Пограничная одиссея. Не только о службе

автор Владимир Сысун http://www.proza.ru/avtor/sysun , фото из Интернета

Ты смела! Так еще будь бесстрашней!
Я - не муж, не жених твой, не друг!
Так вонзай же, мой ангел вчерашний,
В сердце - острый французский каблук!
А.Блок

        В середине августа 1978 на Сахалине установились ясные погожие деньки, туманов не стало, сопки Сахалина открылись во всей своей  красе. На пляже в Первой Пади*  начал собираться народ. Прогретое море манило и ласкало разгоряченные тела.
        В городе женщины сняли кофточки и свитера, облачились в легкие платья с разрезами, волнительно открывающими красивые ноги при ходьбе и обворожительно подчеркивающие все   выпуклые места. Как океанские волны на берег накатили гормоны. Жизнь наполнилась  до краев. Вечерами в нашем кафе Серега распевает «Корабли постоят, не ложатся на курс» а его коллега, приятная женщина лет сорока,  поет «…Я чужая, я чужая, только чья тут вина, я чужая жена…».
        И каждый вечер, в назначенный час сквозь большие и широкие туманные окна кафе видны,  женские силуэты, схваченные  тонкими  шелками, привезенными из-за границы беспечными женатыми моряками.  Я, очарованный оркестром, вином и просто тихим летним вечером сижу в кафе со своим другом штурманом. Сергей уже тоже перешел Рубикон и  меланхолично кивает носом, пытается рассказать о своей не легкой штурманской жизни.
       -Володя, понимаешь, штурман это не профессия. Это образ жизни. Знаешь, как достали меня эти туманы!
        За соседним столиком слева пьяные рыбаки прибрежного лова сорят деньгами, раз за разом заказывая песни Высоцкого. Справа сидят две женщины «акулы» бальзаковского возраста  пьют водку, запивая её лимонадом и закусывая крабами. Далее справа отмечается какое-то торжество, за сдвинутыми столами много размалеванных женщин. Слева от моряков прибрежного лова у окна свободный столик.
        -Сергей, посмотри, какая вокруг прекрасная жизнь. Окинь взглядом публику, выбери объект для воздыхания. А ты туманы, туманы, не надоело.
        -Вот взять бы и опять уйти в туманы, или пойти, что ли, по Починке** определиться.
        -Определись лучше вот с той блондинкой, а то опять увезешь своё семя в море. Надо оставить все на берегу, лучше слышать будешь. Я готов тебя поддержать, беру её соседушку. Видишь, как уплетают крабы. Значит, тоже хотят.
         -Крабы полезны для мужчин -  голова соскочила с руки, и Сергей опять клюнул носом.
         Вдруг в зале как из тумана  Блока  появляется одинокая женщина. Она   медленно проходит между пьяными  и садится слева у окна. Фу ты чёрт, все как у поэта: - на лице вуаль в мушках, «и в кольцах узкая рука».  Сердце учащенно  забилось, волнение подкатилось к горлу и ударило в голову. Не может быть, это волшебное кафе. Тогда Сергей здесь появился из прошлой жизни, теперь вот она. Это определённо судьба. Встаю и иду к оркестру.
        -Сергей спой, что-нибудь душевное. Кстати не знаешь, что за незнакомка пришла и села у окна.
        -А вот эти двое здесь частенько, а её я вижу первый раз. Я спою, а ты пригласи на танец. Иди, пригласи и заодно познакомишься – Сергей знает толк в таких вечерах.
        -Тогда объяви для  нее от меня песню – сказал и вручил Сергею пять рублей. Тот без комплексов положил деньги в карман.
        -И еще, за тезкой присмотришь, если что?
        -Будь спок!
        -Уважаемые гости! Для прекрасной дамы у окна, от моряков пограничников, звучит эта песня.
         Вдруг обворожительно тронулись гитарные струны, приятный баритон запел:«Когда в море горит бирюза, опасайся дурного поступка. У нее голубые глаза и дорожная серая юбка».
         Я медленно подошел к столику с незнакомкой. Взял в ладонь тонкую украшенную золотом  руку женщины и, наклонившись к ней, произнес
        -Можно вас пригласить на танец?
        -Конечно – приятным грудным голосом произнесла незнакомка и  улыбнулась. Тонкий стан закачался в такт музыки,  ноздри уловили запах сахалинской травы, необъяснимое  ощущение приближающейся осени, тонкий аромат  французских духов и ни с чем несравнимый запах молодого  женского тела. «И, наружно владея собой, капитан к незнакомке подходит, о поэзии грустной морской, разговор оживленный заводит».   Мелкая дрожь пробежала по телу,  я почувствовал, что жизнь не такая уж глупая штука и в ней есть приятные моменты.
        «И как кончится рейс, наконец, он уедет на берег, на шлюпке, и другой поведет под венец  эту девушку в серенькой юбке».
        -Как зовут, прекрасная незнакомка?
        -Люда, а вас я знаю, вы Володя, ничего не спрашиваете….Вы послезавтра уходите в море, этот вечер и ночь будет наша.
         Остановись прекрасное мгновенье! ...Между сладостных стонов сводит с ума шёпот: «…ты, ты пришел ко мне в гости, не выходи, не выходи так быстро, заходи еще, еще»…
         Утреннее построение на баке для подъема флага. У кораблей ошвартованных у пирса северного ковша, как серьги в  ушах чернеют  якоря.  Солнце,  отражаясь в воде, играет зайчиками на скулах бортов.
         -Сережа, что  вечер удался...  как самочувствие.
         -Я вчера таки  угодил в пасти акулы. Яйца легкие, а голова тяжелая.
         -Произошла трансформация, а по-другому не получается. У меня тоже аналогично. Думаешь, зачем бог придумал водку?
        -Зачем?
        -Потому что некрасивые женщины тоже хотят секса.
        -Другими словами не бывает некрасивых женщин, бывает мало водки - подвел итог Сергей и рассмеялся собственной шутке.
         Тяжесть в голове вскоре проходит. Сергей уехал в гидрографию, я ушел с моряками на склад. В обеденный перерыв на большой шахматной доске в углу слесарного цеха СРМ с мастерски выточенными дюраль - алюминиевыми  фигурами   стоит интересная позиция. Слышится восхищенный и одобряющий рокот любителей  шахмат, работников мастерской.
         -Так, Володя, мы, кажется, все закончили, можешь смело идти бороздить сцены большого театра – подошел к столику  начальник слесарного цеха Петр Жмутский
         -Спасибо Петр, Родина тебя не забудет, я пришлю Кравца с моряками, он все заберет.
          И так опять в море. Все готово: и техника, и люди и сам. Очень важно выходить в море подготовленным, как к важному,  ответственному сражению. Все важно в море в деле охраны границы. С некоторых пор взял себе за правило не оставлять на берегу никаких недоделок, никаких мелочей. Они имеют свойство накапливать и обрастать как снежный ком.
          К вечеру  выяснилось, что командир бригады выполнил директиву Руководства о том, чтобы осеннее - зимний период плавания на борту были все офицеры и штатный командир корабля. Командир корабля Попов Евгений Арсеньевич ушел в отпуск. За командира остался  мой сосед по каюте замполит Гончаров Владимир Ильич. Какая разница кто командует кораблем, главное, чтобы он не думал, что я командую дизелями. Но я рано возрадовался, на меня он взвалил политзанятия с матросами.
          Каково же было мое удивление, когда утром перед съемкой с якоря и швартов я увидел командира. Он появился, как ни в чем не бывало с сыном десяти лет в спортивном костюме, и исчез в каюте вместе с сыном. Стало ясно, что он выходит с нами в море, находясь в отпуске.
          Корабль легко снялся со швартов, выбрал якорь, сделал два реверса главными двигателями и вышел из бухты, стал на якорь на рейде Корсакова. И еще не успел развеяться дым от заглохших главных двигателей, как пришла радиограмма: «Вам следовать на мыс Крильон, снять больного  с МРТВ». Как потом стало известно, со скалы упал солдатик. Прогретые дизеля легко и быстро взяли нагрузку, через полтора часа корабль был уже у мыса. Спустили катер, через 10 минут корабль уже опять выходил на максимальный ход. Солдатика не стали уносить в кубрик, он был очень плох, уложили на носилках  на баке, укрыв от ветра двумя одеялами. Корабль взял обратный курс на Корсаков, где его ждала скорая помощь. Корабль ошвартовался  в Северном порту, больного унесли санитары из госпиталя. А через час уже пришла другая радиограмма. В ней уже были слова благодарности за умелые действия по спасению…. и т.д.
          И опять рейд порта Корсаков. Тихий летний вечер, до съемки с якоря и патрулирования два часа. Замполит, он же исполняющий обязанности  командира  уже на  раздвижной банке, на юте с баяном. Вокруг матросы и офицеры, командир с сыном.
          Волнительно разлетаются звуки баяна: - то торжественно в «Прощании славянки», то  нежно и плавно в  «Амурских  волнах», то в опять всплеск аккордов и вновь тишина на юте. Замполит оказывается еще и поет.
            «Берег огнями горит, берег матроса манит,
            а у причала сверкая огнями, большой пароход стоит.
            С берега ветер принес  запах магнолий и роз,
            С трапа на палубу на четвереньках  выполз пияный матрос»

          Лица матросов  одухотворенные, конечно, концерт, устроенный замполитом  им более по душе, чем политические занятия. Действительно, звуки баяна в море, на палубе создают домашнюю обстановку, как посиделки в подъезде или у костра в походе. Одним словом молодец замполит. Конечно же, они не подведут его в трудную минуту.
          Зам, давай мою, любимую песню, просит командир. И понеслась серия русских народных. Среди них: «….Всю-то ноченьку мне спать было невмочь, раскрасавец барин снился мне в то ночь. … А когда я уже замужем была, семерых я дочек замуж отдала. Наша Армия в поход куда-то шла. Сумеркалось, я сидела у ворот. А по улице все   конница идет. К нам приехал на квартиру генерал. Весь израненный он жалобно стонал. И опять мне спать было невмочь….»
         -Молодец, зам. – просиял командир.
         -Спасибо. Я помню, как родители заставляли меня учиться играть. Этот баян мне был противен. На улице друзья войну играют, а я сижу, разучиваю этюды, перебираю аккорды, и до чего мне обидно. Музыкальную школу все же закончил. А теперь? Как я им благодарен, своим родителям. Это большая  отдушина, взять в руки баян.  Вот сейчас вы на корабле моряки испытали и еще испытаете невзгоды, тяготы, многим не довольны. А ведь потом, поймете, и будете гордиться своей службой на корабле.
            «Девушку из маленькой таверны,
            Полюбил суровый капитан,
            Девушку с глазами дикий серны,
            За улыбку и за гибкий стан.
            Полюбил за пепельные косы,
            Алых губ нетронутых коралл,
            В честь которых бравые матросы,
            Поднимали не один бокал...»

        Можно не говорить словами о море, чтоб описать его красоту и романтику военной службы. Достаточно спеть песню о море, и она западет в душу, моряк полюбит службу как любит свою мать и родину. Эти выступления не были записаны в суточный план и не входили в план партийной - политической работы, но они сплачивали коллектив более всего.
        Бывало всякое, иногда откровенно на корабле дурачились, по-дружески подшучивали друг над другом и даже над командиром. Помню, командир собирался на партактив во Владивосток. Были в свое время такие мероприятия, в их было польза, хотя бы потому, что офицеры вспоминали, что они еще мужчины и даже очень и что иногда нравится женщинам и  весьма востребованы. Попов готовился к партактиву основательно. Пошил новую форму, заказал  у моряков дипломат, он вошел в моду и моряки в роте обеспечения освоили его производство, подготовил заначку. Долгожданный момент наступил, перед самым отъездом командир в форме собрался уходить с корабля, чтобы убыть в аэропорт Южно-Сахалиск и его вдруг срочно вызывают на стоянку . В это время замполит с Кравцом кладут в дипломат, аккуратно вырубленные на гильотине куски металла, завернутые в газету.
        В аэропорту на контроле.
        -Что это у вас?
        -А,  это? Везу образцы на исследование во Владивосток.
        Идея была Кравца, он рассказывал, как с Шикотана привез в деревню в Донецкой области кусок рельсы тяжелой Р-24 в рюкзаке, когда ехал в отпуск. Была же сила в руках и дурь в голове.
        -Сынок, а рельсу, зачем привез?
        -Мама, хорошо на ней  гвозди ровнять.
         Гончаров имел допуск к управлению кораблем и иногда замещал командиров на других кораблях. И вот, чтобы как-то скрасить серые будни Гончаров иногда выкидывал фортеля и подшучивал над своими коллегами замполитами. Однажды он замещал командира  90-го, там  был замполит Роман Пикулёв. К делу последний относился с особым рвением, все как учили в славном военно-морском киевском политическим училище.  Однажды 90-й прибыл на рейд, по тривиальным причинам. Пополнить  запасы топлива, которое сжег, ночью, гоняясь за японскими шхунами, и запросил по журналу ЗАС  добро на заход. Пришел ответ вам ждать ожидания улучшения погоды. Офицеры на кораблях, находясь в репродуктивном возрасте, всегда ждали захода в базу на заправку, потому что понимающие жизнь командиры кораблей отпускали офицеров  на часик домой. Офицер прибегал домой и как на учении давал жене вводную: «Ночь..» и элемент отработан. После одной такой заправки на 87-м, когда замещал Березина С.К.,  в марте 1980 года  у меня родилась дочь Юля.  Как знать, факт может только  подтвердить Всевышний.
        Поэтому ответом офицеры не возрадовались. Но топлива действительно оставалось в обрез, но главное воды уже почти не было, только осталось коку на компот. Гончаров посмотрел карту погоды, оценил, что если сейчас не зайти, то уже потом будет поздно, и не известно как штормовать без воды. Гончаров спустился в радиорубку, заказал служебные переговоры с оперативным дежурным и уговорил таки оперативного дежурного Сергея Валова дать разрешение на заход,  тоже ведь  коллега, комсомолец, естественно под ответственность командира.
        Опыт уже в подобном у него был, однажды ночью он уговорил оперативного дежурного Михаила Ельцова, ныне капитана 1 ранга, а тогда лейтенанта кадровика разрешить ошвартоваться ночью после высадки учебного нарушителя. Ночью  швартоваться по приказу о безопасности плавания в северный ковш категорически запрещено. Миша стоял оперативным первый раз и тонкостей таких не знал и разрешил. Утром командование чуть не упало в обморок, когда увидел на пирсе ошвартованный 73-й
        -Как, он что не вышел? Это же ЧП. По плану необходимо было высадить нарушителя, на ПОГЗ 5  на рейде п. Пригородное*.
        -Да нет, мне вчера доложили, что вышел.
        -Романов разберитесь и доложите.
        Задание было успешно выполнено, а победителей не судят, и кому интересно копаться в этом бесполезном расследования. Корабль в базе оказался очень кстати,  уже не надо было думать, как его завести в базу по плохой погоде, потому что она резко ухудшилась. Получилось все как нельзя лучше и еще, какой то свежий случай позволил все спустить на тормозах.
        Гончаров поднялся с радиорубки на ГКП и сыграл, учебную тревогу для захода в базу. И естественно Роман Пикулев, который сам лично 10 минут назад читал журнал, был в смятении. Комиссар стремился в первую очередь узнать, в чем дело.
       -Владимир Ильич, что случилось. Почему? А может вы сами решили заходить? У нас  так на корабле не принято. Я требую..!
       -Роман Владимирович, это я у вас должен спросить. Почему мы заходим? Я, конечно, доложу начпо, что вы хорошо исполняете свои обязанности. Но я прошу объяснить…
       -Я ничего не знаю.
       -Неужели… Тогда готовьтесь. Форма одежды  №3, кремовая рубашка, тужурка есть?
      -Есть, конечно.
      -Тужурка, портупея, но без оружия. И черная фуражка. Есть?
      -Конечно, есть, у меня весь аттестат на корабле.
      -И черная фуражка. Портупея поверх тужурки. Как только ошвартуемся,  идете к оперативному дежурному. Черт побери. Какие то памятники, какое то обеспечение, не пойму в чем дело? Совсем с ума выжили.
       Корабль благополучно ошвартовался я, стоя дежурным по живучести, увидел, как сразу с борта сошел Роман Пикулев и пропылил в штаб. Его наряд мне показался  уж очень странным. Было лето, все ходили с белым верхом и в кремовых рубашках. А здесь совсем не понятно и формы такой нет, вернее такого сочетания атрибутов. Портупея на тужурке. Бред какой-то.
       Гончаров появился на стоянке***.
       -Здоров мех – нажал на кнопку для связи с оперативным дежурным.
       -Сережа я ошвартовался, все нормально, начинаю заправку. Да, кстати, там к тебе подойдет Роман Пикулев, скажи ему, что все отменяется и пусть идет на борт.
       -Добро Владимир Ильич, как только закончишь, сообщи.
       -Добро!
       Судьба свела еще раз с Романом Владимировичем Пикулевым на Камчатке. Когда он пришел заместителем командира дивизиона транспортных кораблей по политической части. Мы обрадовались встрече, как никак служили вместе и прошли школу Ивчатова. Благодаря его настойчивости я, относительно быстро, получил квартиру на Камчатке. После ГКЧП, когда была ликвидирована КПСС, Роман уволился. Ох уж это ГКЧП, сколько судеб сломал.
        В той же границе Гончаров пошутил и над помощником корабля Алексем Крамчениновым. Он только женился и  проживал совместно с тещей. Так уж получилось, не повезло. В начале границы Гончаров нашел старый журнал ЗАС в радиорубке. Так бывает, завели новый журнал, а старый в архив не сдали,  там оказалось место для радиограммы. Так заведено, что как только приходит радиограмма, если журнал у радиста то он сразу записывает, если нет, то он может быть на ГКП. Радист
       -ГКП,  радиорубка!
       -Есть!- отвечает Алексей, он как раз вахтенный офицер.
       -Нужен журнал ЗАС. Помощник вахтенного офицера взял журнал и вложил его в руку радиста, высунутую из люка первого приборного отсека.
       И уже через 10 минут на ГКП приносится журнал, одновременно как, между прочим в рубку поднимается Гончаров. В журнале написано: «Старшему лейтенанту Крамченинову предлагается обучение на штурманских офицерских классах сроком 9 месяцев в г. Ленинграде. Прошу подтвердить согласие. Комбриг» Жестокая шутка, согласен, но до конца службы в кают-компании были разговоры только о Ленинграде. Алесей решал кучу проблем, обсуждая их с офицерами. Куда деть тещу, брать ли жену с дочкой, где жить? И прочее, главное это было о том, какой Ленинград чудесный город. Уже, будучи на «Сипягине», офицеры решали кроссворд в журнале «Наука и жизнь» Там была фотография Исаакиевского собора, написано архитектор и знак вопроса. В кают- компанию позвали меня. Конечно же, кто учился во Владивостоке, не знал кто такой Монферан. Песни Розембаума появились позже. Как и мы, кто учился в Ленинграде, не знали, к примеру, кто такой, Базилевский**.
        Многие офицеры, кто учился в ТОВМУ, не были в Ленинграде по молодости лет. Конечно, рано или поздно каждый в своей жизни должен посетить Ленинград. Без этого жизнь бессмысленна.
        Эти подшучивания очень тонкая вещь, надо чувствовать такт, высмеивать надо те недостатки, которые известны объекту подшучивания и еще надо, знать людей. Несомненно, разрядка нужна.
        Однажды в море я сидел в каюте заполнял формуляры Был конец июля, температура была воздуха около +30С. Это бывает иногда на Юге Сахалина, море прогрето, но  купаться нельзя по приказу. Я знал, что офицеры дурачились, обливались водой.
        -Товарищ старший лейтенант, вас вызывает командир на ют - постучавшись в дверь зашел в каюту дежурный по низам.
        Я интуитивно почувствовал подвох и пошел на ют, через ГКП и надстройку и зашел в тыл командиру и замполиту, которые сидели  на катере «Чирок» с большими лагунами воды, и ждали моего появления на шкафуте под катером, собираясь меня окотить водой. Акция сорвалась, но я думаю, что смеху и разрядки было не меньше чем, если бы им это сделать удалось. Командир и зам сами зашлись от хохота.
         Замполит готовился в академию, вытащил коврик, постелил на баке, лежит и загорает и естественно готовиться. Командира предупредил, что взял с собой секретную литературу, объявив это громко, чтобы все слышали. Думал, что это его спасет. Куда там. В самый неподходящий момент, когда зам углубился в нужную тему, на бак полетел пакет с водой.
         Замполит закончил петь, команда ушла пить чай. После чая, снялись с якоря,  корабль ушел в темноту  патрулировать по участку.  Работает одна машина, крутится гирокомпас, показывая курс, локатор сканирует пространство, ловит все цели, радист слушает эфир, мотористы следят за параметрами, спи спокойно  страна, граница на замке.

Владивосток 23 июня 2009г. Продолжение следует.
*Первая Падь-Поселок на берегу залива Анива, недалеко от Корсакова
**Починка- гора на Сахалине
*** Стоянка-место несения службы дежурным по стоянке кораблей.
* Там сейчас строится современный завод по сжижению Сахалинского газа.
** Базилевский  П.Е. – архитектор первого вокзала Владивостока, конец 19 века.