Последний визит

          Она неспешно, но властно, зашла в помещение. Тёмная вуаль едва скрывала тонкие черты лица, чуть напряжённые, и они, то ли от  вуали, то ли от этого лёгкого, но чувствующегося напряжения, казалось бледными,  почти снежными.
          Дама откинула вуаль  шляпы, прикрывающей лицо, назад, и быстро оглядев хозяйским взглядом помещение, села на ближайшее к порогу кресло.
«А у тебя  всё по-прежнему, Душа моя...» -  её голос был негромок и певуч, с какой-то неподдельной нежностью в конце фразы.
          Девушка, стоящая у окна, спиной к странной гостье, слегка вздрогнула, её плечи сжались и только потом, словно надеясь, что это ей только показалось,  она повернулась к ней. Но нет. Гостья была реальна, и даже смотрела на неё слегка насмешливо, правда с лёгкой грустинкой, но такой трудноуловимой,  что казалось — это игривый солнечный луч, заглядывающий в распахнутое окно, бросает своё отражение в зелень глаз, придавая им лёгкий охровый оттенок. Тонкие пальцы девушки, осторожно державшие стакан с очень горячим чаем, судорожно сжались на нём, не чувствуя  обжигающей боли, а только побелев от напряжения.
          Девушка судорожно глотнула воздух и еле слышно спросила: «Вы ко мне?..» - а потом, через краткое мгновение, показавшееся таким вечным, добавила, выразительно подняв глаза вверх: «...или, может, всё же туда...».
          Гостья иронично улыбнулась и, резко встав, быстро и решительно прошла в центр комнаты, к столу,  села на стул, но ни разу не отвела своего взгляда от умоляющих о чём-то глаз девушки.
           - « Я никогда не ошибаюсь... сначала всегда к тебе...ты же давно это поняла...» - голос гостьи был вкрадчив, мягок, но в нём было столько уверенности, неотвратимости, что девушка обречённо поставила нагревшийся стакан на стол, и её глаза слегка увлажнились.
         - «Что это, Душа моя?» -  вдруг заинтересованно спросила гостья,  легко захватив несколько белых, нелинованных листов с бегущими строчками со стола тонкими пальцами с хищно блеснувшими в кольцах камнями  и стала читать, слегка прищурившись.  Карандаш, лежащий сверху листов, покатился и упал на пол, словно стараясь убежать от  гостьи. Девушка непроизвольно  попыталась одной рукой подхватить его, а другой -  тянулась к этим листкам. Всё было тщетно, и она обречённо стала смотреть, как гостья читает написанное, изредка вскидывая на неё одобряющий взгляд.
          - « Замечательно...» - наконец произнесла гостья  и её рука уже уверенно взяла стакан с подостывшим, но по-прежнему очень горячим чаем.  - « ...А помнишь, Душа моя,  как мы писали вместе...» - она даже мечтательно заулыбалась, отчего напряжённые черты лица стали более расслабленными  и даже располагающими, и она слегка нараспев добавила - « … тогда я была совсем маленькой, забиралась к тебе на колени и мы творили...».
          Но тут она заметила, что девушка всё ещё беспомощно тянется к этим листкам и умоляюще смотрит на неё.  Гостья решительно прижала листки к плечу и, еле слышно, но твёрдо произнесла: - «Нет, ты же знаешь, что теперь месяц, а то и два написать ничего не сможешь...» - а потом почти выдохнула, а не сказала - «...да и не захочешь...».
          Гостья встала, одной рукой всё ещё держа листки, а другой - так крепко и уверенно стакан с чаем, словно её пальцы совершенно не чувствовали обжигающий жар, пропитавший весь стакан. Она решительно шагнула в сторону окна мимо поёжившейся, словно от сквозняка,  девушки, отшатнувшейся в сторону двери, уступая ей  путь к окну и её тёмно-синяя накидка слегка колыхнулась, словно напомнив большие и тяжёлые крылья . Карандаш издал под ногой гостьи жалобный хруст и раскрошился на несколько обломков, но она даже и не обратила на это внимания.
          Пейзаж за окном раскрывался во всём рассветном великолепии, откуда-то доносились уверенные трели птиц и чай дарил свой слегка терпкий вкус. Всё это делало лицо странной визитёрши  менее напряжённым, оживляя его, словно краски рассвета проступали сквозь бледность кожи. Она отпивала по маленькому глотку из стакана,  неспешно читая то, что было написано на листках, взятых ей  со стола.
          Только стук двери, словно щелчок, заставил её прерваться и замереть, совсем так же, как несколько минут назад замерла девушка, стоящая у окна, услышав, как она входит.
Гостья, помедлив секунду, словно недоумевая, резко повернулась, окинув непонимающим взглядом, в котором стремительно зарождалась паника, пустое помещение. За её спиной резко закрылись и тут же распахнулись створки окна, запоздало аккомпанируя  хлопнувшей входной двери, только что безоблачное небо покрылось  графитовыми чёрными тучами, короткий резкий росчерк молнии совпал с ударом грома, прозвучавшим словно  удар хлыста. А пальцы, такие холёные, унизанные кольцами тонкие пальцы гостьи одновременно разжались, выпуская стакан с горячим чаем разливаться  на полу бесформенной лужицей и, разбиваясь, звенеть, звенеть, звенеть...
          - «Ты... ты не можешь оставить... оставить меня одну...  Душа моя... ты же писала мне... нет...»- еле шептала гостья, даже не пытаясь  справиться с порывами ветра, залетающего в окно, набрасывающего ей обратно со шляпы на лицо длинную вуаль, теребящего тёмно-синюю накидку причудливыми складками, превращающимися в крылья.
          Ветер, чувствующий себя хозяином в комнате, ещё даже более полноправным, чем несколько минут назад странная визитёрша, грубо выхватил из её слабеющих рук белые исписанные листки и небрежно закружил их.
          Только один упал прямо к ногам гостьи в тёмно-синей накидке и так и не сдвинулся с места, словно  завихрения, творившиеся в комнате, не могли даже слегка колыхнуть всего две строчки на весь листок, написанные карандашом:
         «Когда ко мне приходит в гости Боль,
         Мне кажется — её визит последний...»