Лолита Гумберта не любит

Лолита Гумберта не любит, хотя и гладит, как торнадо
просторы прерий на безлюдье, и говорит ему «Не надо».
И от мотеля до мотеля мотаясь, он летит, как выстрел,
и прячет  страхи в её тело, тоской  простыночку повыстлав.

И от мотеля до мотеля  мотает их да так, что нет
ему покоя. В самом деле. Как будто вслед – весь белый свет.
Когда простерто её тело на чистых синих простынях,
она опять – белее мела, как безразличие и страх.

Когда простерто её тело на мятых простынях  натурщиц,
оно, как  мысль пойти «на дело» и на безмраморье скульптурно.
Скажи, Эдгара По землячка, мертвячка ты или живая?
чья ты замучка и заначка и чья зелёная трава?

Я побегу с тобой лужайкой, накрою мотылька сачком,
козявок мертвых урожай—все на булавочках—торчком.
Какие усики и лапки, какие краски на крылах!
Те—как неоновые лампы, а те  - орнамент на коврах.

Зачем же Гумберту вот эта энтомологии банальность?
«Пежо» зияет из кювета, напоминанием финала.
Оскал  зубастый радиатора, усталость гнутого руля,
как бы останки авиатора, и надо начинать с нуля.

Смотри глазами стрекозиными — казенных дядек ломота,
как я копытами козлиными тебе подстукиваю в такт.
Лечи меня или замучай—за счастье это и за честь—
личинка будущих замужеств, которых впредь не перечесть.

2007