В. Суриков Меншиков в Березове

Угрюм поверженный вельможа –
Все кончено, надежды нет,
И снова бедная одежа
И тускловатый зимний свет.

Он эту бедность  в детстве  знал,
И вот вернулось все к истоку –
Великосветский пышный был
Остался за чертой далекой.

Заледенелое окно,
Крестьянская изба,
Как это было все давно,
И вот вернулось навсегда.

Хоть льется мягкий свет лампады,
Ему мороз не одолеть.
Наверно, что-то делать надо,
Но легче просто умереть.

Он  в жизни много  повидал,
Ему не привыкать,
Но дети, дети!… Кто же знал,
Что им придется отвечать
За мнимую его вину.
Придется нищету узнать,
Придется не одну зиму
В избе холодной прозябать.

Он, он, кончено, виноват.
Судьбы сорвалось колесо
И покатилось вниз, назад,
И вот куда их занесло!

Увы, превратны наши судьбы.
Как правило, у сильных сих
Контрастны праздники и будни.
Но хорошо хоть, что в живых
Остался он, остались дети;
Им еще жить и жить на свете,
Быть может, смилуется Бог,
А он, наверно, уже плох…

Прелестны дочери его.
Попасть сюда чуть не из рая!
Что ждет их здесь? И за кого
Он выдаст их? Их доля злая.
Тоскливые настали дни.
Воспитанные в неге, холе,
Навряд ли вынесут они
Все тяготы их жалкой доли.

Наверно, Библию читает
Дочь младшая. Свеча горит
И еле-еле освещает
Семью, что за столом сидит.

Их мысли где-то далеко,
Увы, не в настоящем.
Они витают высоко –
О прошлом, будущем и  вящем.

Ответственен он за детей.
Но, может быть, все обойдется?
Быть может, хитрый лицедей
Еще опять во власть вернется
Или фортуна улыбнется
Ему на сходе его дней?

Все может быть. Пока мы  живы,
Надежда руку подает…
Но он уж на краю могилы…
И старшую с собой возьмет.

Ей холодно уже теперь.
Лицо полно очарованья.
Такое хрупкое созданье…
Вот главная из всех потерь.

Брат и сестра, те посильнее,
Им  в жизни больше повезет –
Билет счастливой лотереи
В столицу снова их  вернет.

И все пойдет привычным кругом,
И как туманный сон,
Лишь вспоминать, наверно, будут
Отца, сестру и этот дом…