Останствуй

Приторной, грубой ноябрьской ночью
В окнах дрожат ледяные, кислотные лампы..
В белых, и пыльных, и мутных,
Иссохших до трещин
Разводах,
В чёрных, тяжелых решётках.

Лязгом железных дверей тишина разорвётся –
Усталый, механический
Он выползет из жёлтого пятна
И побредёт через поле
В шёпоте мёртвой травы,
Медленно, тучно и шатко,
И растворится во мгле,
Мерно телеги скрипя колесом ,
А у кирпично-коричневых стен
Будут рыдать слепые ветра,
Проклиная
Замёрзшие в пепле мечты.

Отпусти нас...

А вдалеке из просмо’ленной чёрной трубы
Вывалится одинокий, безудержный стон,
И заклубится, завьётся.
А он
Будет бросать в чугунное пекло
Мокрую серую плоть.
И возвратится, пустою телегой неутомимо скрипя,
И снова растает в распахнутом жёлтом пятне,
Шаркая кафельным эхо
В сыром равнодушном коридоре,
Равнобездушном,
Равноразмеченным вдаль
Перекрестием
Ржавых, настойчивых липкой капелью
Труб.
Он и сам труп.
И монотонно на грязном столе
Будет кромсать глухим топором
Груды гниющего мяса
В каплях кишащих червей,
Так незаметно мешая
Мёртвую плоть со своей.

Смотри: это ты на холодном столе.
Вязкая, бурая слизь не отпустит назад.
Только извергнет гнилая труба
Ртутными вьюгами стон безвозвратный
В приторной, грубой ноябрьской ночи…


Эта фабрика
                производит
                небо.
Серое,
           ядовитое
                и сырое.


Сестрёнка, родимая, светлая, милая!
Постой же! Не бойся! Не нужно врача.
Я просто…
Устал…
Мне хочется только…
Уснуть…
Прости же меня,
Как прощаю и я.

Всего лишь уснуть.

***

Так лучезарна,
                так безмятежна
                лазурная даль…

2009