Боккаччо. Декамерон. День 3 Новелла 2 Неифилы

Истории моей неведом срок,
И место обозначено не точно.
Но плутовства и ловкости урок
Нас всех мудрее делает бессрочно.

Замечу, простота и прямота
Не в каждом деле лучшее решенье.
И может быть полезно иногда
Нарочно не заметить прегрешенье,

Чем сечь осведомленностью своей.
Таким путем нам часто удается
Неловкость отвести, а вместе с ней
Насмешками толпы не уколоться.

О, не спеши, читатель, обличать
Других, не поразмыслив изначально,
Какую могут на тебя печать
В ответ поставить. Было бы печально

Попасться самому впотьмах в силки,
Расставленные для другого хитро.
Пролог закончу этим. Дураки
Нас не поймут, что, впрочем, не обидно.

В те времена на берегах морей
Народы жили в мире и согласье
Под доброй властью славных королей.
И как всегда искали в жизни счастье.

Был Агилульф ломбардским королем,
И государством управлял достойно,
Настаивал в важнейшем на своем,
И мир предпочитал бесспорно войнам.

Столицей город Павию избрав,
Свой двор он разместил в просторном замке,
Народам даровал довольно прав,
И ввел дворян в нежесткие, но рамки.

Имея целью свой продолжить род,
Он в жены взял себе Теодолину,
Дочь знатных и влиятельных господ,
И Бога стал просить родиться сыну.

В те времена, как знаем мы из книг,
Свободные весьма царили нравы.
Пожары страсти вспыхивали вмиг,
И полыхали ярко без управы.

А вот Теодолине не везло,
Хотя собой была она прекрасна,
Умна, добра. Романы как назло
Не удавались. Почему – неясно.

Возможно, строгий нрав ее служил
Тому виной, возможно чувства к мужу,
Но голову никто ей не вскружил,
Дав повод к сплетне языкам досужим.

Но как не может розовый цветок
Не привлекать пчелу своим нектаром,
Так и Теодолина в некий срок
Должна была обжечься божьим даром.

Спасибо, Боже, что любовь нам дал,
Пусть даже иногда она греховна.
Наш мир давно б уже пустыней стал,
Безжизненной, пустой и хладнокровной,

Когда б любовь не согревала нас.
Но это отступленье. Мне же стоит
Продолжить было прерванный рассказ,
И вам представить нового героя.

История, не ясно почему,
Не сохранила имя. Я, без спора,
Такую смелость на себя возьму
И назову героя Теодоро.

Вот он: весьма не глуп, хорош собой
Как юный бог – голубоглаз и статен.
Один лишь минус он имел большой:
Был Теодоро наш, увы, не знатен.

В провинции, где детство он провел,
Все были конюхи, без исключенья.
В пятнадцать лет он в Павию ушел,
В своей семье не вызвав огорченья.

Там оставалось, кстати, без него
Еще с десяток и сестер, и братьев.
Не взяв из дому ровно ничего,
Он только покрестился на распятье.

В столице он попробовал всего:
Рубил дрова, таскал в предгорьях воду,
За год себе не нажил ничего,
Подобно, впрочем, и всему народу.

Когда народ как воду пьет вино,
Ему вокруг ни до чего нет дела.
И этим, как подмечено давно,
Власть пользуется ловко и умело.

Поняв с изнанки городскую жизнь,
Обычаи и нравы всех сословий,
Наш Теодоро чаще стал кружить
Вокруг дворца. И в море пустословий

Однажды отловил неясный слух:
Мол нужен в королевскую конюшню
Хороший конюх. Парню даже дух
Перехватило. Это то, что нужно!

Он с кем-то выпил сладкого вина,
Кому-то золотую дал монету.
И цель была достигнута. Со дна
Он поднят был почти к вершине света.

Коней он знал и толк в них понимал,
Так что пришелся в службе очень кстати.
Казалось бы, достигнут идеал,
Чего желать иного в результате?

Но вечный возмутитель душ Амур
Для Теодоро не хотел покоя.
А парень был из влюбчивых натур,
И так хлебнул амурного настоя,

Что обезумел. Как еще назвать
Его влеченье прямо… к королеве?
Ему бы прачкам юбки задирать,
Да целовать молочниц в теплом хлеве.

Как говорил я, был герой неглуп
И понимал тщету своих желаний.
Он – выходец из городка халуп,
Она – венец земного мирозданья.

Какой роман, когда ее следы
Он осквернить боялся поцелуем?
Как можно дотянуться до звезды?
Что говорить, исход был предсказуем.

Любовной тайны крест он с честью нес,
Ни словом, ни движением, ни жестом
Себя не выдав. Но как верный пес
Вблизи нее искал все время место

В надежде ее голос услыхать,
Поймать ее случайную  улыбку.
И постепенно стал он замечать,
Что происходит нечто. И пусть зыбка

По-прежнему была его мечта,
Но выделять Теодолина стала
меж прочих Теодоро. Неспроста
коня ее водил он и, бывало,

Ей помогал, о счастье, сесть в седло,
Или бежал полдня, держась за стремя.
Неумолимо время шло и шло,
И молодой росток давало семя.

Наш Теодоро просто изнемог
От кажущейся близости предмета.
Он душу был готов отдать в залог
За миг блаженства. Но, увы, комета

Любимую несла к другим мирам.
Все было безнадежно. Теодоро
Тогда решил расстаться с жизнью сам
Без проволочек, сколь возможно скоро.

Осталось сделать выбор, как уйти
Из этого безжалостного мира.
Вопрос, как камень посреди пути,
Остановил героя. Даже лира

Моя притихла, чтобы не мешать
Свой страшный выбор сделать Теодоро.
А наш герой тут начал размышлять,
Как помереть в почете, без позора.

Вот было б хорошо, он рассуждал,
Дать всем понять, что умер я от страсти.
Меня тогда бы всякий уважал.
Еще хотел он быть во Божьей власти,

В том смысле, чтобы шансы он имел
Пойдя на смерть, назад живым вернуться,
Ведь Бог дает поддержку тем, кто смел,
И чудо преподносит как на блюдце.

Прикинув все резоны так и сяк,
Он понял, что открыться королеве
Нет шансов у него. А коли так,
То надо позабыть о Божьем гневе,

Отбросить серенады под окном,
Стихи, цветы  (обуза в этом деле),
Сосредоточив мысли на одном:
Как оказаться у нее в постели.

А там уж либо пан, либо пропал.
За ночь любви и жизнь отдать не жалко.
Такой возник у Теодоро план.
Чтоб воплотить его, нужна смекалка.

Наш Теодоро рассуждает вслух:
На короля похож своей я статью.
Нас трудно различить обоих-двух
Особенно в ночном свободном платье.

И вот ближайшей ночью наш герой
За шторою стоит в центральном зале.
И видит, как идет в плаще король,
Прикрыв лицо полой, чтоб не узнали.

Из правого крыла он держит путь,
(И надо вам сказать, что путь не дальний)
В крыло налево, чтобы отдохнуть
С женой своей в ее опочивальне.

Несет он факел. Подойдя к дверям
Стучит условным стуком. Дверь открыта.
Он входит. Все свершилось втихаря.
Вот и вся тайна царственного быта.

Спустя какой-то срок, вновь через зал
Король вернулся во свои покои.
Так! - Теодоро сам себе сказал,-
Мне к ней пробраться ничего не стоит.

Он плащ похожий спешно отыскал,
И факел изготовил в меру длинный.
Назначил день, когда, как он считал,
Король не будет у Теодолины.

Перед ночным походом целый час
Он мылся, чтобы запахом навоза
Себя не выдать. Вскоре день погас,
И хитрый план достиг апофеоза.

Бесшумно, словно тень, в центральный зал,
Пробрался наш безумный Теодоро
И кремнем, что запасливо он взял,
Зажег фитиль. Фигура Командора

Мерещилась ему во всех углах.
Он истово вознес молитву Богу
И, пересилив вожделеньем страх,
Приблизился к желанному порогу.

Трехкратно стукнул в дверь. И вот она
Нешироко приотворилась. Быстро
В нее скользнул он. Комната темна
Была: забрала факел камеристка.

Плащ сбросив на пол, он шагнул в альков,
Упал в постель и обнял королеву.
Он знал, обычай короля таков:
Ни с кем не говорить в минуты гнева.

И потому прикинувшись, что зол,
Наш Теодоро, в полутьме не узнан,
Блаженство небожителя обрел
И, говорят, при том весьма искусно.

Как долго пробыл в спальне наш  герой
Ни он, ни мы сказать не можем точно.
Остановилось время. Так порой
Бывает. Мир бескрайний сжался в точку…

И счастлив тот, кто это испытал,
Или еще когда-то испытает.
Дворцовый зал ли, сельский сеновал,
Здесь место роли вовсе не играет.

Прости, читатель, что отвлекся я
От главной нити нашего сюжета.
Любовь – как вера, и у алтаря
Её подходит  место для поэта.

Ей возношу молитву каждый миг.
И верую в ее святое чудо…
Ну, вот и наш очнулся баловник,
И понял, что пора бежать отсюда,

Чтоб райский сад не обратился в ад.
Сжав зубы, молча в плащ он завернулся,
Взял факел  и отправился назад,
В подвал для слуг. Там даже не проснулся

Никто. Он лег к стене на свой матрас
И предался ночным воспоминаньям.
Ну, а король буквально в этот час
Внезапным своим движимый желаньем

Отправился… Конечно же к жене!
И к ней пришел в отличном настроеньи.
Она же его искренне вполне
Спросила о повторном появленьи:

«Мой господин, чем вызван ваш визит?
Мы столько страсти отдали друг другу,
Что надо отдохнуть. А вам грозит
Потеря сил. Вам следует досугу

Иному посвятить грядущий день.»
Король умен был и все понял сразу.
Дурак бы поднял всех кого не лень
Орал: «Держи! Лови! Хватай заразу!»

А Агилульф так рассудил: подлог,
Затей он шум, посмей дать волю гневу,
Известен станет всем, и, как итог,
Невинно опозорит королеву.

«Она верна мне, но сто сот грехов
Ей приписать легко злословье может.
И тайну, что пока хранит альков,
Тем самым подтолкнуть изведать все же.

Поэтому молчать, как ни крути,
Есть у меня  весомая причина.»
И он сказал: «Любимая, прости,
Неужто я такой плохой мужчина,

Что не могу придти два раза в ночь?»
На что ему в ответ Теодолина
Смутилась: «Господин, и я не прочь,
Вернуться к ложу, но у властелина

Есть долг перед народом, и должны
Свое здоровье вы беречь всемерно.
Ступайте-ка смотреть спокойно сны.»
А Агилульф кивнул: «Да, это верно».

Вот так, свой гнев не выказав ничуть,
Сумев сыграть веселую беспечность,
В свои покои он хотел свернуть,
Но гнев душил его. Мягкосердечность

Обычная, пропала без следа.
Он жаждал отыскать того злодея,
Что мир его разрушил навсегда!
И тут к нему пришла одна идея.

«Во-первых, размышлял он, мой дворец
Бессонно ночью охраняем стражей.
А значит этот дерзкий молодец
Не может до утра и думать даже

О том, чтобы бежать. А раз он здесь,
То отыскать его вполне возможно.
Поэтому сейчас я замок весь
Обследую предельно осторожно.

Тот, кто провел с Теодолиной ночь,
По-видимому, потрудился славно.
Природу он не сможет превозмочь,
И сердце биться не заставит плавно.

Моя задача отыскать того,
Чье сердце бьется чаще, чем у прочих.»
Король не мешкал, так как у него
На все про все осталось лишь полночи.

Зажег свечу он и пошел в подвал.
И каждому из спящих там клал руку
Легко на сердце, две секунды ждал,
Оценивая сон его по стуку,

И дальше шел. Пока ему никто
Не показался возбужденным слишком.
Обход тянулся медленно, зато
Сужался круг. Так кот играет с мышкой.

Лишь Теодоро наш еще не спал.
Увидев короля, он понял сразу,
Что тот затеял. «Боже, я пропал!
Поймался в петлю с первого же раза!»

От страха сердце так рвануло вскачь,
Что перекрыло стук в минуты страсти.
Но все-таки решился наш ловкач
Себя доверить слепо Божьей власти.

Тем временем король уже был здесь.
Ладонью прикоснувшись к Теодоро,
Он мысленно воскликнул: «Вот он! Есть!»
А тот подумал: «Вот и всё! Как скоро…»

Но странно: Агилульф не стал кричать,
Звать стражу или сам душить злодея.
Он ножницы достал и ловко прядь
Над ухом парня отхватил. Идея

Была проста и очень хороша:
Поутру во дворе собрать прислугу
И осмотреть прически, не спеша,
Всех домочадцев обходя по кругу.

Король, довольный хитростью своей,
Ушел к себе,  а наш герой-любовник
Поняв, что жив пока, чуть веселей
Почувствовал себя. И вот виновник

Истории ночной придумал план,
Как утром избежать разоблаченья.
И со всех ног он кинулся в чулан,
Где инструмент любого назначенья

Хранили слуги. Там он отыскал
И ножницы. Хотя и для баранов.
И вновь бегом в спустился  в тот подвал,
Где спали все, для выполненья плана.

Он тихо обошел всех спящих слуг
И каждому отстриг по длинной прядке.
Царила к счастью тишина вокруг,
И всё к рассвету было уж в порядке.

Теперь  всем оставалось только ждать…
А это очень нелегко порою.
Наверно, грех, но все же пожелать
Хочу удачи нашему герою.

Встав поутру, король отдал приказ
Держать пока ворота на запоре.
А домочадцам повелел тотчас
Собраться во дворе, куда он вскоре

Сам вышел. И глазами пробежал
По головам, найти в толпе пытаясь,
Того, кого он ночью выстригал.
И понял промах свой. И даже зависть

Он к хитрецу внезапно испытал.
«Простолюдин сумел надуть монарха
И королеву так легко украл,
Как будто бы  она  была кухарка.

Да, несомненно, что подлец умен!»
И понял Агилульф, что без огласки
Преступника найти не сможет он.
Уж очень ловко скрылся тот под маской.

И чтобы свою маленькую месть
Не сделать корнем крупного бесславья,
И королевы не порочить честь,
Оставив ей покровы добронравья,

Король сказал всем, кто пришел во двор:
«Пусть тот, кто сделал это, впредь не будет
Так поступать. И хоть не пойман вор,
На небе Бог укравшего осудит.»

Те, кто услышал эту речь его,
Не поняли, о чем сказал правитель.
За исключеньем одного – того,
Кто был всей это бучи возмутитель.

А Теодоро, получив урок,
И, будучи сметливым от природы,
На многие года зарекся впрок
Ходить тайком в чужие огороды.