Рассказ провинциального актёра

               Чувствую себя виноватым, боюсь, был не прав. В качестве компенсации - мой рассказ о работе. Хотя, должен предупредить, профессия моя сильно связана со мной лично. И потому это не так просто. С другой стороны, это ведь единственная твоя просьба за столько лет!
                Не могу отказать, даже рискуя быть "многословным". На самом деле я тот ещё болтун.
                Так вот, работать актёром очень просто. Выучил текст, запомнил мизансцены и следуя определённым навыкам и знаниям делаешь работу, которая заключается в воздействии на партнёров словом, жестом, и прочими доступными и не запрещёнными средствами. Это называется"действие". Они (партнёры) как правило, каким-то образом реагируют, что так же действует на тебя, на твоё поведение. На сцене это называется " общение", в прочем, как и в жизни. Основа основ школы Станиславского. Кроме того, на сцене происходят разного рода события. "Событие"- один из краеугольных камней в той же школе. Это когда один, несколько или даже все персонажи разом обалдевают от чего- то происходящего, уже произошедшего, а иногда и ожидания чего- либо существенного, но должного произойти - "СОБЫТИЯ". Что тоже должно в меру своей важности для каждого, изменить логику его (персонажа) поведения. Кроме того есть в арсенале ещё "краски", "приспособления" и ещё кое какая мелочь.
              Всё это, разумеется в русле режиссёрского замысла, и в рамках авторского текста. Иногда очень важно дать слово и партнёру, попасть в музыку, не уйти в тень (освещение на сцене не равномерное) и ещё не забыть про зрителя, он тоже хочет быть "в процессе", он деньги платил, так что и ему надо угодить. В другой раз не придёт. Кто же будет осыпать меня аплодисментами, узнавать в магазине, чинить мне машину, даром решать мои проблемы!? Иначе говоря - всё для зрителя!
           Маленькая неприятность, все эти манипуляции требуют самоотдачи. Неприятности начинаются задолго до спектакля. Их ещё называют "репетиция". А ещё до того бывает так называемый "застольный период". Увы, слово "застольный" у нас сильно искажено по смыслу. Ни выпить, ни закусить никто не предлагает. Идёт сутяжное выяснение отношений типа "- А чё он приперся -  то?" " - Да он же застукать её хотел!" "- А вот и нет, мой герой хотел спасти её от неё самой!"... Ну, или что- то в этом роде. И длится эта лабуда, пока за столом уже не усидеть, отношения ясны как божий день, пора в бой, то бишь на площадку (это такое жалкое подобие сцены), ставить так - сказать точки над i. Скоро выясняется, что запятые. Потом - вопросы. Затем серия мелких склок, слёз, истерик, увещеваний, примирений, слёз радости и умиления (женщины) а также подколы, более или менее мирно решаемые конфликты на почве обоснованности амбиций, признания общественностью а так же по ходу дела, апелляции то к слуху оппонента, а то и прямиком к уху ( мужчины, иногда с участием дам). Сходимся (при режиссёре) - виноват слабый автор,  (без) - режиссёр творческий импотент, но что делать, играть то нам, значит надо работать, надо быть терпимей, необходимо единство в борьбе с общим врагом - несправедливостью жизни, ростом цен, засухой в Африке, и наводнением где то ещё.
          Склоки, как правило всего лишь следствие лени и рас тренированности, но кто же в этом признается. Мы мастера сцены, мы можем всё!.. И ничего не можем, поскольку, каждый раз чуть ли не заново приходиться учиться ходить, говорить, думать. И твой прошлый успех, часто придуманный самим в оправдание своего существования, не имеет сегодня, на репетиции или спектакле, никакого значения.

         С некоторой периодичностью и небольшими поправками, поигрывая в обиды и непонимание, иногда увлекаясь, иногда просто зубоскаля, попутно работая над ролями, а иногда и образами, с позволения его величества производственной необходимости, а театр в общем то и есть производство, о ужас! пытаемся ещё и петь и танцевать! Через несколько месяцев, изрядно утомившись, лениво и беззлобно ругая судьбу, театр, регион и страну мы подходим  к Генеральным репетициям.
         Вот она! Цель. Финишная прямая. Вот где я наверстаю все потери, вот когда я заткну за пояс этих жалких бездарей, этих недоучек! Но стоп. Чего этот, с позволения сказать, режиссёр, от меня ещё хочет? Что-о-о? Это я - то не понял задачи? Я не выполняю действие? Нарушаю темпо ритм? Ну, ты... Ладно, давай ещё разок, я просто не слышал. Да слышу я! Так, хватит, я не пацан со мной так разговаривать. Ну, ладно-ладно, погорячился. Радист, ты музыку дашь когда - нибудь?! Какую ещё реплику, я битый час жду вступления!
          Музыка, текст… Партнера нет. Тишина. Режиссёр мрачнеет, огонёк, и без того не яркий, в его глазу тухнет окончательно, и мы понимаем, на сегодня - всё! Отмучались! Но завтра, завтра, с новыми силами, всё сделаем как надо! Завтра. Режиссер встает, с минуту покачивается вперёд-назад и  - " Тишина за кулисами! Перерыв 10 минут". Общий гам не охотно стихает, и только заливистый лай парикмахерши ещё висит в воздухе закулисья, одинокий в своём, понятном только посвящённым, возбуждении.
        Завтра, послезавтра и ещё день-другой атмосфера постепенно накаляется так что можно прикуривать без огня. Искреннее восхищение вызывает тот, кто ещё пытается чего- то там ваять на сцене. Какая репетиция! Вы посмотрите, что они мне сшили!? Я как в этом на люди покажусь? Что за художник?! Это же маляр! А я..., А у меня..., а мне..., Да какого чёрта...? Слушай, ты специально реплику не даёшь? Я? Да ты роль посмотри! Ты сам глаза разуй!..
         Премьера. Неведомыми путями, вопреки всякой логике, этот день настает. И всё, или точнее почти всё, готово. Костюмы, декорации, реквизит. Работает штанкетное хозяйство.  Реквизиторша одета как прима Большого Театра. Главреж просит прощения за нанесённые обиды, публично объясняется в любви героиням. Нервно потирает руки директор. Балетмейстер всё ещё пытается вдохнуть уверенности в чью то колченогую душу. Звонок. По местам. Артисты на выхода! Два звонка... Три! Музыка! Занавес!!!
        Я один на один со зрителем. Дрожь голоса, рук и души переходит в ноги и растворяется в палубном брусе сцены. Постепенно начинаю слышать, видеть. Цепляюсь за слово, за взгляд, колю партнера как рапирой, он отбивает, но у меня припасена такая реплика! Я не уйду со сцены пока не добьюсь своего! И ты такого же мнения?! Что ж, наши судьбы прописаны автором, как и у тех, кто сидит в зале, только мы можем знать всё  наперёд а они нет! Мы лучшие!
          Вы пришли сюда, что бы вас обманули? Чушь! Мы скажем вам правду про вас, про себя, мы скажем всё, что думаем про этот мир! И вы будете смеяться над собой, показывая пальцем на соседа. Мы покажем вам, что слово может убить, обман отравит всё живое, измена изуродует душу. Только умейте видеть, слышать, понимать!
        Финал. Поклон. Пустота. Сожаление. Разочарование. Кто- то чмокает тебя, ты стоишь как безымянный солдат в оболочке костюма и грима. Хочется уйти поскорее от этого рукоплескания не мне, а своему тонкому пониманию Его Величества Искусства! Оно  не трогает меня. Это не я. Я всего лишь бессловесный памятник тому, кого я пытался сыграть.  Устал. Знаю, что не так сыграл. Не в той пьесе. Не в том театре. И живу не в своё время. Когда же вы наконец уйдёте, хватит славословить!.. Слава Богу, всё!
        Пропахшая потом и табаком гримёрная. Знакомые лица друзей. Имён не помню, но они пришли с почтением и уважением. Непочатым. С закусью в чёрном пакете. И не важно, что они смотрели спектакль в буфете. Ты всё равно лучший! Да таких и в Москве нет. Когда Роберт Дениро  оказывается твоим жалким подобием, понимаешь - пора домой. Ночь. Улица. Три остановки без остановок, как будто кто- то ждёт тебя в квартире с черными глазами, светящими отражённым светом. И пьяно ёкает сердце, ему хочется верить, что ты дал ключи, какой - ни будь,  такой же одинокой как сам, душе. Ключи от двери, от жизни, от судьбы. И от него, от сердца.
          Кухня. Чайник. Сигарета. Что делаю я в этом мире? Что я могу изменить? Я. Так ли я хорош сам, чтобы "улучшать" кого то? Чем лучше я того, жующего? Кого я сделал счастливым? А он- то может и сделал!? Так, всё!!! Хорош. Спать.
          Сон репетиция смерти? Нет! Это место где ты можешь отдохнуть от себя. Или понять себя. Или простить. Или казнить. Во всяком случае, во сне ты можешь быть не один. Ложишься, смотришь в потолок, стены раздвигаются и становится виден  горизонт. Палас-ковёр-самолёт. И ты - свободен! В путь, к тем кого потерял, кто всегда молоды, красивы и ещё не брошены тобой или не бросили тебя, туда, где ещё всё исправимо. Где ты сам молод и привлекателен! Полон сил и внушаешь ещё надежды на счастье!
         Утро. Вонь бычков в сочетании с запахом скисшего хлеба (из чего они его делают?) и с собственным перегаром отбивают желание вставать напрочь. Жажда не даёт лежать дальше. Жизнелюбие побеждает. Маленькими глотками тяну ледяную минералку. Во сне был ручей с такой же холодной,саднящей водой. Вокруг росла яркая трава! Пели цикады. Я пил воду опершись о землю, видел небо под собой и был, кажется, счастлив. Там я никого не играл.