Сигнал. Галина Стоянцева

http://stihi.ru/2009/05/22/1053

Сигнал. Еще о поэзии
Галина Александровна Стоянцева

Когда шахтеры молча шли  в забой,
Где в лаве огонек мелькает редкий,
Залогом жизни – канарейку в клетке
В Аидов мрак несли они с собой.

Там птица им спасением была:
Где воздух  –  яд, она дышать не может,
Она забьется, закричит и сложит
В последней муке хрупкие крыла.

Сигнал – бежать! Бежать на свежий воздух!
Оставить эту каменную твердь!
Незримая, здесь притаилась смерть.
Быстрей, быстрей! – иначе будет поздно!

Поэзия! Ты первой умерла
В моей стране. Отпела, отзвучала...
Здесь  воздуха так долго не хватало.
Здесь души были выжжены дотла.
……………………………………………...

Сумеем ли – спастись?..

1996 г.



     Не знаю более ёмкого образа в современной поэзии о ситуации с литературой, произошедшей в 90-е годы. Я сам прекратил писать, как канарейка дышать в отравленном воздухе подземелья, оказавшись в 90-х. Но только ли в потере страны и вообще всяких ориентиров, кроме денег, дело?
    Думаю, что нет.
    Поэты потеряли читателей. Читатели, следовательно, не нуждались в поэтах. Почему? Причин, вероятно, как всегда, не одна, целый комплекс.
    Ситуация вызревала давно, с полвека примерно. С появления, так называемого, Союза писателей. Дьявольское изобретение Сталина со стоявшим у истоков Максимом Горьким, имевшим в отличие от вождя только благие намерения. Через Союз писателей диктатор получил контроль над пишущими. Поэтов поделили на признанных и непризнанных. И это разделение, наряду с другими мерами, позволило Сталину безальтернативно властвовать 30 лет.
      Гражданские поэты в России всегда имели колоссальное влияние. Достаточно сказать, что документальная поэма «Архипелаг ГУЛАГ» А.И. Солженицына положила конец наступательной идеологии большевиков, со всеми их «коммунисты вперёд!» и «я русский бы выучил только за то, что им разговаривал Ленин» – талантливой, безусловно, лирикой «признанных». Дальше коммунисты только оправдывались, осуждали тунеядцев на принудительные работы и высылали диссидентов за границу. Достаточно было сказать правду.
     А поэты как раз разучились говорить правду. Как закормленные соловьи в клетках.
    Они оказались не готовы сказать талантливо о наступившей в 90-е годы ситуации. 10 тысяч человек членов СП – и ни одного внятного голоса. Лишь Сергей Говорухин с его «Криминальной революцией». Словно революции бывают другие…
     Ельцинской власти было выгодно внедрять идею неполноценности гражданской поэзии (какой она, впрочем, и была в советские времёна с их здравицами в честь вождей и режимов) .  Получается, что «настоящими поэтами» были только оппозиционеры, всякого рода  эмигранты, в том числе внутренние. Но они «победили», поэтому просто на время онемели,  не критически глядя на необъяснимо гнусную действительность. Большинство талантливых поэтов оказалось среди победивших диссидентов.
     Конечно, журналистика, ТВ, интернет со свободой говорить, что угодно, отвлекли внимание людей от поэзии, которая раньше  отчасти выполняла роль и журналиста, и философа. Но главное, что советские поэты стали сплошь придворными, или партийными, как это тогда именовалось. Я, помню, с любопытством наблюдал в своё время за одним из таких поэтов в Приморье, который в семидесятых-восьмидесятых писал, что «мы коммунисты, и взглядов не меняем под выстрел», а в девяностые, растерянно пел дифирамбы губернатору-антикоммунисту Наздратенко, который героически пробирается сквозь горящий «наш паровоз летит вперёд»,  в локомотив приморской экономики,  и срывает стоп-кран. А далее псевдо гражданский поэт становится лауреатом премии бандита-боксёра, ныне опального, сбежавшего заграницу мэра города Владивостока В.Николаева.   Историческая логика подобных слуг народа толкает их в самодержавие и православие, что явно не на пользу последнему.
     Объявленная свобода слова оказалась сложным испытанием для поэтов, наследников целой системы иносказаний в русской литературе.
     К счастью, для поэзии новая неправда окрепшего режима, виртуозно умалчивающая в СМИ о самых очевидных и вопиющих противоречиях нашего времени, сама будет способствовать возрождению лирики. Отныне там, и только там мы будем узнавать о самом жгучем, о самом больном.