Лоэнгрин

Луна отразится в бархате вод.
Последний небесный светильник падет
 Прощальной звездой, горячей слезой –
И друг мой в ладье уплывет. Навеки в ладье уплывет. 
 
 «Отчего молчалив мой прекрасный король,
Что туманит чело твое, мой господин?   
Ты скажи, как унять эту странную боль», -   
 Молит Эльза его. Но молчит Лоэнгрин.   

  «Не моя это тайна, не мне ей владеть.
 Так сокрыта небес неземная лазурь.       
 И извилистых рек все пути разглядеть
 Здесь, с земли, недоступно уму. 

Будь сестрой и невестой, любимой всегда,
Синева твоих глаз будет небом моим,
И любовь твоя мне два подарит крыла
И навеки я буду твоим. 

Только сердце свое ты молчаньем запри,
Поклянись, что отныне не спросишь меня
 Кто я есть и откуда. Той дальней земли
Не могу я открыть никому, никогда».

Так сказал, кто прекрасней всех смертных был,
Шли за веснами весны, сменяя года.
Но когда королевский родился сын,         
Зашептался дворец: он не знает отца.

Ни герба, ни печати – и приплыл он в ладье.
Смотрят очи его в небеса и вдаль.
 «Ты спроси, королева», - вторят Эльзе все,
 А на сердце ее лишь печаль да печаль.

 Он велел:   свое сердце молчаньем запри,
Поклянись, что отныне не спросишь меня
Кто я есть и откуда. Той дальней земли
Он не может открыть никому, никогда. 

Любопытство сильней клятвы всех королей,
 И сильнее любви стал насмешек яд.
 Вопрос роковой душу мучает ей,
 Задан он - и пути Нет назад.

 «Не смущайся о мне, - отвечал Лоэнгрин,-
 Расскажу тебе все до последних слов. 
Знай, что   род мой древнее всех знатных родов,   
В нем скрещение двух лебединых крыл». 

Так сказал – и ладья показалась вдали
В золотой паутине закатных лучей.
И легко ее лебеди в водах несли
И сиянием крыл затмевали свет. 

«Слишком долго я жил среди смертных, и вот,
 Как и братья мои, я расправлю крыла.
Наша твердь – бесконечный небесный свод
И теперь я должен вернуться туда.

Луна утонула в бархате вод.
Последний небесный светильник пал
Прощальной звездой, горячей слезой –
 И друг мой в ладье уплывал.
Навеки в ладье уплывал.