А вчера она проснулась счастливой

Поправив платок рукой,
еще не забывшей перелом ключицы и разрыв сухожилия-
воспоминаний о молодости,
она склоняется над своими ладонями,
опирающимися на большую грыжу на животе,
и  закрывает глаза,
чтобы увидеть тех,
кого никто не видит.

Она говорит слишком жарко и тихо,
и я  только сейчас, на пятом десятке лет,
смогла услышать имена ближних и дальних,
которые молча стоят за ее спиной
в надежде услышать свое имя.

И она называет их:
сначала идут пророки,
и каждый, поименно названный, отступает
перед рядами теней
своих близких и дальних.
Потом идут седобородые шейхи, алимы, имамы,
умиротворенные голосом,
называющим имена их ближних и дальних.
Потом идут безымянные тени
забытых всеми и собирающих звуки своего имени,
затем звучат незнакомые мне,
но памятные ей по чужим рассказам
имена тех, кто живет на другом берегу.
И, наконец, звучат имена тех,
кто уходил на моей памяти,
имена, которые уже много лет носят другие:
Абдуллах, Каландар, Аппани,
Магомед, Патимат, Эффенди,
Асват, Мариян, Тамари,
Галимат, Курбан-али, Яраги,
Цаххай, Ахмад, Шамиль,
Ильяс, Гамзат, Камиль…

Она знает, что попросив Всевышнего
передать им всем частицу и запах еды,
сможет помочь им
утолить голод ожиданий и холод разлуки.
Так моя мама долго кормит ангелов
после короткой трапезы
несколько раз в день.

А вчера она проснулась счастливой
и рассказала, что грешна-
впервые за много лет только вчера вспомнила
и помянула пропавшего без вести
Сайпуллу, которого помнила пятилетней девочкой
уходящим на фронт.
И он ей приснился ночью
стоящим в сумерках у подножия высокой горы
и показывающим на огонек, загоревшийся на вершине.
Теперь мне стало теплее, - говорил он,
кутаясь от холода в старый овчинный полушубок.

Сегодня, когда она опять будет склоняться
над венами, в которых после инсульта
каждую ночь тромбо -асс  разжижает стынущую кровь,
над руками с раздувшимися суставами,
которыми она на восьмом десятке лет
пишет арабский алфавит
детским падающим почерком,
я знаю-
в это время за ее спиной
со склоненными головами
будут стоять ангелы,
которых становится все больше и больше,
и я буду прятать от них глаза,
потому что, выучив алфавит в пять лет,
я не знаю ни их имен,
ни своего прошлого,
ни своего языка.

А самое главное,
я не смогу обещать ангелам,
что когда ее сердце
этой ночью будет стремительно ускорять свой ритм
(тахикардия)
или замедлять его,
(брадикардия)
и скорая помощь
приедет, когда ее уже не ждешь,
у нее останутся силы
кормить ближних и дальних
большой земли и высокого неба.

Остается только надежда
на огни, горящие на вершинах гор.
А пока мама читает на трещинах ладоней
имена ближних и дальних детей,
и время, слушая ее горячий шепот,
глядя на руки, перебирающие четки,
не находит места,чтобы оставить на ее висках
еще один серебряный поцелуй.