который чувствует, что уже слишком поздно. Вы понимаете? Но жалобы унизительны. Мы должны только благодарить Бога за то, что Он дал нам в жизни, и считать, что каждому из нас этого достаточно».
Но скорее всего она просто заслоняется этими фразами о Боге, она боится, что переписка, к которой так привыкла, которая для неё единственная связь с внешним, всё-таки влекущим к себе миром, - прервётся, если она произведёт на Роберта неблагоприятное впечатление. К тому же ведь ей 39 лет, а ему только 33.
Элизабет ссылается на холода, несущие ей нездоровье, а Роберт пишет о том, что близка весна – и все хвори отступят.
И вот – 20 мая, день их первой встречи.
Роберт не разочаровался.
На следующий же день он пишет:
«Надеюсь, что Вы откровенно скажете, как себя чувствуете, не утомил ли я Вас и не совершил ли какой оплошности?..»
«Нет, - отвечает Элизабет, - в Вашем поведении не было ничего плохого, да разве подобное возможно? Всё было очень хорошо, да разве могло быть иначе? А Вы действительно придёте во вторник?  И в другие дни, когда захотите и сможете?»
Было только одно свидание, а в письме уже звучит потребность в новых встречах.
А Роберт через день пишет письмо с объяснением в любви.
Письмо возвращено адресату. Но переписка и встречи по вторникам, когда нет отца, продолжаются. Именно в это время Элизабет начинает вести свой лирический дневник, состоящий из сонетов, а чтобы не прочли близкие, называет его «Переводы с португальского». Вот первый из них:

Я помню строки древнего поэта
О радости желанных, юных дней,
Дарующих нас щедростью своей
В стране, где бесконечно правит лето.

А  дни мои?  Печальней нет ответа:
Унылых лет, наверно, нет грустней               
Затворницей живу среди людей,
Не видя жизни радостного света.

Внезапно ощущаю дуновенье:
Холодная и  лёгкая струя, - 
И вижу непонятное Виденье,
Неясный призрак из небытия.
- «Ты  - Смерть?» - шепчу я в страхе и смятенье,
Но серебром в ответ: « Любовь твоя!»

А в одном из более поздних сонетов, поэтесса писала:

Сонет «К любви»
С таинственных, заоблачных высот
Ко мне слетела легкокрылой птицей
В час утренний. Смежённые ресницы
И розою окрашенный  восток…

Заставила  нежданно дать зарок,
Опутала…  Русалкой бледнолицей         
Я бьюсь в силках. Господнею десницей
Наказана ль, одарена?  Тревог

Не избежать душе моей пленённой, -
То радостно, то грустно, тяжело –
И думаю порою потаённо,
Зачем тебя мне небо принесло?

А жизнь сама даёт простой ответ:
Коль нет любви – и жизни тоже нет.

Роберт Браунинг обсуждает с Элизабет её стихи и переводы, продолжает активную переписку. А через три месяца после первого серьёзного объяснения в любви пишет новое.
«Позвольте мне повторить только один раз,.. что я Вас люблю всей душой, что я отдам Вам свою жизнь – или то, что Вы захотите взять, - и что для меня это вопрос решённый, раз и навсегда…»
Но Роберт снова получает отказ. Причины? – Всё тот же страх  или, вернее, - страхи Элизабет.
Она боится, что это скорее не любовь, а выдумка, фантазия поэта.
Она боится своего состояния: болезни вымотали её.
Боится перемены обстановки, к которой привыкла за многие годы.
Боится оказаться недостойной Роберта.
Боится ссоры с отцом.
Так много страхов. А жизнь пробивается сквозь эту толщу
Так хочется верить в победу любви над смертью, одиночеством.

       2.
Во всей Вселенной только трое  - слово
Услышали твоё в тот вещий срок:
Ты говорил, внимали я и Бог –
И Он откликнулся на зов земного.

Гром прогремел – и неба голубого
Лишилась я, тебя увидев. Рок
Мог вычеркнуть из жизни, - дам зарок, -
Что  и сама к тому была готова.

Для всех так было б легче, - знаю… Нас
В грядущем ждут ещё такие бури…
Преодолеем, за руки держась,
Препятствий горы, суетные будни,
И никогда: ни на день, ни на час, -
Мы свой обет любви не позабудем.

Но преодолевать «горы» трудно. И всё время кажется, что недостойна своего избранника, человека известного, светского.
Она всю жизнь считала его большим поэтом, чем сама, а он (да и многие современники) считал её талантливее.
Но пишется грустно и насмешливо:

       3.
Равны ли мы, высокородный друг?
Не сходны начертанья наших судеб.
И даже наши ангелы не любят
Друг друга – и в полёте крылья рвут.

Ты светом принят, вхож в высокий круг, -
Приёмам отданы твои досуги.
Ручаюсь, только хвалят, а не судят,
Рукоплесканья услаждают слух.               

Ты и не бросишь свой надменный взор
На нищую певичку, - та роняет
Бесцельно слёзы, свой ночной дозор
В обнимку с кипарисом прославляя…
Отмечен Богом – наш неравен спор,
И лишь небытие нас уравняет.


То же в письмах: «Это предложение не соответствует ни моему униженно-подчинённому положению, ни Вашему процветанию».
И в другом: «Вы видите во мне то, чего нет…»
Именно этими метаниями Элизабет продиктован следующий противоречивый сонет №6, где она, с одной стороны, говорит о силе и постоянности своего чувства, а с другой, - просит
любимого человека оставить её, уйти. А может, здесь просто игра ума, так свойственная поэзии.

6.
Оставь меня! Хоть знаю наперёд:
Теперь я только тень твоя. Отныне
Я не вольна ни в страхе, ни в гордыне
И жизнь моя лишь за твоей идёт;

И захочу ль увидеть небосвод,
Ладонью заслонясь – вдруг, без причины –
Я вспомню то прикосновенье -  хлынет
Волною память. Пусть судьба несёт               

Разлуку, но соединит сердца.
Твоё в моём теперь стучит бессменно.
И в снах моих, и в жизни до конца

Останешься. Вино так непременно
Включает гроздьев вкус. Молю Творца –
Два голоса Он слышит несомненно. 

И снова колебания мыслей, решений, настроений.
Она затворница – это особое психологическое состояние.

9.

И чем воздать тебе за всё могу я?
Собрать ли слёзы, их живую соль?
Или тоскливых лет глухую боль
И вздохи о годах, прожитых всуе?

Неровня мы. Ты видишь не святую –
Затворницу. Тяжёлая юдоль
Мне суждена. Всего боюсь – уволь!
Любви не заслужила - и горюю,

Мой благодетель; думаю: негоже,
Чтоб твой наряд порочил мелкий сор
Никчёмной жизни. Нищенское ложе
Украсить драгоценностями? – Вздор!
Пусть знаю: лишь тебя люблю. И что же?
Давай закончим этот долгий спор!


Роберт возражает, он надеется вырвать любимую женщину из затхлой атмосферы, в которой она существует, а не живёт:
«Ведь вся моя гордость и вся моя слава перед людьми и самим собой в том, чтобы жить у постели страдалицы и ухаживать за ней».
Даже служанка Элизабет, Лили Уилсон, признавала, что мистер Браунинг – необыкновенный человек, мужественный и верный.
Временами настроение поднимается. Элизабет почти счастлива.
12.
Я так довольна и горда собой,
Исчезли надоевшие печали:
Короною рубиновой венчает
Меня любовь, что мне дана судьбой.

 - Постой-ка, - говорю себе самой:
- Не торопись с хвалебными речами,
А лучше вспомни, как с Его очами
Скрестился взгляд твой серо-голубой –

И позвала любовь тебя. Как знать,
Что было бы без этого. Открою
Секрет: любовь – не собственности кладь:
Ответа нет -  и трон не много стоит -         
Ты не хвались!
                – Ну что ж,  должна признать: 
Любимый мой, мне всё дано тобою.

Но настроения быстро меняются. Опять неверие в себя, колебания. Сама обстановка, в которой жила пленница собственного отца, родит сомнения.
Вирджиния Вульф, написавшая повесть «Флаш», так описывает мистера Баррета (повествование ведётся от лица коккер-спаниеля  Элизабет - Флаша):
«…шаги, тяжелее, весомей и твёрже всех прочих, останавливались у двери; раздавался важный стук, которым не спрашивали, можно ли, но ВОЗВЕЩАЛИ намерение войти. Дверь
Открывалась, и на пороге являлся самый мрачный, самый страшный из всех пожилых людей – мистер Барретт собственной персоной… Одобряя покорность дочери, мистер Барретт тяжко опускался в кресло с ней рядом. Когда эта тёмная масса надвигалась на него, по спине у Флаша от ужаса бежали мурашки…»
Да, жизни Элизабет не позавидуешь. От этого и сонеты рождались грустные.

17.

  Эфир, пустой, беззвучный и немой,
В миг  Сотворенья  затопили звуки
Рождённой жизни, радости и муки,
Природы, и живой, и неживой.

Сумел  коснуться их, -  и голос твой
Звучал во исцеление недугов
Больного человечества - заслуга
Перед людьми и тяжкий крест земной.

Предназначение  забыл, свой дар
Лишь мне  одной отныне посвящая…
Не смею я принять такую дань:
Не может жить мелодия живая
С унылой безнадёжностью в ладах
И вьюги вихрь с душистым ветром мая.

« Вы – рабыня», - негодовал Роберт. Но Элизабет сама это понимала.
«Птичка в клетке вполне бы меня поняла», - писала она в письме.
Но иногда Браунингу удавалась вернуть ей веру в благополучный исход их судьбы.

22.
Всё ближе, ближе, - и глаза в глаза…
Внезапно крыльев  соприкосновенье -
Божественным, таинственным веленьем
Трепещет пламя – молния, гроза!
               
Что может мир нам  сделать и сказать,
Чтоб разлучить? Святые песнопенья
Нам ангелы ниспосылают, сенью
Своей накрыв. Но мы не в небесах

Хотим остаться, - жизни на Земле
Мы будем рады, трудной и невечной,
Пусть вопреки пустой людской молве,
Всем трудностям и славе быстротечной, -
Друг другу посвятим мы радость лет,
Пока Творец нам не назначит встречу

Сколько было встреч! Сколько написано писем!
Любящих и нежных. Добрых и понимающих. Сколько уговоров,
Убедительных аргументов. Письма лечили, радовали. Они звали к жизни, к свету из тёмной одинокой комнаты – кельи.

28.
Роняю письма из дрожащих рук –
И, разлетаясь лёгкой птичьей стаей,
Они волненье жизни обретают
И заглушают сердца перестук.

Слова любви мне слышатся вокруг,   
Тревожащей мелодией витают,
Она наивна, чистая, простая, -
И слёзы ливнем падают на луг.

«Люблю…увидеть…твой…» - ловлю страниц
Крылатый клин, что на груди хранила.
Удары грома или свет зарниц?
Пусть порван лист и расплылись чернила, -
Меж нами больше нет теперь границ –
И, не боясь, слова я повторила.

Зимой Элизабет много болела. Врачи рекомендуют поменять климат, уехать в южную Европу. Но отец категорически против. А когда больная дочь попробовала возразить, отец поднял на неё голос: «Непокорная! Как смеет?»
Роберт предлагает заключить хотя бы фиктивный брак, чтобы иметь возможность покинуть дом отца.
Элизабет колеблется. Страшно уходить от привычного за многие годы уклада жизни, страшит гнев отца. Она помнит его слова, обращённые к ней:
«Строптивая дочь забыла о своём долге!»
Все против неё: сёстры не одобряют. Братья обвиняют Роберта в стремлениях к материальной выгоде. А отец? Здесь и вовсе тупик.
В одном из своих писем Элизабет пишет об отце:
«Повторяю историю, которую я уже рассказывала Вам между делом… Даже если бы явился принц из Эльдорадо, держа в одной руке лист с генеалогическим древом, восходящим к какому-нибудь лунному божеству, а в другой – свидетельство о безупречном поведении, выданное в ближайшем приходе методистов, - даже в таком случае… отец не был бы доволен».

32.
Тебе светило солнце на порог,
А на меня луна из тьмы  глядела,
Ты клялся мне в любви, - а я хотела
Порыв остановить: так краток срок

Знакомства нашего, что ты не мог
Меня узнать. Я чувствую несмело
Себя старинной скрипкой онемелой,
Забытой на скрещении дорог.

Такая музыканту  не нужна:
Расстроена, изломана, фальшива -   
Не торопись: с тобою ведь она
Не зазвучит свободно и к вершинам
Не воспарит, то не её вина…   
Давай убережёмся от ошибок.


   Как трудно изменить привычную обстановку! Как трудно порвать с прошлым!
               
                35.
        Я всё тебе отдам, а ты – взамен –
Мне будешь всем? Домашним разговором,
Благословеньем, поцелуем скорым,
Который так привычно дарят всем?

И даже теплотой домашних стен
И пола незатейливым узором?
Сумеешь ли заполнить грустный взор мой,
Чтоб я не замечала перемен?

Так тяжело любовь завоевать,
Ещё труднее побороть несчастье!
Любовь и горе – сросшиеся части
Моей души… Захочешь ли понять
И полюбить? Готов ли ты принять
Голубку, всю в слезах, в свои объятья?
               

   Мисс Барретт снова сомневается. Она за долгие годы с отцом привыкла к твёрдой руке, ведущей её по жизни. А Роберт при всей своей настойчивости – мягок, уступчив, терпелив. Да и так ли сильна его любовь? У него свои обязанности, свои семейные обеты в отношении матери и сестры, которых он любит. И сама Элизабет помнит о собственном долге по отношению к многочисленной семье и главе семьи.

36.

Я  строить замок на песке боялась,
Хотя  уже коснулась нас любовь.
С печалями рождалась жизни новь, -
Она страшила, и пронзала жалость

К себе самой. Я девочкой казалась,
Бредущей в страхе по тропе лесной:
Сплошной, непроходимою стеной
Стояло прошлое. Любая малость

Пугала… Как нам чувства уберечь?
Руками удержать? Опутать души?
Слова и поцелуи - словно вещь,
Ненужная, ничья…. Судьбе послушен,
Обязанностью сможешь пренебречь?
Один или другой обет  нарушишь.          

Трудно предположить, что случилось бы в дальнейшем, если бы мистер Барретт сам не ускорил события. Он решил из Лондона уехать в деревню и увезти непокорную дочь от её возлюбленного, которого ненавидел, видя в нём разрушителя его собственного, мистера Баррета, жизненного уклада.
Вот тут-то Элизабет и решилась.

42.
Уходит, прерываясь, с  прошлым связь.
Прошедшее преследовать не будет.
И ангел мой, наверно, так же судит,
Перед  Творцом в согласии склонясь.

Смогла преодолеть недуга власть,
Пришло успокоение и -  чудо:
На листьях жемчугов рассыпав груды,
Сияет утро. Жизни не страшась,

Как нищий пилигрим иду вперёд,
На посох свой упрямо опираясь,
Оставив старой кельи низкий свод,
И вижу, что прекрасна твердь земная,
И лёгок в небе ангела полёт:
Сама  судьбу отныне  выбираю.
Воспользовавшись тем, что отец уехал из Лондона смотреть дом, никому, даже любимым сёстрам, ничего не сказав, доверившись лишь горничной, с которой была очень близка, Элизабет тайно обвенчалась с Робертом Браунингом. Это был поступок. Она теряла многое: свой круг, близких, привычный уклад жизни, наследство. Она доверялась Роберту Браунингу и его любви.
43.

  Как я тебя люблю? Душа моя
Тобой полна от края и до края,
От тех высот, где  ангелы летают,
 И до глубин иного бытия.

Люблю, смятенье чувств от всех  тая,
Днём,  ночью, хлеб неся, стихи слагая,
Невинно, как с причастья возвращаясь,
Отважно, словно бьюсь за правду я.          

Всем бедам и потерям вопреки
И детскому доверию поверив,
Пускай оставил ангел, но легки
Шаги мои: любовью жизнь я мерю.
Дышу, смеюсь и плачу – всё любя…
Дай Бог и в небесах любить тебя.

.
Накануне отъезда Элизабет писала Роберту:
«Завтра в этот час во всём мире мне будет некого любить, кроме Вас, любимый мой! Это похоже на молитву: у меня есть только Бог… Если бы я могла любить Вас меньше… чуть-чуть меньше…» 
Впереди была неизвестность, но Элизабет сделала свой первый шаг, возвращаться в темницу она не собиралась


44.

Тем  долгим летом мне цветы дарил –
И комната казалась вешним садом:
Душе моей награда и отрада,
Цвели они, и доставало сил

Без солнца, без дождей …И здесь парил
Над ними ангел. Расцветали рядом
Цветы любви, так сладостны и пряны…
Но без ухода щедрые дары

Не смогут выжить:  гибельно и тесно
Их окружили сорняки. Наряд               
Увянет скоро, нежный и прелестный,
Без времени. Чтоб радовали взгляд,
Пересади их на другое место –
Пусть там  цветут. И нет пути назад!

Итак, осенью 1846 года сорокалетняя Элизабет покидает Лондон и вместе с мужем отправляется в неблизкое путешествие.
Они поселяются в Италии, в Пизе, а потом во Флоренции. Больше никогда поэтесса не встретилась с отцом: он через несколько лет так и умер непримирённым, не простив дочь.
Потом в жизни было разное: и радости, и огорчения, не все ожидания сбылись, но  любовь помогала жить дальше.
В 1849 году родился сын и умерла свекровь, мать Роберта.
Вот тогда, наконец, Элизабет впервые показала мужу свой дневник, свои «Сонеты с португальского». Роберт был восхищён.
Через год, в 1850-ом году, сонеты были изданы и получили мировое признание, став самой значительной частью поэтического наследия Элизабет Барретт Браунинг.
  Сорок четыре сонета Я перевела из них пятнадцать и ещё сонет «К любви», не входящий в этот цикл.

Умерла Э.Браунинг в 1861-ом году.

Когда-то она писала в стихотворении:
«Что самое лучшее в мире?
Роза, окроплённая перламутром росы,
Нежный южный ветер, не предвещающий дождя,
Правда, щадящая друга,
Наслаждение без лишней торопливости,
Красота, не приукрашенная завитушками
И неуместной гордыней,
Любовь, когда и Вы любимы.
Что самое лучшее в мире?
Нечто подобное, - так я думаю.»

Вот суть её в немногих словах.
 
Оскар Уайльд сказал о ней:
«Англия подарила миру одну великую поэтессу –
Элизабет Барретт Браунинг. Из всех женщин, чьи имена остались в истории, лишь миссис Браунинг мы можем осмелиться сравнить с Сапфо».
А Роберт Браунинг в свою очередь писал:
«Ты хочешь, чтобы твои песни не умерли? Пой о сердце человека».

Мною были использованы следующие материалы:
 - А.Моруа «Роберт и Элизабет Браунинг», журнал «Иностранная литература»,№5, 2002г.
- В.Вульф «Флаш», из книги В.Вульф «Избранное», М., «Худ. лит.» 1989г.
- Рогов «Английская поэзия (второй половины Х1Хв.)»www.
Bigbook.ru  и другие материалы Интернета.