к слову о новом г

я этой зимой бессовестно много кутаюсь:
берегу себя книжками, разговорами, одеялами,
интрижками-лайт, таблетками, злыми шутками,
травками, эффектоманией, пью подавленность
утром заместо чая с замесом горечи
и чабреца. iтогi, пожалуй, поровну:
всякой ***ни. а скоро родится новенький
(или взорвется?). в этом году оставлено
несколько пониманий и капля гордости,
несколько граммов жадности, тонна глупости,
верблюжья куча дерьма отменного сорта,
антибиотики (скажите нет алкоголю),
равнения на середину и шагоммарши,
ранения — ближе к сердцу, но чаще — шаржи,
несколько женщин, заполнивших мое время —
пропасть часов от ужина до обеда,
несколько жизней (уж мне ли не знать флориды
немыслимых берегов в первозданном виде?*),
гиря добротного сна (как под снотворным),
масса прочитанных строк и сроков условных
в комнате жолтых обоев и жосткого времени
(в камере личных миноров, истерик, забвения),
одна из знакомых, в которую я влюбилась —
маху дала, оплошность, увы, продлилась,
грузы воспоминаний о пошлых сказках —
да, в предыдущие годы нежно шептаться
считалось за правду: любились как дурочки в губки
и ниже и ниже — блевотно-банальные штучки..

язык размешался с ядом, прирос к металлу —
в общем-то поделом, что метать устала
бисер словесный, сама в свинью превратившись.

что, говорите: «будем!»? вы нарядились?
значит, вперед!


* а. рембо. непрямая с
уж я ль не приставал к немыслимой флориде,-
где смешаны цветы с глазами, с пестротой
пантер и тел людских и с радугами, в виде
натянутых вожжей над зеленью морской!