Уроборос

Змеюка спит и видит, как надкусывает хвост;
В кошмаре иудея пышет жаром Холокост;
Мечтает хвост, а вдруг и змеи тухнут с головы;
У наци в сладком сне не Гитлер гаркает, увы:
Лицо апостола, свинца озёра вместо глаз,
Седые кудри; прозревает, сняв противогаз,
Кого ведёт под дулом к жерлу газовой печи.

В постели жаркой Тель-Авива иудей кричит,
Текут со лба две капли пота: в бронзе отлита
Рельефно надпись имени, надгробная плита
Над братом, кладбище Кирьят-Шауль, лицо из сна.

Нациста утро будто сорок пятого весна
До рези в дёснах освежает, и дрожит как лист
На веке образ, отпечаток: экс антагонист.
Из кинохроник дед один в один, одет в шинель
Чужую рваную, бредёт, с акцентом гонят: "Шнель!"
У штрассе, справа от колонны оживает сад.

Почёт и счастье, гордость рода - младший брат в Моссад.
В ответ ракетам на кварталы танки на холмы.
Границы перепаханы, Усердия полны
Могилы Палестины; в хрониках по пальцам дат
"Погиб в карательной один израильский солдат".

Не злые шутки подсознания - взаимосвязь.
Куснув, подумает змея, и счистит с раны грязь,
Оближет, тихо прошипит: "Не пасть бы на погост..." -
"Ползи поешь, а то я ссохнусь", - ноет хвост.