Призрак Рода

...У старой,поседевшей самки,лишенное волос лицо напоминает землю в период засухи. Тот же коричневый цвет,те же глубокие,выветренные разломы морщин.За ее спиной,у пещеры жмется Род. Они не были предками людей,и никогда не стали бы ими. Но они так похожи на гордых,разумных существ покоривших воздух и космос!
Молодая самка,кокетничает с самцами,втыкая в копну спутанных,похожих на шерсть волос восковую гроздь цветов лианы. Они ходят среди могучих корней тропического леса,едят,осматриваются по сторонам-нет ли хищников,пищат,и кусают дерево,если случайно натыкаются на него...
Род не привык роптать и мечтать о чем то большем. Тот кто хотел большего-возвысился над ними,в силу своей хитрости и изворотливости,а может уже зарождавшихся тогда примитивных амбиций,и теперь безвозмездно мог пинать сородичей ногами,как шелудивых псов,и они покорно молчали.


....Сквозь плоские бамбуковые жалюзи по воровски тихо проползают косые лучи солнца.Их растрепанные прядки лизнут оклееную старыми газетами,заместо обоев,и газовую плиту,над которой склонилась седая бабушка,подбрасывая в большую кастрюлю все новые и новые маковые головки.Они похрустывали в ее коричневых,узловатых пальцах,они хранили еще аромат разогретых солнцем полей.Плавая в пару,с видом жрицы,выполняющей священнодействие,бабушка снимала пенку с семечками старым,эмалированным черпаком,и ждала когда выкипит вода. Вся,до капельки. Каждый раз,стоя у этой плиты она с замиранием сердца ждала,когда дно кастрюли покроется белым вязким налетом.Это и был долгожданный результат ее трудов,магический
С21 Н23 NO5 ,а попросту героин.
 За облаками пара,в узкой,и душной как парилка кухоньке за покрытым рваной клеенкой столом,заплеванным арбузными косточками и заваленному живописными горами желтых дынных корок,расположились двое заросших мужчин,пропотевших до посинения застираных маек. Они увлеченно перекидываются в карты.
 Прерывает эту идиллию только повизгивание ребенка в соседней комнате. Там,бледно-смуглая,сухогубая женщина пытается заткнуть этому вечно голодному и больному ребенку рот своей обвислой,похожей на спущенный воздушный шарик грудью. Она почти голая,накинутый на масластые плечи ситцевый халат расстегнут,но она не стыдиться этого. Она не знает таких чувств как стыд. Сейчас все ее внимание сосредоточено на папиросе,которую она сладко потягивает,прикусывая ее кончик крупными,желтыми зубами.

...Днем в лесу полагается спать. День-это отдых перед ночной охотой. Молодой самец,изнемогая от смутных,не принявших еще форму,но жгущих плоть желаний,развалившись в тени дерева,с которого серпантином свешиваются лианы,наблюдает за самкой,зрелой и влекущей,которую сейчас ничего не занимает,кроме плода. Она вгрызается в его спелую,ароматную мякоть,закрыв от удовольствия глаза,отдавшись вся этому вкусу.Желто-оранжевый,сладкий сок струйками скатывается по ее скошенному подбородку,волосатой шее и груди,вскипая между фалангами пальцев с синими ногтями.Ей кажется,что она плывет в волнах этого вкуса и запаха,утопает в золотистом манговом море...

....На хриплую трель звонка женщина с папиросой и ребенком откликается не сразу. Ее понуждают мужчины,орущие ей из кухни на разные голоса,призывая ее сдвинуться с места. Шлепая задниками полысевших кожаных туфель она открывает дверь,и даже слегка вываливается в нее. На пороге возвышается стройный,идеально причесанный и выбритый красавец,в элегантном бежевом костюме и и безупречном галстуке с блестящей заколкой.Он вовсе не похож на человека принимающего "дурь".Он никогда не пробовал наркотики. Он только предлагает их другим,"человеческой грязи","слабакам","гнидам"-как он называет своих клиентов.
Он всего лишь спекулирует смертью,а так он вполне добропорядочный гражданин,истово платящий налоги государству за свое маленькое кафе "Олива" на улице Интернационала.

Как то раз,один из тех двоих потных мужчин,обсевших стол,спросил красавца в бежевом костюме,этого диллера,"большого человека",родившегося когда то вместе с ним в один час,в трущобах Ташкента,с которым они не отличаясь друг от друга ни лицом,ни сложением,вместе сосали,отпихивая друг друга как щенки,вялую грудь быстро постаревшей матери,вместе росли и вместе чувствовали постоянную тянущую боль в вечно пустых желудках, он спросил его,своего брата:
-Слушай,Джавал,как ты стал таким важным,а?В одной дыре мы впервые издали общий визг,и вот теперь ты-босс,а я дерьмо?Как же так,брат?
-На что Джавал ответил мягким голосом,оскаливая в улыбке два ряда рекламно-искрящихся зубов:
-Ты же знаешь,Ахмет,я всегда хотел хорошо жить. Ты понял,Ахмет?-ХОРОШО. Хорошо жить-это не как ты понимаешь-налакаться помоев,накуриться дури и уползти спать под стол,а хорошо-это когда всеобщее уважение,кода перед тобой ползают. Это когда у тебя деньги,красивые бабы,дорогой парфюм,автомобиль последней модели...Что бы мне все завидовали. Заруби на носу,Ахмет,судьбу человека определяют его желания. Ты ничего не хотел-и вырос в дерьмо. И любой может на тебя наступить. А я-есть я...
 Ахмет молчит. Ему нечего ответить брату. Правда жестока,но она и есть правда. Он чувствует себя хорьком,которого постирали в стиральной машине. Помятым,слабым мелким зверьком. А Джавал прав. Он всегда прав.

Джавал прислонясь к стене,с равнодушием наблюдает как жена Ахмета чистит темными пальцами с черными ногтями большой апельсин. Она ест его прямо над личиком спящего ребенка, и струи сока капают ему на глаза и нос. Ребенок чихает,поскуливает,но не просыпается. Он привык. Это Род. Когда нибудь он вырастет и будет пахать на Джавала. Или на детей Джавала.
 В любом племени господином становиться тот,кто хочет многого. А остальные для него-никто или ничто.
Забрав товар, Джавал выходит в узкий пролет улочки,где его поджидает сияющая на летнем солце "тойёта".
Когда машина уезжает,Ахмет плюет в ее сторону.