Январское

В готических соборах тополей
Молились птицы жалобно и зимне.
И замирало небо, словно в гимне,
Над черными квадратами полей
С заснеженною проседью борозд.
От холода пространство, точно в клетке,
Скукожилось. На обнаженной ветке
Сидел в недоуменьи черный дрозд,
Как будто тщетно силился понять,
Откуда эта голость, эта белость,
И чтоб возникла эта пустотелость,
Как много тел сподобилась отнять
У мира пустота? Сиречь, зима,
Весьма скупой, хотя искусный зодчий.
Глядится неуютно дом наш отчий,
А прочие неведомы дома.
Живя лишь в половину или в треть
Природных сил, не ощущаешь боли.
Рожденному на свет не всё равно ли
Когда и где придется умереть?
Неплохо бы, чтоб как-то невзначай,
Ошибочно войдя не в ту калитку...
Поставим лучше чайничек на плитку
И молча разольем по кружкам чай,
Горячий, золотистый, как янтарь,
С вареньем из брусники или вишни.
Пускай, священодействуя всевышне,
Сойдет с ума за окнами январь,
Как школьник, на поверхности доски
Из века в век одним и тем же мелом
По черному корябающий белым
Изображенья собственной тоски.
А мы живем и умираем днесь
Не зная, суждено ли нам продлиться.
И вот еще: не худо б помолиться
За птиц, что зимовать остались здесь.