Остёр

               
               
   - Опали, ссуки…
Чей-то голос прозвучал надо мной  глухо,  с  отчаянием.
   - У?  -  мычу я что-то несуразное  и сплю дальше.
Мне снится наш двор.   Дом из красного кирпича,  одинокая скамейка под клёном,  вечный велосипедист Колька Янченко, Таня  Журавлёва на ветке дерева. Её коричневая куртка почти сливается  с шершавым  стволом, отчего Таню  и правда можно искать очень  долго, как птиц, которые маскируются от хищников.
   - Опали!  - кто-то  трясёт меня за плечо.
Я маскируюсь.  Я  не хочу просыпаться.   Я ищу Таню.    Я знаю, где она,  но  с удовольствием поддаюсь.  Я настроен решительно и буду поддаваться, пока она не выдаст себя. Я испытываю характер.
    - Да вставай же!
Я открываю глаза.   Надо мной болтается тень от бритоголовой  Тошкиной   головы.
    - Как упали?– моргаю  я и вижу  Танины смеющиеся глаза сквозь листву.
    - Мороз минус шесть.
  Таня машет   мне из детства тонкой кистью  начинающей скрипачки.
     - Куда упали?
    - Дубина!  Листья опали, - шепчет   Тошка и сбрасывает моё одеяло.
    - Эй, ты! – взвываю я.
    - Заткнитесь, пидары – шипят нам слева.
Я слепо хватаю одеяло и окончательно просыпаюсь от боли.  Свешиваю ноги с кровати,  вскакиваю – темнота отрезвляет и успокаивает.  Я вспоминаю, что вчера во время  «учений»,   когда листья утюгом разглаживал,  к руке приложился.   Все ржали незлобно, и я тоже: какое-то жизненное разнообразие в конце концов!   
Я зеваю и смотрю на часы - до подъёма пятнадцать минут.  Ожёг начинает   ныть.   
     -  Ты чего орёшь? – говорю я  примирительно.
     - Я – ору?
     - А кто?
     -  Слушай, - распаляется  Тошка. – кто отвечать будет, а?
Кто-то справа, кажется, это Петька Журба,  свесил ноги с кровати.
Я молча набрасываю куртку и выхожу.   Петька нажалуется Иванову.  Иванов –  щекастый дед со злыми, широко поставленными глазами уже второй год страдает от собственной изобретательности. Две недели назад он с такой страстью избил духа,  что повредил себе пятку.  Вчера гипс сняли. Но думать об этом уже нет времени.

Во дворе темно.  Под тусклым электрическим светом виднеются жалкие силуэты деревьев.
«Почему они кажутся мне такими жалкими?»
Впрочем, при дневном свете они выглядят ещё хуже.
 Я подхожу к стволу.  Выглаженные мной  листья клёна  скрючились от ноябрьского мороза.  Следующее дерево голо.  Листья  валяются на земле, как солдаты, погибшие в бомбардировке.
Я поднимаю один,  тупо улыбаясь.
Тошка стоит рядом и, моргая,   смотрит, как я улыбаюсь.
      - Во повезло, а?  - радостно говорю я и дую на обожжённую руку.
      - Всегда завидовал твоему терпению!
       - Нитки тащи!
Тошка моргает  сильнее и не двигается  с места.
       - Нитки тащи,  бестолочь! – ору я, пугаясь своего голоса.
Через мгновение мы рвём зубами нитки и подвешиваем  листья к сухим ветвям.   
        - Жаль, хороших нет,  - сопит Тошка,  старательно наматывая нитку.        - Вчера были!
        - Не найду, темно.
        - Не успеем до подъёма! – кажется, я до сих пор реагировал на бессмысленность.   
        - Успеем!  Сегодня в 6.30.
        - Чего вдруг?   
        - Дата! – поясняет  он многозначительно. - С праздником!  Давай, я наверх полезу,  а ты подавать будешь!
Он подпрыгнул, повис на ветке, как макака и скорчил рожу в стиле ротный на позиции. Я улыбнулся.
         - Кстати, ты знаешь, что празднуем? – говорит  Тошка голосом командира части.
Я хватаюсь за живот.
        -  Кончай, Тошка, - не успеем!
        - А мы и так не успеем!
Тошка усаживается  на ветке.  Я подаю нитки.
        -  Тут работы ещё на три часа!   День Великой!  Октябрьской! -
Тошка закашлялся как повар тётя Нина, любившая вечером после ужина  петь что-нибудь патриотическое фальшивым голосом убеждённого  человека.  Эту слабость тёте Нине прощали.  Она работала здесь то ли двадцать, то ли ещё столько же лет – одинокая женщина без возраста.  Со – ци – аааааа! – взвывает  Тошка, переходя на фальцет.
Во время этого монолога я почти валялся в листьях,  потому что Тошка был талант и мог изобразить всё на свете.  За это его любили и били.  Тошка  был физически слабый,  с худыми длинными конечностями.
        - Энциклопедические знания, - говорю я я, поднимаясь и хватая  нитку зубами.  – Ах!
  Я порезал десну.
        - Признавайся, - я стараюсь подыгрывать ему,  непозволительно расслабившись. - Что ты делал сегодня ночью во дворе, о,  несчастный?  Снились бы нам сейчас кокосы!
        - А ты смелый!  - неожиданно серьёзно заявляет  Тошка. Шизы не боишься?
        - Не знаю!  - в тон ему отвечаю я.  - Думаешь, командиру понадобится  листья считать?  Может, выкрасим ещё?
        - Может, - бурчит Тошка, - в пятой роте красили.
        -  Так что ты здесь ночью делал, чёрт?  Колись!  Где ты скрываешь свою женщину,   
        - Мне дышать нечем,  – мрачно заявляет Тошка. – Иногда.
        - Гошка! – от неожиданности я глупо подпрыгнул. – Сердце? И тебя взяли?
        - Я же сказал: иногда.
        - Не понимаю!
         - Разбудили,  ссуки…
Ленивой походкой к нам приближается  Иванов.  Его мешковидное туловище  становится  рядом с Тошкой,  который прилипает к стволу дерева.
         - Значит так, Тошка! – продолжает  Иванов,  невозмутимо-гнусавым голосом, -  люблю я, когда люди работают….очень! Ты мне сегодня майонезику на  обед замути…..
Тошка сильно моргает и быстро-быстро наматывает нить на ветку.  Рука, которой он держит лист, дрожит.
         - Лучше помоги нам, - говорю я тихо и мысленно ругаю себя за эту тишину.
        - Чо?
Мне кажется,  что я сейчас  ударю его.  Я боюсь,  но знаю,  что ударю.  Не могу не ударить.
        - Где комар пыщщит?
Первые лучи солнца осветили тёмные щёлочки его глаз.
Я сглатываю.   Он опережает.   Я сгибаюсь пополам, но от второго удара успеваю уклониться.  Через мгновение мы лупасим друг друга во все места и меня отпускает.  В драке самое трудное – начать.  А потом можно плыть по течению и не думать…не думать…..      
Я очнулся, когда понял, что мои кулаки колошматят воздух,  а через секунду услышал свою фамилию.   Её заорали мне на ухо.
Лёжа на земле, я с трудом поворачиваю голову.  Сквозь светлеющее небо нелепо разъезжается  в стороны чья-то высокая человеческая фигура.  Через мгновение я  узнаю дежурного Шибко.
Я поднимаюсь.
      - Ты чего орёшь?
      - Десять раз!
      - Что десять раз?  – угрожающе переспрашиваю  я.
      - Десять раз звал.
Я чувствую, как течёт за воротник,  вытираю – что-то вязкое и тёплое.
Я смотрю на руку.
      - На,  – Шибко протягивает мне платок, - к тебе батя приехал!......         

           Я резко сел  на постели.   Первый мартовский дождь  беззвучно сползал по тёмному стеклу.   
       «Пластик – это всё-таки вещь»…
Я посмотрел на Наташу.    Она спала счастливым сном  здорового человека.   Я устало приземлился на подушку и закрыл глаза, почти  уверенный в том, что больше не  засну.  Вспомнил первое правило тренинга:  думать о чём-то приятном.  Не возбуждающем,  а просто приятном – в голову не лезло ничего, кроме вчерашнего куска наполеона, будь он неладен…
Второе правило тренинга – если не удаётся думать о приятном,  надо постараться не думать вообще, чего я делать не умею.  Сразу – лица,  обрывки выступлений,  нерешённые вопросы…стоп!   Считать нечего….ни теней,  ни барашек….
Чёрт….всё больше причин не любить ночь,  всё меньше времени для сна…
Разбудить Наташу?  Нет…Но почему нет? Что я ей скажу? Что мне….. страшно?  Нет!  Я спятил…она ещё ребёнок….
Сон был слишком цветной, слишком правдивый…..прошло кучу лет….
Как мало осталось во мне от того мальчика…. сутулая спина,   седина…
Я бессознательно взъерошил себе волосы.  Волос, правда, осталось ещё много – предмет наследственной гордости, зато округлый  нарастающий комок нервов в области пупка….Эй!  Где же ты, мальчик…?
Врёшь, сволочь, врёшь,  скотина,  он всегда в тебе -  дерзкий,  наивный, ранимый…номер первый….
Наверное  тогда номер первый навсегда поселился в моей душе как спасательный круг. Или это – с рождения?   Страх не исчезает….В нужные  моменты  он выползает из прикрытия и  коварно шепчет мне «Бей». И я бью. Первым. Я защищаюсь.  Всю жизнь.  Так легче. Но что-то я потерял….  Что-то вроде  абсолютного слуха.....  никогда себе в этом не признаюсь, так проще….разве только….


(Я не помню, как раньше назывался этот учебный центр расположенный в Черниговских дремучих лесах , который своими фашистскими порядками и издевательствами над военнослужащими был известен по всему бывшему СССР!

Самоубийство в этой учебной части считалось нормальным явлением никто этому не удивлялся и сенсаций не делал ,смерть списывали на разные учения и маневры. . Нормальной практикой считалось там, привязывать осенью листья к деревьям, красить траву, мести зубными щетками полы и асфальт на плацу. Практиковались все 24 часа в сутки изощренные издевательства офицеров и старослужащих над новобранцами . Я общался с теми кто прошел эту школу издевательств. Даже спустя несколько месяцев у многих этот учебный центр вызывал чувство ужаса! Готовили там 6 месяцев сержантов и специалистов таких как водителей танков, броневиков итд.

Я допускаю ,что молодого парня могли забить насмерть, методы влияния на новобранцев частично остались те же только под новыми названиями).


«А вздор это всё…дела минувшие»….я тихо встал, чтобы не будить Наташу,  прошёл на кухню, заварил чай…люблю крепкий.  Могу вообще весь день пить один чай…и откуда что берётся? - Я  смотрел на своё отражение в оконном стекле….принёс ноутбук, с облегчением открыл, глотая на ходу целебный напиток…нет, я всё-таки в своё время живу… карты!  Итак….на часах было пол четвёртого утра.  В интернете всегда найдутся собеседники….привет, Москва!......Мысли, проклятые мысли…..Следующая встреча  гор. совета – в четверг....щелчок,  переключение  монитора, видеоролик…
«Я предлагаю вместе с Президентом, вместе с правительством в отставку областные советы, городские, районные и мэра к чертовой матери. Нам терять нечего, кроме своей страны».
Хорошо говорит, артистично…
Снова щелчок.   Карты….
«Да, парень, ходи!»
Я закуриваю.  Вообще-то я не курю…так,  иногда,  после кратковременного душевного подъёма….  Политическое колесо вертится….Это то, о чём я мечтал…нет, то, к чему стремился….удача ….   Я  состоялся, смог….   
Один раз, только один раз Наташа спросила меня:
- А ты в это веришь?
- Во что? – не понял  я…
Мы ехали домой,   по переднему стеклу машину стучал такой же дождь…вечная смута … она хрустела чипсами и легко так спросила, неожиданно…..
- В то, что говоришь в своих выступлениях….
- Да, - сказал я. -  Сейчас верю.
Я хотел сказать сегодня,  но почему-то сказал сейчас….
- А потом?
- И потом – верю…
Я начал заводиться.
  - Пойдём сегодня в клуб?
   - Извини,  у  меня много работы!
Она больше не спрашивала. Я со страстью вёл машину, я всё делаю со страстью….Она больше не спрашивала,  а у меня была бессонница….я хотел разбудить её, закричать…(зачем кричать – нервы ни к чёрту)….объяснить,  что в политике нельзя иметь горячее сердце,   а лишь его имитацию,  к чёрту вообще сердце,  я готов врать и улыбаться каждый день заново для того, чтобы остаться, остаться, остаться…..
     - Для чего….остаться? -   спросила бы она…
     - Чтобы быть независимым!
     -  Независимым?   - Её глаза бы улыбнулись, и я готов был задушить её за эту улыбку, но отшатнулся, потому что это уже не она, а Таня  шагала рядом  со мной под первым декабрьским снегом и смеялась, смеялась…….
Мысли….я вспомнил, что звонила Алла:  сын учиться не хочет,  гуляет с утра до ночи ….контингентик – все на иномарках,   мозгов нет……последний год….маркетинг завалил,  бестолочь….ну, покажу я ему…..только бы с Аллой не встречаться… давно это было,   и вроде не виноват ни в чём, а хочется сползти под стол, как в детстве на уроке труда……Ну,  почему я всё время оправдываюсь?  Когда-то переживал, что не сложилось….что  плохой отец, что сына видел дважды в год….да я для него всё, что требуется….кто тронет – убью!!!! Убью!!!! Деньги –   всегда….
Я уронил кружку, остатки чая брызнули на стол,  я открыл кран, с наслаждением умылся, собрал осколки.
…. Впрочем, какая теперь… разница….
Ходите!  Ходите,  Ваня из Питера…пат или игра королей?   


(Приветствую! Как-то пропустил темку… С оказией в позапрошлом году был там - в местах … боевой славы
Честно – узнал! Хоть и лет не мало прошло… Сегодня уже - 25. А как вчера. Первое, что получил от родных, это телеграмму, что сын родился. Батя, дай Бог ему …, на стареньком Москвиче по морозу привез показать… Не пустили! Карантин, мол… Сбежал. Губа с цементным полом… Через сутки отпустили – отец пошел к замполиту трясти орденами… Так я познакомился с человеком, который круто повернул мою жизнь, когда команда 142 под «Равнение на право!» уже с «лычками», кожаным ремнем и в юфтевых сапогах в Борисполь. Только два рейса: Музыковешт и Кабул...
А Остер стоит! Часто перед глазами… Ужасы здесь описывать не буду – это отдельная тема)

Я бежал на ватных ногах по мартовской грязи к дневальному,   задыхаясь,  ткнулся лбом в его грудь-колесо и прошептал:
    - Где?
    - Ты чего?
Простодушный Потапенко уставился на меня, поперхнувшись куском булки.
   - Где он?  - повторил я ещё тише.
   - Гы…- Потапенко проглотил кусок  и закашлялся.
   - Та хто?
   - Ссскрипач…. где?
   - Какой скрипач?
   - Тошка….
   - Слушай, не пойму я: ты нормальный или того? Який, мать твою,  Тошка?
   - Скрипача нашли….в курилке…
   - А!  Так бы и казав! – Потапенко торопливо вынул булку из кармана, -   То не Тошка!
   - Как?
   - Не нашенский….новичок с соседнего взвода….ну, однофамилец….
Я побежал искать Тошку.   Вчера его избили.  Я нашёл его тогда над умывальником.
    - Тошка,  – я осторожно тронул его за плечо.
Тошка выпрямился, глянул на меня, жестоко улыбнулся, на его ладони лежал окровавленный зуб.
    - Почему ты не защищаешься? Почему не бьёшь?  У тебя руки есть? – я совершенно растерялся.
     - А я не могу – бить! – Тошка сплюнул кровь, - не умею.…..
     - Тогда убьют тебя,  – сказал я с отчаянием.
     - Пусть, - прошептал он.
     - Ты – лох!
     - Да…..
Я ушёл… почему-то стало гадко.  Будто лох – я…я думал над этим за обедом, торопливо глотая суп,  я даже забыл взять хлеб… вспомнил о нём только вечером, когда засосало под ложечкой….впрочем,  я знал, что всё равно быстро засну….я не заснул….


(Когда нас с Кацарской на паровоз повели, отец провожал до платформы. Не говорили же никто, куда везут-то. В поезде только у сержанта выпытал и,  не понимая ни фига, че тут такого, написал на бумажке и приложил к стеклу вагона… Отец прочел, заплакал. Он знал. Это в его годы учебка называлась Остер, по названию поселка. Потом и поселок и учебку переименовали в Десну, по названию реки. С чего бы такие смены "фамилий"?
Коль речь зашла о том, что было, а чего нет, скажу так: теперь не важно! Самолюбия и уважения к себе, чувства собственного достоинства в нас не оставалось за первый месяц службы. Потом, как пойдет. Как воспитали и подготовили тебя улица и родители.
Главное - как ты будешь воспитывать потом! Что вынесешь, если живой и здоровый домой вернешься! Вот о чем должна быть эта ветка, чтобы потом хвастаться не приходилось, что прошел через это. перед товарищами бравировать, кто не служил. Мол, вот я... Да, и я дурак был молодой, тоже так говорил... Отношение в частях было к нам другое, в сравнении с отношением к молодым командирам из других учебок. Уважали!? Да! Но и жалели! Офицеры ставили с первого дня на сержантские должности, не то что из Одесской учебки, Сумской или из Казахстана. Цена этому (пишу то, что не рассказывали, а лично прошел!):
подвешивали зеленые листья к деревьям, разглаживая их утюгом на 7 Ноября. (Ссуки, неспросясь по раннему морозу опали, как так?!), воду с плаца убирали тряпкой, Зубной щеткой не натирали, не правда. Зубной щеткой - это очко! Снег ровняли по ниточке на всей территории части. 40 сантиметров от бордюра и 40 в высоту. По весне красили синькой, чтобы голубой был, коль уже не белый. Но самое страшное было "семь минут на прием пищи!" До сих пор ем, будто ща отнимут...
В костер жопой не садились, но за банку сгущенки отдавались, видел …)


На этот раз Тошка сидел в столовой.   
- Тошка….!
Я кинулся к нему и ударил по руке.
    - А, ты!  – он удивлённо оторвался от тарелки.
Кажется,  я плакал.
    - Вены порезал…твой однофамилец…
    - А….
Тошка икнул, бросил ложку, проглотил и вдруг широко улыбнулся.
    - Не расстраивайся  ты так,  одной армянской мордой меньше, - сказал он  и встал….

Сегодня проигрываю….молодцы они, питерцы…всё-таки культура в генетике…поговорю завтра с  Димкой….получит он у меня даже не помидоры….
Я зачем-то залез в почту - многолетняя привычка….
Так….я нахмурился.   Якименко…..опять….я уже понял,  что уволю его…он, конечно, молоток, но слишком  активный не в свою пользу….я всегда избавляюсь от неугодных мне людей…Любимцев репортаж прислал….потом прочту….я искал старый материал, надеясь,  что сохранил его…..где же он? … А это ещё что?  Я  медленно опустил глаза вниз, потом поднял, открыл письмо…какая чудесная сегодня ночь….я знал, что ничего хорошего в нём не найду….почему я не удалил это???  Перепутал….Я уже и забыл о нём….
…но прочитал. Ещё раз… Не мог не прочитать….я хотел прочитать его быстро,  просмотреть, потому что ненавижу медлительность….как это бывает, когда надо что-то срочно решать, всё делать быстро,  бить наотмашь, я хотел сказать действовать,  умудриться всё взвесить и бить, бить…. мне не нравится это слово….так вот - я прочитал это  письмо  медленно,  несколько раз, хотя хватило бы одного….я встал,  включил чайник….руки дрожали….старею….заварил чай, обжёгся горячим кипятком….выругался …мне стало слишком жарко, потом слишком холодно….климакс, вроде,  женское заболевание…
Я перекосился от собственного чувства юмора, удалил письмо
и вышел из почты….я стал привычно заходить на разные сайты - от новостей тошнило. Я  играл в карты,  с наслаждением ругался, поссорился с Алексом,  к которому всегда чувствовал симпатию…согласитесь, не так просто найти приятную компанию  в 4 утра….
Я не хотел понимать свою вину,  я не хотел верить в её Дахау и Варшавское гетто….что она мне написала? Я ничего не помню, не понимаю и ничего не хочу знать….

Она выдержала тогда мой взгляд, опустил глаза я….она, этот хрупкий мужчина без косметики…. ….эта женщина  выворачивала мои внутренности, а я бежал, бежал….я,  опытный  коммуникатор, злился как мальчишка,  всё опровергал,  потом  грозился оставить её одну,  пытался взывать к голосу разума,  потом…. сослался на память….я действительно не помню….самое ужасное,  что когда я увидел её, я почувствовал что-то вроде…я не знаю, как объяснить, здесь не подходит ни одно известное мне слово… я не хочу быть сентиментальным…. я был смущён, шокирован,  растерян, я….не знаю, был ли я рад….я  совсем не ждал её…я…чёрт возьми,   вообще не мог предположить, что когда-нибудь увижу её…да ещё и здесь……. Я начал говорить, что-то вроде:  «Отлично выглядишь, у меня встреча через 15 минут, съёмка,  дела, где ты остановилась, я позвоню,  выборы, партия,  почки….господи, как же я живу….нет времени….выборы, партия,  почки…. Вся моя жизнь подчинена каким-то скачкам,  строго по расписанию, которое я могу изменить в любую минуту, но одна слабость – и ты труп….хорошо,  если политический….когда мы познакомились,  я был глупее и благороднее, я был лучше….
«Понимаешь?   Нет времени, - бормотал я  и ненавидел себя, и немел от этого нежданного неудобства,  а она молча, снисходительно, как мне казалось, слушала…О, как она изменилась с тех пор!  Ни оттенка восторженности,  где та светлая наивность,  угловатая прелесть непосредственности …но нет! Нет!  Раз – и мелькнёт в зрачках что-то бесноватое, что-то такое, от чего мне неуютно и  хорошо,  и я начинаю врать и опускать глаза…колкость,  одна колкость….смотрит беспощадно, губы плотно сжаты, а  у меня в голове вертится  фраза, её фраза, сказанная пять минут назад:  «Что же ты наделал…ты чуть не убил во мне женщину»….
- Это неправда!
Я чувствую,  что становлюсь меньше,  и  не верю,   и слушать не хочу, я не помню….
- Это правда….
Мне стало невыносимо и я  брякнул.  «я приду вечером!...
Зачем я это сделал?   Я боялся её,  потому что боюсь правды…но что она сказала?  Я чувствовал, что хочу её…как тогда,  как потом,  как  сейчас…. Боже!  Это было не то, не то….было что-то ещё….я не хотел понимать, что….я знал,  что мне надо сейчас наврать,  собрать всю волю,  чтобы не видеть её, чтобы избавиться от неё….я объявил ей,  что приду…я сделал  это сам. Почти назначил ей свидание….у меня было время опомниться…...  Боже,  о чём я думаю!  Она же только что обвинила меня в насилии…
Потом было слово «Трус»…..какая банальность! Я  перестал себя контролировать,  я  хвастался,  рассказывая свои героические поступки, потому что трус – это не про меня….ещё никто не осмеливался меня так называть….она же ничего не знает! Не знает!!! Да что она в конце концов о себе возомнила!!!!
Я никогда ничего не понимал в женщинах.
Я не мог понять, что она делает здесь,  эта странная девушка,  и почему я не могу думать больше ни о чём и ни о ком, кроме неё…..
     Тогда,  в своей прошлой жизни я отказался от неё… она могла двести раз забыть меня, выйти замуж,  в конце концов!  Она….нет, она ненормальная, так не бывает….что она хочет?  Бред…. Когда мы познакомились,  я был ещё далёк от политики,  но уже думал об этом, а она…. Всё, что легко выходило со всеми, не относилось к ней.
Я не знаю, что я в ней нашёл. Красивые глаза, не более.  Холодна и горяча,  умна и наивна,  восторженное, дикое,  совершенно дикое упрямое создание со своим я.  Она была совершенно непредсказуема….

Я открыл холодильник и съел последний кусок Наполеона.  Трудно держать себя в руках с такой жизнью, да ещё и в четыре утра.   Я включил мультфильм и пять минут смотрел на морду кота из Простоквашино.  Люблю наши мультики.   Когда начался «почтальон Печкин» я выключил и взял сигареты.

В тот первый, самый первый раз, когда она приехала ко мне,  я ещё никого и никогда так не ждал, как её…отменил ряд встреч,  накупил полный холодильник,  неприлично волновался…когда ехал на вокзал...всё пошло не так…
Я привёз её к себе домой и терялся, глядя, как это существо, полное огня и прелести,  затравленно смотрит на меня, забившись в угол дивана, как ненатурально смеётся, как говорит глупые вещи фальшивым голосом.  Я пел песни под гитару,  я,  как хищник, наблюдал за ней со своего поста,   но, глядя,  как жизнь уходит из неё с каждым новым аккордом, я начал злиться.  Я испугался,  что она сейчас уйдёт, устроит пожар, упадёт в обморок….на самом деле к обмороку был близок я …мы познакомились совсем недавно,  и в ожидании её я успел нарисовать себе немало приятного…сейчас я смотрел и не верил:  это она?  Я начал бояться ночи…..потом, когда воздух вокруг нас  дошёл до неприличной степени напряжения,  она сказала...
   - У меня не было мужчины….
Я почувствовал себя идиотом.  Потому что я мог предположить всё, что угодно, только не это.  Почему? Не знаю.  Она давно прошла возраст Лолиты,   когда в наш золотой век уже имеют не одного любовника, но она…Боже, я понял, что она не врёт.  Дрожа, она  сидела у меня на коленях,  и в её глазах,  в её жестах, дыхании  не было желания. Я  почувствовал страх. Я не знаю,  как об этом говорить….я волновался,  я почему-то ужасно волновался…а когда я волнуюсь,  я теряю контроль. Это самое опасное:  потерять контроль.  Не знаю, откуда у меня взялась привычка взвешивать слова и улыбку.  Многое можно исправить, если правильно улыбнуться и вовремя пожать руку.   Никаких реакций, никакого страха.  Ненавижу себя в страхе, в слабости,  в этом  диком состоянии комнатного растения.
    - Если я пригласил тебя сюда, это не значит, что мы будем заниматься сексом, - ляпнул я и замер.
Она молчала,  она что-то жевала, всё время что-то жевала из тарелки,  которая стояла на краю столика,  и я готов был разбить эту тарелку, эту проклятую тарелку, которая занимала всё её внимание!  Я не мог прикоснуться к ней,  я говорил нравоучительным тоном,  а она молчала – она замолчала навек, она была словно мёртвая….я судорожно пытался припомнить всё, что я,  взрослый мужик,  об этом знаю, но это не помогало…..
В письме она написала мне фразы…Ну,  объясните мне, как она может помнить те фразы, мои фразы тогда  через столько лет???  Я не мог говорить такие глупости,   я не мог быть таким козлом….

Я встал, открыл окно, выглянул на улицу – дождь забарабанил по лицу,  и  мне стало хорошо.  Блин,  ну что мне вечно так везёт, а? Об этом надо давно забыть….


Она лежала рядом – я не прикасался  к ней,  мы долго лежали, как два дурака, я сделал попытку обнять её,  у неё была изумительная кожа…она не сопротивлялась,  она застыла,  она то ли спала,  то ли смеялась надо мной,   мои нервы гремели, лопались и превращались в колючки кактуса.  Это была не она, не она!
   - Боже, да ты мужчину голого видела?
Я вскочил, прошёлся по комнате, лёг.  Ничего не изменилось.  Она продолжала лежать рядом, я не видел её глаз.  Я подумал: ей, должно быть,  холодно со мной, в моей постели….
    - Я так не могу! Ты хочешь меня? – спросил я, наконец.
    - Я не знаю, - ответила она тихо.
     - Я не желаю тебе остаться девственницей! – сказал я.
Она молчала.  Лучше бы она ударила меня…..Я не умею быть ласковым. Я скрыл, что  боюсь  крови, боюсь женского  крика, боюсь  ответственности…ну как я, в мои годы, мог объяснить ей, что у меня никогда не было девственницы?   Зачем мне,  в конце концов,  лишние проблемы?
Я тронул её колени – холодные…да,  конечно, сегодня как назло отключили воду, я нагрел ей ванну, она долго там сидела, боялась, наверное….
    - Это не колени женщины! – отчаянно сказал я и отвернулся.

Всё!!! Больше не могу….не могу!
Кажется, я произнёс это вслух.
Не хочу вспоминать,   я слишком устал….
Я встал, прошёлся по кухне, открыл холодильник, закрыл его.  Откуда эта привычка? Я ненавидел её за это письмо,   за эту жестокость….она отнимала то прекрасное,  что осталось у меня в памяти от неё….нашу встречу, её смех,  эту неожиданную лёгкость внутри, всюду: в звуках,  в ногах, в чашке чая с надтреснутым боком…жизнь помнится воспоминаниями….неужели это те воспоминания, которые я ей оставил?...
….В ту ночь я всё же научил её одной штуке,  которая принесла мне облегчение.  Зачем я это сделал?  Не знаю.  Это безопасно и….она могла отказаться, но к моему удивлению, согласилась. Да в конце концов,  что такое я сделал?  Это не растление несовершеннолетней. Почему я думаю об этом?
Завтра горячий день…приду со страшными глазами…плохо для оратора, с другой стороны убедительно…так вот, после этой штуки она вдруг попросила: «почитай мне стихи….пожалуйста»….
От неожиданности я прочёл…
Вы когда-нибудь разбирали подобные письма в четыре утра? Если бы она знала, как я чувствую себя сейчас – гордилась бы…. так можно сойти с ума…

(Сколько интересного узнаешь! А ведь у нас дофигища народу было после Остра.

Не так-то и много. Сколько в Афгане осталось! Призыв посчитай...
Правда у меня за пять лет в Венгри было столько смертей по глупости, что и всех не вспомнить уже. Газ 66, водила уснул за рулем и в пропасть, а в кузове 18 дембелей. Уже будучи офицером, "груз 200" на Западную Украину доставляли. Написал маме письмо солдат, мол встречай, на неделе буду и в последнем карауле решил сидя на ступеньке вышки магазин разрядить через зуб отсечки-отражатель. Перезаряжая затвор, кому не понятно. Окрикнул проверяющий. Вскочил. Схватил АК - три пули себе в головы... Так нас там чуть не убили в карпатских лесах. Кто виноват?!
шесть человек мака наварили в наряде по кухне. (он там за забором у мадьяр рос. Три, не приходя в себя,...
А вешалось сколько из-за писем с дома!
Громкое дело было, когда наши выиграли в футбол у Венгрии 6:0. Ну и выпив, сказали лишнего, сбежав в корчму отметить. Драка. Поднялся караул... Ребят не спасли.
Дедовщина на моей памяти до смерти не доводила, но покалечила не одного.
Кто-то здесь написал, что виноваты врачи на приёмном пункте, что дебилов, мол, призывают... Как сказать, она то конечно... ТОлько через Амударью уже другие "доктора" нас вели.
Говорят, мол, реформа.... Да у венгров ни какой реформы и профармии тогда не было, а жили по три человека в кубрике и на выходные - домой. Что, для этого реформа нужна?! Культура - прежде всего! А с нашими традициями..)

Ни в ту, ни в  какую другую ночь я не тронул её. Она спала рядом, спала тихо, почти не шевелясь,  иногда мне казалось, что я забываю, что рядом со мной девушка…я не хотел думать над комичностью ситуации,  я считал, что поступаю правильно..
Что же она пишет? Это я, я, кричащий,  что хочу её,  выглядел не лучшим образом, а она, как мне казалось, должна благодарить меня за благородство….
Первые два дня меня ещё томило беспокойство,  я пытался зажечь её,  говорил, что приучу к себе, не совсем понимая, зачем мне это надо.
До встречи с ней я, как и большинство,  был грешен,  пил жизнь с наслаждением, с яркими вспышками женщин  цвета волос всех оттенков. Я находил их утром в постели сонных,  с остатками ночи на лице,  тогда  я брал  у них эту новую краску – тёплую усталость со свежей искрой солнца, я брал её, не спрашивая, я требовал.  Они не отказывали.  Я привык,  я был избалован.  Уходя на кухню и выпив чашку традиционного, я чувствовал усталость….почти всегда чувствовал усталость от этой краски….как будто я уже взял её лучший цвет, и завтра она не будет играть столь ослепительно….я терял интерес. Я спешил проститься…
  Но здесь…здесь было что-то другое….эта её дикость,  эта холодность и этот жар…Да!  Я чувствовал дикий жар у неё под рёбрами,  я боялся его…он добавлял желания, но вместе с тем  мой счётчик разума работал безостановочно. Она  была слишком далека от меня, слишком неопытна,  слишком  неудобна в моём кругу общения, положении в обществе.   Зачем это всё?  Эта кровь,  эти муки,  эти её ценности:  отсутствие лоска, простая
курточка цвета гордости, стихи, бесконечные стихи….она не была похожа ни на одну женщину, которую я знал - этого ли я боялся?
Нет! – кажется, я закричал….нет…было ещё что-то….Я не хотел понимать, что. Я больше не бросал ей фрукты в постель и больше не просил её о плотском наслаждении,  которому научил её в первую ночь, я оставил её в моей спальне в  метре от себя,  тихо лежащую на спине.  Так тихо, что если бы не её редкое покашливание – она простудилась, то могло бы показаться, что рядом никого нет.


(Я служил в этой учебке в 1978 году. Учебка как учебка. Всех гоняли одинаково... Дедовство только в хозвзводе (они проходили полный срок службы). А вот лужайки дёрном укладывали - это было. Одна рота в лесу дёрн квадратами 50х50 вырезает, другая на песок в части укладывает..

Процент отморозков везде примерно одинаков.
жили мы с дедовщиной не один десяток лет... ничего страшного... сам через это прошёл... не полезешь на рожон, жив останешься...Она даже полезна в некоторых случаях...
ну а пушечное мясо оно всегда было.... на войне, как на войне... это же не пансионат...)




Тошкина мама сидела в сугробе.   Снег падал на чёрный сноп  её волос,  на застывшие ресницы, на красные тонкие руки, безвольно лежащие на коленях.  Я беспомощно теребил её за плечо, и,  кажется,  говорил одну и ту же фразу:
« Вы замёрзнете…..Надежда Кареновна»
Она продолжала сидеть, как блаженная, а я пытался поднять её, краснея от неловкости и желания исчезнуть.
  - Надеж…
Я споткнулся о её коленку и упал, уткнувшись головой куда-то в рукав её старой дублёнки.   Когда я в ужасе переворачивался на спину, она уже вскочила и сама поднимала меня,  проговаривая:
   - Извините, извините.
   - Да нет, это….
   - Я пойду…..
Она повернулась и медленно пошла по расчищенной  утром дорожке, потом обернулась.
   - ВЫ приходите к нам…всегда приходите….
   - Да, я….
Она уже шла дальше, не обращая на меня ни малейшего внимания  в своём бреду,  и тогда я догнал её,  снова беспомощно взял за рукав дублёнки.
   - Надежда Кареновна!
Она обернулась ко мне белым, каменеющим лицом.
   - Не приходите сюда больше…
Она вдруг лёгким,  материнским движением стряхнула снег с моей шинели.
   - А я всё говорила ему, что Татос не мог такое сделать…он воспитанный мальчик ….
Она осеклась  и пошла.
.  Я смотрел ей вслед даже тогда, когда её силуэт исчез за фонарным светом, слился с тенями деревьев…..

(Самый запоминающийся день – встреча министра обороны Чехословакии. В три шеренги по команде «Вольно!», с 8 утра до … 16,30!!! Под проливным мартовском ледяным дождем!. Шинель и шапка…
Ребята, может кто стоял рядом?… Напишите.
Вспомним остальное…

Не поленился, прочитал…… Бля, буду учится с удвоенной силой. Нет бля с утроеной.

Ага... даже так?!
вот видите, братцы - на пользу ветка…).

Тошка любил мать трогательно,  по-детски,  называл Надя и носил с собой её фотографию, как носят в  молодости снимок любимой девушки в нагрудном кармане.   Надя была красивая.  Тошка был похож на неё женской красотой и нерешительностью.  Один раз Иванов увидел фотографию, выхватил её у Тошки и присвистнул:
   - Бля!  Ничего баба… нос бы ей подкоротить маленько….хотя в положении лёжа и так сойдёт.
   - Отдай!
Тошка подбежал с расширенными зрачками и ткнулся Иванову в грудь.
   - Чего тебе,   Малыш?
Иванов погладил Тошку по голове и с наслаждением улыбнулся.
   - Отдай, ублюдок!
   - Не понял!
   - Отдай!
Тошка толкнул Иванова, отчего тот слегка пошатнулся,  удивлённо посмотрел на Тошку и присвистнул.
    - Молодец,  МАЛЫШ!  Сейчас жрать охота, а вечером я тебе отвечу.  Девочка мне нравится.
Он дразняще отправил  фотографию в карман.
    - Это моя мать! – прошептал Тошка.
    - Да отдай ему,  Тёма!  Вони меньше! – лениво отозвался Степанов.
    - Думаешь?
Иванов медленно вытащил снимок, ещё раз взглянул на него и разжал пальцы.
     - Я  сегодня добрый,  Малыш!
     - Гнида, - прошептал Тошка и растянулся на полу рядом с фотографией.
Иванов потёр руку.
     - Чуть палец об тебя не сломал.  Карточку не запачкай….
….Мне рассказал об этом Потапенко, когда мы дежурили в столовой.
     - Дывысь, -   сказал он тогда,  с аппетитом чавкая очередным куском сырой картошки.
  Он отлично её чистил.  Быстро, ловко. Как  французский повар, умудряясь  что-то оставлять для вечно страждущего желудка. И эти его здоровые лапищи вместо рук, и утончённая падающая кожура были также несовместимы, как носорог, поющий сопрано,  поэтому от сего зрелища невозможно было оторваться.
      -  Дивись, - изрёк тогда Потапенко  с неподражаемым произношением, - на этот Хмарачёс!  Як працюет, мразь.  Зробить он Тошку.  Не зараз, так потiм.
      - Саша,  ты можешь говорить по-русски? – устало сказал я, наполняя кастрюлю водой.
      - Не зараз, так потiм, - упрямо повторил он. - Нi?
      - Не знаю, - мрачно ответил я и отвернулся.
Потапенко иронично икнул.  Я промолчал. Я любил Тошку.    Я надеялся,  что вся эта армия когда-нибудь закончится, и Тошка будет петь свои арии где-нибудь под Парижской крышей.   Я знал,  что не могу защитить его, как защищают юродивых или святых.  И, наверное, я  боялся.  А что я мог?  Бодаться с системой? Менять мозги?   Я надеялся,  что всё это когда-нибудь перемелется.
Иванов появился неожиданно. Он завалился в дверь шумно,   с блудливой улыбкой на красном лице.  За ним,  неслышно ступая,  следовал   телохранитель.   
    - Не готова ещё? – разочарованно протянул Иванов, глядя на закипавшую воду в кастрюле. - Бля!
     - Подождём?  - миролюбиво зевнул Степанов.
     - Ёлку бы сейчас. Она здесь?
     - Вчера уехала.
     - Жаль…гибкая тёлка.  Хоть лысая, да баба.  В карты?
Степанов вытащил из кармана грязную колоду.
     - Чистая есть? – брезгливо поморщился Иванов.
     - Достану, - растерялся Степанов. – У Духа.
     - Когда?   
    - Завтра.
     - Сейчас!
     - Ага!
Степанов исчез в проёме двери.
     - Потапенко,  горилку давай!
     - Нема!
     - врёшь!
     - Нема горилки, одеколон есть.
     - Давай.
Потапенко нырнул куда-то вглубь комнаты и вернулся с закрытым флаконом.
Иванов играючи тронул крышку,  понюхал, глотнул и демонстративно вылил половину на пол.
     - Качество плохое!  Тебя  освежить? – улыбнулся он Потапенко.
     - А я вже!
     - Люблю я тебя! – хохотнул Иванов и повернулся ко мне.
     - Будешь?
     - Нет!
Он пытливо уставился на меня.  Я встретил его взгляд и  посмотрел в сторону.    Он усмехнулся и повернулся к Потапенко.
    - Ну, повар, скоро там?
    - Достал!
Степанов кошачьей походкой прошёл к столу, мягко сел на него,  раскрывая карты.
    - фокус?
    - Играть охота.
    - Я офицера встретил,  - опасливо сказал Степанов.
    - кого?
    - Киреева.
    - Этот свой, - зевнул Иванов, - раздавай, что ли…
Потапенко накрыл кастрюлю крышкой, сделал огонь меньше и подошёл к Степанову.
    - Ты с нами, тётя? – спросил Иванов,  сверкнув в мою сторону  лукавыми глазами.
Я в упор смотрел на него и молчал.
    - Играешь? – ещё веселее спросил он.
Я отложил ножик и встал.
    - Ну, вот и  лады! Два на два!
    - Здрасьте, товарищи! – в дверь ввалился Киреев и обвёл помещение мутными глазами.
    - Хто дежурит? Потапенко ?
    - Так - Вытянулся Потапенко.
    - Пётр Сергеевич, - давайте с нами, - ласково сказал Иванов.
    - Я…это….ну….
   Мы играли тогда весь вечер и всю ночь.  У запасливого Потапенко в закромах Родины оказалась не одна горилка.  Сначала просто играли, потом писали на бумажках фамилии.  Первый по кругу говорил какое-нибудь желание. Их всего сказанного я  запомнил  почему-то, как Степанов целовался с кошкой,  которую долго искал на морозе.   Целовался под раскатистое ГЫЫЫ,  матерясь на Иванова, который это загадал и бумажку с его фамилией вытянул.
     - ДА ты благодари,  фраейр, что это не собака! – в восторге верещал Иванов, глядя, как голосит кошка, лаская когтями щёку Степанова. Именно тогда я впервые напился. Не так, как в десятом классе, а по-настоящему.  Говорят,  танцевал то ли ламбаду, то ли сертаки ,  а потом  кукарекал вместе с петухами.  Не могу это с уверенностью утверждать, так действительно почти ничего не помню. Только утреннюю  гать от кровати по назначению
и весёлый тик правого глаза Киреева -  реакция на моё появление в строю.

Я вот читаю посты и никак не пойму: в чем фишка и решение проблемы заключается? через роспуск армии? Тогда давайте и наш минздрав распустим – вон скок смертей, наше образование распустим – тоже черти шо творится, да и вааще всё!!! Ток вот тады и государства нашего не будет…

(I на рідній мові. Ви чули, якою мовою спілкувався з кореспондентами і рідними солдатів полковник - командир цієї військової частини?
Цирк да и только! Эллочка-людоедка в форме! А ведь наверняка отрапортовано - "перейшли на державну".
Перешли так же, как и "навели порядок", как он рапортовал в этом интервью. Так и хотелось сказать - "не можешь с..., не мучай ж...".

Блин какого хрена ядерный щит сокращали? Щас бы были в ядерном клубе, армию по домам и в ус не дули.)

Когда она уехала, я успокоился.  Работа!  Она вышибает мозги ещё с утра, к вечеру ты помнишь только зрительное расположение  своей квартиры. Однажды ко мне зашёл Славка с новой стопкой Алтайских фотографий.  Боже,  когда я последний раз держал в руках камеру? Не по работе, а так, просто…я любил Славку за его независимость.  Мы засели у меня на кухне. Это был редкий вечер…странный, потому что я почти не бываю дома.
   - Марина? – коротко осведомился я.
   - На работу вызвали.
Мы включили какой-то фильм, я достал  коньяк,  Славка рассказывал об Алтае.  Я слушал его, просматривая пачку снимков, потом телефон – моя вечная мигрень взял у меня двадцать минут жизни.
Когда я вернулся,  Славка сидел на полу перед телевизором и внимательно смотрел на экран.
    - Эй! – окрикнул я, желая возобновить разговор.
Он даже не обернулся!
    - Эй, всё в порядке?
    - Да!
Он вернулся на прежнее место.
    - Слушай, а что это за фильм?
    - Не знаю, - смутился я, - так просто щёлкнул.
    - Задело, - сказал он, нахмурившись.
Я замолчал. На экране в такси ехала заплаканная девушка, за окном мелькали огни.  Я с удивление посмотрел на Славку. У него всегда был хороший вкус.
    - Банальный сюжет!
   - Запудрил девушке мозги, а когда узнал, что она даже целоваться не умеет,  посадил в такси и отправил,  баба! – с ожесточением выпалил Славка.
Я замер.  Потом медленно налил полную рюмку коньяка и выпил.
   - классные фотки!
   - Спасибо!  Эх, ей бы сейчас нормального мужика!
   - Кажется, в тебе заговорил врач! –  отозвался   я через паузу.
   - Ты с таким не сталкивался,  - а я свою бывшую до свадьбы вот после такой брюквы полгода  по психологам таскал.
   - молодец! – сказал я устало.
Славка бросил на меня беглый взгляд, от которого мне стало некомфортно.
   - Ладно,  чёт я разошёлся…смотри,  вот это Борис! Если надумаешь на Алтай, я  познакомлю.  Я в этом году уже не вырвусь,  а тебе советую.
Я плохо его слушал.  Что-то мучило.  Я подумал, что всё-таки редкие встречи убивают даже самую крепкую студенческую дружбу.  Славка стал какой-то другой, необъяснимо другой….
Через пару дней я зашёл к нему на работу с приятелем.
    - Серго, - представил я его Славке, - редкий человек, который в наши дни интересуется Родиной!  Хочет на Алтай!
    - Сейчас Борис придёт! – Славка с удовольствием пожал ему руку. – Он был какой-то очень довольный. Даже упрямый вихор на его учёной голове встал в позу «Берёзка».
    - Ты чего?
    - Сложного пациента вытащил,  – с гордостью сказал он, - почти безнадёжного!
    - Молодец!
Он с такой гордостью сказал это, что я даже немного позавидовал.
    - Ну, выпьем! За знакомство! У нас коньяка нет,  вино сухое.
    - Что-то не хочется, - поморщился я.
    - Тоже правильно.
Зашёл Борис – крупный, высокий, бородатый мужик  в белом халате.
    - Отличный хирург, - шепнул мне Славка.
    - Ну, ближе к телу! – Борис протянул нам руку. Дело пошло.
     Серго стоял, как боец на ринге, только без перчаток. Он всегда так разговаривал, когда был увлечён. Борис машинально отодвигался в сторону, а Серго наступал,  выразительно жестикулируя.
Я молча уставился на них,  испытывая желание уйти. Я  вообще в тот день сам себе не нравился.
    - У тебя всё в порядке? – спросил Славка,  с тревогой рассматривая мою физиономию.
    - Спасибо дорогой, устал чего – то.
  Борис обговаривал с Серго даты поездки.
    - А, это бывает!   Давай положу в клинику, отдохнёшь!  У нас новый этаж после ремонта – материал немецкий,  джакузи, сёстры из модельного агентства – шутка…
    - Слав, - сказал я вдруг, рассматривая табличку с надписью «Зав. Хирургическим отделением» -  я тут пытался найти название того фильма…но вот, хоть убей, даже канал не запомнил, - у меня их дофигища!  Уже и не рад!
    - Какого фильма? – с удивлением спросил Славка, открыл холодильник и достал пару бутербродов.
    - Помнишь,  который ты у меня смотрел?
    - Не помню, - удивился Славка.
    - Ну, про девушку, такси…
    -А…чёрт! Я уже о нём забыл!  Да брось!
    - Так что ты об этом думаешь? – спросил я.  Я хотел сказать просто и естественно, так, как бы между прочим, а вышло раздражённо, нетерпеливо.
Славка откусил кусок, с аппетитом прожевал.
    - Что я тебе могу сказать в такой нерабочей обстановке.
    - Да что, ты, в ресторан, что ли сходить не можешь! – разозлился я.
   - Не люблю рестораны, - легко ответил Славка. А  впрочем… серьёзный вопрос требует ответа. Когда я с Катей познакомился, ей было 28. Красивая, уверенная в себе брюнетка,  я высох от желания.  Мне-то было двадцать два, гормоны трубили, а она – ни в какую….долго молчала…и когда я уже плюнул на всё это дело, вдруг расплакалась и рассказала.  И ни за что бы я в её девственность не поверил, если бы сам не убедился.
   - А фильм при чём?
   - А у неё такая же ситуация  случилась …женщина в двадцать лет глупа и доверчива.   Ей скажи, что у неё ноги длиннее ушей – поверит, убеди в том, что ничтожество – тоже поверит. И вот что удивительно: будет взрослеть, зреть, хорошеть, а комплекс этот останется,  прибавь гордость и стыд от стереотипов – всё,  одиночество на всю жизнь, не исключая самоубийство.
Я взял второй бутерброд и откусил большой кусок.
    - А вкусный у тебя бутерброд,  Кулешов, - сказал я с наслаждением. – Тебе не в хирургию, а в психологию идти надо!  Людей учить, у тебя хорошо получается.
     - Нас и здесь неплохо кормят, - не обиделся Славка, он помнил о моих внезапных вспышках раздражения.
     - Ну, Катька твоя уже третий раз замуж выскочила.
     - А ты откуда знаешь?
     - Видел её недавно, - нехотя ответил я.
     - Где?
     - Где ещё могут в наше время встретиться люди? В пробке,  у третьего транспортного.
     - Навёрстывает упущенное, - серьёзно сказал Славка, - рад за неё!
     - А если человек перехотел?
     - что перехотел?
     - Ну….днём он её хотел, а вечером при ближайшем рассмотрении уже нет.
     - Чего вдруг?
     - Обыкновенно: днём хотел, а вечером перехотел! Это что – невозможно? Это что -  насилие?
     - А я думал, тебе не понравился   фильм, - с любопытством сказал Славка.
     - Она к другому пойдёт! Что, мужиков вокруг мало?
     - Не факт!
     - Не надо к другому, надо ко мне - предложение!
Серго, мой обожаемый Серго подошёл к нам вместе со строгим Борисом.
     -  Давайте в ресторан, быстро, за знакомство!
Я понял, что они окончательно совпали.
У меня приём через час, - слабо возразил Славка.
     - Ай, Кулешов,  у тебя каждый день приём, там Щапов дежурит, пусть заменит, сколько раз ты его выручал! – поморщился Борис.
      Мы гуляли весь вечер и полночи.  Я много пил, много смеялся, сначала всё происходило будто со стороны,  я не был знаком с человеком, который рассказывает анекдоты,  я впервые видел его, нелепо танцующего между столиками в обнимку с Серго,  я пытался контролировать этот танец,  потом перестал.  Я не помню, что происходило тогда, помню только  вкус чьей-то женской помады и дурно пахнущей хлорки в туалете.  Очнулся я у себя дома, я был  один.  Я этому очень обрадовался, выпил чай и, не обращая внимания на головную  боль, поехал на работу.  Я забыл наш разговор и до и после.  Стоит только захотеть – и ты забудешь…забудешь всё,  о чём не хочешь вспоминать….
Давно это было….недавно….мы шли через поле….мы – я, Сашка и Лена…мы с Сашкой получили долгожданные увольнительные,  Лена была с нами….до трассы далеко, лето,  полевые цветы…..я изредка поглядывал на Лену, забыл, что женат….они появились неожиданно…сколько их было?  5, 6….или больше?  Мы ничего не успели понять,  ничего не успели сделать….нас отрубили в секунду, а когда я очнулся,  мне показалось, что рядом скулит собака….Лену насиловали в трёх шагах от меня,  и я хотел вскочить, но не смог…я .несколько секунд лежал и слушал ….я боялся смотреть,  я возненавидел себя….потом  всё-таки  приподнялся и увидел автомат в траве, они  увлеклись….я стрелял, пока не потерял сознание…..

(Я служил на Украине в Белой Церкви , недалеко от этого места , знаю что такое Остер и его порядки из рассказов сержантов и водителей техники которые прошли там шестимесячное обучение и прибывали в нашу часть.
Ужасы наверное не то слово, бесконечные издевательства над солдатами, я не думаю что то и сейчас там что то изменилось.
На учениях это дикое, загнанное войско не умеющая ни стрелять,  ни воевать
На моих глазах на совместных учениях сержант с гранатомета , когда отрабатывался план учений "мотострелковый полк в наступлении " чуть не попал болванкой с гранатомета по командиру танка который сидел на броне . Стрельнуть из гаубицы по своим или где то рядом было обычное явление для командиров и солдат этой части .
Остер служил местом для издевательств над солдатами , не думаю что там что то и сейчас изменилось . Самоубийства и побеги солдат были там не редкость .)

Что же она пишет? Я же извинился тогда, в тот её приезд….. Я прекрасно знаю все эти женские штучки! Самое главное правило манипуляции над человеком:  вызвать у него чувство вины!  Я это знаю и не поддаюсь! Я умею легко просить прощения.  Главное – произнести заветные слова! Ни одна чёрная кошка не вытянет из меня то, что я  чувствую на самом деле! Я думал о заседании,  о том, как разделятся голоса, сколько бабок я уже спустил, и сколько ещё предстоит, чтобы меня оставили в покое… господи…. неужели она не понимает, как мне больно?

Всё можно забыть….. Подлая память….теперь я вынул из копилки  мельчайшие детали….и ту проведённую с ней  ночь, вернее,  несколько ночей, и фильм, и разговор…..почему-то вспомнился Гошка с окровавленным зубом над раковиной.  Я не хотел думать о том, что она написала, я не хотел чувствовать того,  что кричало в этих чёрных строках, тоскующих о нежности.   Меня душило. Я вспомнил, что-то вроде: «Насильник – это не больно, вернее, это ужасно, но это не то…это животное….страшно, когда вот так,  почти не касаясь, от перегородки страшно, от тишины… Нежности, капля нежности, всего лишь капля, одно ласковое слово….она написала, что они могли бы спасти её в ту ночь,  совершенно спасти от смерти….


(Но ведь прежде всего мы уже с 91 года соглашались с тем, что детей наших забирали в армию, т.е. мы выбирали наших депутатов, которые не внедряли законы про армию, ведь в наших же семьях еще до сих пор заложено, что если не служил в армии - то не мужик..)

Говорят,  что кто-то подбросил Тошке в кровать дохлого голубя….Так говорят,  но я не знаю наверняка…мы редко общались в последние дни.  Я научился чистить картошку и даже заговорил по-украински, а Тошка….Тошка…..
Это произошло, когда я болтался в госпитале с Чеховым под мышкой.  Я лениво наблюдал за тем, как красят снег,  и рассуждал о том, сколько выпускается в стране синьки. Ко мне в палату ввалился Потапенко.  Зашёл,  схватил графин, вылакал половину.
- Ты чего, Потапенко? – мирно спросил я.
- Тошка! – сказал  он.
- Чего Тошка? – переспросил я.
- Твой Тошка, - ещё тише сказал он.
- Какой такой мой Тошка? – повысил голос я.
- Не дури, - заорал Потапенко, - твой! Тошка!
- Я ему не отец! – тихо возразил я.  – где он?
- А нема его, нету! - мрачно ответил  Потапенко и вышел.
Я думаю,  что дело всё-таки в голубе…Тошка страшно боялся мёртвых животных. Не важно, голубей или собак. Один раз мы расчищали двор. С крыши упал раненый воробей.  Он бился в предсмертной агонии, катаясь у нас под ногами.  Тошка попытался взять его, но воробей заметался ещё сильнее, волоча за собой полуоторванное крыло.  Тогда Тошка схватил камень и замер в нерешительности.
  - Ты чего? – удивился я.
  - Я добью его…
  - Брось!
  - Не могу смотреть!
Тошка прибил его, на ужин не пошёл,  а к вечеру у него поднялась температура.  Через сутки он поднялся здоровый,  бледный, равнодушный. Врачи не нашли никой инфекции, а я понял, что это из-за воробья.  Вот и теперь…..понятно,  кто ему этого голубя подсунул, хотя доподлинно не установлено,  только на следующий день Тошка исчез.  Его искали трое суток,  потом сняли с поезда и увели в известном направлении.  Говорили,  что наш ротный, якобы,  отнёсся с пониманием, предлагал льготы в виде карцера и о чём-то беседовал с его матерью в пять утра,  говорили, остался очень недоволен, из-за чего наехал на Тошку,  а Тошка что-то ответил….никто не знал что, только я его больше не видел…Если верить ротному, который однажды выпивал с офицерами, на его последние слова упрятать Тошку подальше, тот ответил «спасибо». Может, это утка, никто не знал…никто его больше не видел…у него оказалось всё-таки слабое сердце, не врождённый порок,  а что-то ещё….говорили….


 
     Я включил вторую серию Простоквашино,  я  расслабленно улыбался, глядя в хитрую морду кота,  я подфутболил упавшую треть пирога – она ударилась о ручку холодильника, застыв на ней кривым кремовым боком.
    - Ну,  хорошо, - взвыл я, продолжая смотреть в наглую кошачью морду, - значит, все мои неловко спетые песни и стихи,  которые я читал, всё это – на помойку?  В её памяти больше ничего не осталось, кроме моей грубости?
    - Ну хорошо, - продолжил я, зверея, - если я такая скотина, такая свинья,  почему она не оставит меня в покое все это время?  Зачем мучает меня, каждый раз мучает своим внезапным появлением, своими тайнами, почему в её глазах нет ненависти?  Зачем все эти нелепые встречи?
Я вдруг вспомнил тот ночной разговор в одно  из её внезапных появлений….она всегда являлась неожиданно и не вовремя, как метель в ясную погоду.
  Мы разговаривали по телефону.  Она была на безопасном расстоянии,  но я не мог оставаться спокойным.  Я вёл машину, чувствуя усталость и боль в плечах от её появления. Я  боялся, что она выкинет что-нибудь в её стиле,  я, как Вы понимаете, человек публичный,  и её колкий настрой, за которым стояло  отчаяние,  это подтверждали.  А впрочем…что она могла?  В чужом городе без связей? И всё равно я плохо собой владел…нет,  я искренне хотел объяснить ей,  что к чему,  я желал, чтобы она поняла, почему я положил записку под дверь её номера и радостно пошёл прочь быстрыми шагами, почему не дождался, как обещал днём…я хотел уйти медленно и с достоинством,  но когда сел в машину, то вытер пот со лба,  а потом включил радио…..окна машины заледенели….я был похож на преступника, который бежит от наказания….когда мы познакомились, была такая же метель…я незаметно  перешёл на повышенный тон,  разговора не вышло.  Я говорил много и впустую,  размазывая краски по холсту так, что не получалось рисунка, и лишь одна моя фраза показалась мне осознанной,  я неожиданно нашёл её, как спасение, я отрезал:
«Тебя сейчас нет в моей жизни!» И добавил: « Может, когда-нибудь в другой раз…»
Боже,  зачем я это сказал?
Она молчала.  Она будто благодарила меня этим молчанием, будто спрашивала:  «В твоей жизни? А разве  я когда-нибудь в ней была?
  Я зазвучал сладким,  торжествующим тембром,  предлагая перенести разговор на завтра.
- Нет, завтра  я уезжаю, - отрезала она.
О,  счастье!  Иногда женская гордость – спасение.
- Отпусти меня, - мучительно выдохнул я, - отпусти…
- Отпустить? – повторила она задумчиво, как будто вникая в смысл этого слова, - ты свободен!!
Что эта за манера отвечать вопросом на вопрос?
- Общаться!  Мы будем  общаться! – я уцепился за это слово, пытаясь осуществить побег.
  - Ты не сможешь со мной общаться! – грустно и насмешливо возразила она.
  - почему?
  - Общаться можно тогда, когда нет чувств, а когда они есть – невозможно.
Я молчал.  Я хотел сказать, что у меня нет ни малейших чувств, а только парочка воспоминаний, которые годится для несчастных паралитиков, когда им нечего делать, но не смог…я почему-то не смог это сказать.  Я смог сказать: «Я люблю другую женщину»  Но я не смог сказать:  «Я не люблю тебя»
И я сказал:
- Ты права.
Дальше…я что-то ещё говорил,  я щедро бросал ей  комплименты – она молчала.  Этот разговор был  тяжёлым для нас обоих, и я мог оборвать его каждую минуту, но почему-то медлил.  Она же была согласна даже на это бестолковое содержание, только чтобы говорить. Кажется, она не верила тому, что  я не один, что  неприлично два часа сидеть на телефоне, запершись в кухне,  когда тебя ждёт ужин и постель.
Она  слушала меня,  изредка что-то спрашивала, так спокойно, как разговаривают мертвецы или люди с очень большой волей.  Это было совсем непохоже на её лёгкие, любимые мной  интонации,  звонкий голос, легкомысленную грацию ….снова эта тяжесть, эта истина,  эта боль…..
- Я больше не могу говорить, - наконец выдохнул я,  - это становится не приличным!
- Я понимаю, - наконец, ответила она.
Первое согласие за два часа!
- Обнимаю, - я растёкся по тарелке,  почувствовав точку опоры,  – я заговорил о том,  какие страсти творятся в стране и о том,  что новостная ветка раскалена борьбой за лидерство в парламенте.
- я люблю тебя, - сказала она,  - извини…
- Ну, и напрасно, - прошептал я.
Она уже положила трубку.

   
  «Я люблю тебя» - прочитал я однажды в десять утра.  Давно мне никто не писал таких сообщений.  Конечно,  я удивился.  Когда тебе признаются в любви, это приятно, главное,  чтобы за этим не следовало ничего более….
Я неожиданно вспомнил об этом  несколько дней спустя.  Это случилось во время заседания.  Обычно я фиксирую все капризы атмосферного давления,  но тут, глядя на дорогое лицо выступающего, я начал думать о том, кто бы это мог так  поиграть…..
Катя?  Нет,  не она…
- Строительства дельфинария планируется в  марте 2008 года, - вещало лицо, и я с удивлением заметил,  что оно уже женское….
- Деньги, выделенные на строительство…
- В связи с надвигающейся эпидемией гриппа…
- Рост цен на мясные изделия вызвал недовольство 80% опрошенных…
«Она хорошо выглядит для своих восьмидесяти килограмм », - думал я, рассеянно глядя на это лицо из соседней фракции,
Ира?  Баловство, купейный антидепрессант.
Между тем становилось жарко. Я смотрел в сторону выступающей.
- Чья Бы корова мычала,  Господин Прокурин!   Это не ВЫ ли целовались взасос с лидером известной партии в аэропорту Днепропетровска?
-  Госпожа Белкина, выбирайте выражения, ВЫ же общественная фигура!
- Я Вам не фигура!
«И ты Сара, тоже права» - это уже я, кто-то во мне  вмешался, извините…Однако…
- Выражайтесь яснее!
-  Возмутительно, товарищи!
- Куда яснее?
- Где ВЫ видите товарищей, господин Проскурин?  Таким, как Вы, и
логотип партии доверить опасно.
«Круто жарит,  давненько у нас такого оживленья не было»….извините, это опять я…
- Прекратите!
- Я продолжаю!
- Хамка!
- Вам слово не давали!
Сосед справа хрустел овсяным печеньем.  Он осторожно запускал руку в пакетик, стараясь не шуршать,  отчего шуршал ещё больше.  Книга, лежащая у него на коленях, случайно захлопнулась»  Я давно мечтал прочесть её название.  Сегодня он оказался рядом.   
«Школа для дураков».  Он повернул голову.  Мы поздоровались.  Я кивнул на книгу и спросил:
«Интересно?»
«Очень» - многозначительно ответил он.
Послышался хлопок,   – портфель соседа слева шмякнулся рядом с моим ботинком.   Сам хозяин благополучно почивал на подлокотнике кресла.
- Вас тоже застукали!!! С коммунистом!
-  Есть разные техники, господин Язов!
  - Откройте окно!
Я забыл о сообщении….сосед справа продолжил тихое хрустопредставление.
Объявили меня.  Я расстроился. Казалось бы, давно вещаю,  а вот не собрался.  А впрочем, до госпожи Белкиной мне далеко…сходя с трибуны, она звезданулась.   Сказывалось наше всеобщее переутомление. Я помог ей подняться.…я неудачно выступил в тот день.

Это было в одно из её внезапных появлений ….всю неделю, которую она провела в моём городе, я ощущал её присутствие на конце ручки, которая вдруг начала писать с прежней силой,  чуть не выброшенная вчера за ненадобностью, я ощущал его в голосах  возле лифта,  на лестнице…я часто открывал ящик стола, воображая себя внутри…я сидел, забившись в тёмный угол, там было спокойнее…. я изо всех сил  избегал этого чувства, бесконтрольного, поющего,  сладострастного чувства, которое не есть похоть,  потому что оно парит…. И глядя на неё, я почти сломался тогда… Меня не останавливало ни присутствие любовницы в соседнем кабинете, ни боязнь  чего-то существенного в виде плачущих детей и мокрых пелёнок. Я изо всех сил старался не смотреть ей в глаза, потому что  она  откуда-то научилась видеть мои внутренности сквозь их тёмную радужку.  А она по обыкновение кипела,  я причинил ей боль своим холодом, своей ложью, я дал ей пощёчину, как она поэтично выразилась,  в  безнадёжном порыве схватив карандаш с моего письменного стола и звонко постукивая им о его край.  И.будь она чуть опытнее, чуть равнодушнее, скажи она ещё хоть одно слово в ту самую минуту, когда я наконец поднял на неё глаза,  задержись на мгновение – и я бы не отпустил её….но она ушла….она гордо выбежала вон,  на миг повернувшись ко мне исчезающей полутенью в пролёте двери….я не стал её удерживать…я почти желал, чтобы она забыла меня, ибо рядом с ней я чувствовал себя слабым…..я тогда и  предположить не мог, что она вернётся…


      Ну, и напрасно, - прошептал я, но она уже положила трубку…
Я закрыл глаза…Ничего не прошло…ничего….равнодушия нет….Я безнадёжно понял это с такой ясностью, с какой не думал о ней всё это время. Она горит, и я горю, мы оба горим в каком-то безумии, и это будет продолжаться каждый раз, когда она будет здесь, и всё бесполезно, и всё зря…
Она уехала на следующий  день,  рано утром, как обещала.
Что я должен был чувствовать? Я не думал о себе,  я был уверен, что завтра с этими людьми,  в этих креслах я забуду через две, три, пять, сорок минут,  через неделю забуду об этом! А она?  Стало страшно, я чувствовал бездну, в которую лучше не смотреть….…мне многие женщины признавались в любви, особенно прежде, это помогало быть в тонусе, но она…я видел, что она вкладывает в это слово иное значение.  Скажи она это легко,  посмотри на меня так, как это умеет делать только она, я бы сдался….
- Чего ты хочешь?   Соблазнить меня? – я же помогал тебе, девочка, я же давал тебе ключ к решению, вчера, когда ты застала меня без головы, если можно так выразиться,  я не смог это скрыть, да сам сатана не смог бы….но она, иронично  повторив мой вопрос,  помедлила,  словно думая над смыслом этого простого слова, а потом,  переспросив, в свойственной ей манере,  ответила:
  - Соблазнить? Нет…
«Ты могла бы обмануть меня, притвориться, сыграть, ты добилась бы большего!
            - Соблазнить?  Нет!
Как будто не она занималась этим десять минут, так естественно глядя на меня,  её поза, руки,  улыбка  – всё соблазняло меня. Всё, кроме голоса…. …он был слишком искренним, слишком надрывным, а мои глаза….Бог его знает, что показали эти глаза в первую минуту, когда я увидел её....
Всё!!!!    Главное, вот так жёстко дать себе установку, и жизнь налаживается.  СО временем всё исчезнет… Время!!!! Вот спасительное слово! Время всё лечит, всё лечит, - повторял я, откинувшись на спинку стула…сколько раз она уже приезжала сюда?
Любовь…Вы не замечали,  что люди чаще стремятся не к любви, а к комфорту…  Может, я слишком рационален?

Пирога больше не было, голода тоже. А в сущности всё хорошо.  Я счастлив! Это – мой путь, моя судьба…и я никому не позволю её разрушить…всё хорошо….всё….хорошо….
Но  вот ещё что….. иногда она снится мне… я люблю видеть её крылатой, как тогда, в нашу первую встречу,  она была с крыльями, та девочка с зелёными глазами.  Она что-то говорит, а я лечу, лечу вслед за ней куда-то к облакам,  туда, где птицы,  ветер, и небо цвета счастья,  и ещё ничего не произошло,  кроме чуда….
Правда, это происходит всё реже…..дурацкий дождь…..она жестока со мной,  та, которую я так и не понял…..


(Жаль, что кроме как обсудить тему, никто ничего делать не хочет. Ведь были же предложения и организацию общественную создать и другие.
А так все как было так и будет.
Неужели никто ничего реального не хочет сделать? Может тогда и правильно, что в армии такое творится. получается устраивает это всех. Раз кроме говорильни дальше дело не идет.
Так вот и живем.

Поддерживаю ваше предложение, но к примеру следует отрываться от компа выходить хоть раз в году на различные общественные мероприятия в нашем городе. На каком мероприятии вы присутствовали ?

А теперь вопрос " Раз кроме говорильни дальше дело не идет. " что Вы лично и конкретно предлагаете ?

я своё оттрубил... и даже ещё в партизанах успел 45 суток отслужить (через два-то года после дембеля)...


А,  Дик-Дик, здравствуйте!  Давно не балакали! В покер? Отлично! Аська?  Та же!  Ты теперь партиец?! Поздравляю!  Слышал, слышал….какой блок? Ну, ты даёшь! Дела? Отлично!  Со сном что-то  петрушка творится, ну да ничего  ….не спи, твой ход! Твой ход, говорю!!! Успокоительные?  Да что-то у меня от них печень поехала.  Да ты что!!! Какое обследование? Отпуск?  Может быть в августе, скорее всего дома проторчу, дел по горло………Нет, не читал…..стоит?  Завтра куплю….слушай,  а как тебе в рядах Родины?  Спишь, чёрт? В блоке твоём,  говорю!  Сносно?  Молодец!  Слушай….я через неделю в Киеве буду….может,  увидимся?  Туз!  Ничья!
А ты поздновато сегодня….я?  Никуда я не пропал…дел, говорю по горло….давай жребий кинем, кто следующий в парламенте:  Мы или Вы? Ну-ну…. А я тебе говорю, мы! Ладно,  чем будешь заниматься?  Ремонтом школы? ???  Удивил… .Да….да…ну, ты можешь меня простить? ! ….мат?  Ты мне мат?  Что? Что я написал? Нет,  Вова, это не тебе….блин ….. Прощения прошу? Да, конечно, ….совсем голова не соображает….  Нет,  Дик-Дик, это я случайно,   ошибся…..
Я ошибся, извини…
Я вышел из игры по-английски, хотел было  выключить компьютер и тут….я увидел новость, которая была уже не на первом, а на четвёртом месте….и как это я пропустил?   Остёр…….столько лет спустя …… убили новобранца…Я зашёл на городской форум и прочитал всё, что там написано,  в глаза бросилась одна идиотская фраза какого-то новичка: «Смеяться,  право, не грешно над тем, что кажется смешно….» И зачем он влез в эту ветку с такими комментариями?  Я читал и перечитывал их много раз, а потом написал:
Неужели  ничего не изменилось в Армии,  уже не Советской?

За окном светало….

Наверное,  я всё-таки заснул…..потому что такой холод можно чувствовать только во сне…
Мы стояли, плечом к плечу под проливным дождём и ждали. Ждали вышестоящую инстанцию.    Генерала, министра или президента. Какая разница?   По рядам ходил анекдот.  Наш капитан делал вид, что не видит. Повезло с Макаровым. Он любил выпить и в такие моменты зверел, но в остальном был неплохим человеком.  Делать было нечего. Я с завистью краем глаза наблюдал,  как где-то справа очередной солдат передавал по испорченному телефону какую-нибудь ерунду  и ждал…  Справа кто-то неожиданно фыркнул. Макаров вздрогнул, шапка слетела с его головы,  он защитным движением провёл по лысине, неуклюже вернул шапку на место. Обвёл нас предостерегающим взглядом.   Гаркнул:
     - Петренко!
     - Я, товарищ капитан!
     - Двое суток ареста.
     - Слушаю, товарищ капитан.
     - Сомов!
     - Я, товарищ капитан.
     - Полгода без увольнительных.
     - Есть, товарищ капитан.
Меня поразила та готовность, с которой они отвечали Макарову.  А потом я понял: это спасает. Спасает от бессмысленности.
     - Раков!
Макаров крутанулся на месте и почти сел в лужу.  Он быстро вскочил, вытянулся в стойку, отчего сделался ещё более нелепым.  Наши ряды всколыхнулись.  Тень улыбки легла на мокрые, равнодушные лица,  они ожили, задвигались,  что-то согревающее на миг плеснуло в наши глотки,  что-то вроде нежданного смеха.
      - Рота! Два шага вперёд! Трое суток ареста!
Радостный гул прокатился по рядам.
      Это был проблеск сознания.  Что-то вроде армейской шутки, которая закончилась. Никто не знал, сколько ещё предстоит стоять, сколько уже стоим, какой сейчас час,  день, век.   Сначала я мечтал о воспалении лёгких, найдутся же такие счастливцы,  можно будет отдохнуть по-человечески,  потом боролся с желанием сесть на мокрую землю….потом перебирал все известные мне ругательства, дальше я плохо помню…очнулся от резкого удара по плечу….Спасибо Потапенко…
   - Шо ти спишь,  вони прiiхалы, - зашипел он и грозно…..
Позже я понял, что подобные встречи происходили  с  постоянством чьего-то гения,   не специально, а так,  по тем же законам жизни….
Холод…..
    -  Эй!....
Я отчётливо увидел себя со стороны. Я стоял в середине шеренги.  Носки сапог у всех были мокрые  и красиво блестели.  На земле такая грязь, а носки красиво блестят.  Я начал считать эти блестящие носки.
        - Просыпайся!
        - У тебя пожрать что-нибудь есть? – шепнул мне на ухо Потапенко.
        - Сейчас водой плесну,  – угрожающе сказал чей-то женский голос.
Я разлепил глаза.
Знаешь, как ты спишь?  - я увидел локоны и аккуратный кончик носа.
        -  Я тебя боюсь!  Бормочешь что-то. Вертишься.  Руками машешь.
Я обнаружил себя на кухне перед монитором.
Наташа стояла рядом свежая,  с лёгким румянцем,  с остатками пасты  на щеке.
Я улыбнулся.
       - Ты во сне слово какое-то сказал….что-то на О….
Я улыбнулся ещё шире, так мне нравилось смотреть на этот забавный белый ляп на щеке.
       - Оста, то ли…
Я продолжал улыбался. Наверное, это не смотрелось.
        - А чего ты смеёшься?
        - Смеяться право не грешно, над тем, что кажется смешно, -  выдал я и окончательно проснулся.
        - Ты надо мной?
Она надулась.
         - Ну что ты за человек? То слова из тебя не вытянешь, а то….
Я любил наблюдать мимику на её лице.
      - Извини, это я так….с ума схожу.
Я встал, умылся,  с подозрением посмотрел на своё лицо с внушительными синяками.  Наташа напряжённо следила за мной.  Я чувствовал спиной её вопросительный взгляд.  Надул щёки, сделал круглые глаза. Она хмыкнула,  села нога на ногу.
      - Сознательности в тебе, мужчина, ноль, - подумал я,  взявшись за бритву.
      - И вообще…поговорить надо…
Я напрягся.
Она вдруг капризно поджала губы, отчего стала похоже на кукольное очарование.
- Ты обещал купить мне новые сапоги!
Я уронил бритву.
        -  Больше тридцати сантимеров?
        - Что?
        - Каблуки – больше тридцати  сантиметров?
        - Дурак! – надулась  она,  и я подумал, что пора на работу.
Дальше всё происходило как обычно.  Спешка.  Она тоже спасает. Я  натянул костюм и с тоской посмотрел в окно.  Дождь возобновился.  Потом на Наташу. Она  гордо носилась по квартире  с  видом контуженного  командира красной Армии.
         - Сегодня куплю, - солгал я.
         - Завтракать будешь?
         - Нет.
В коридоре  она догнала меня,  ещё сонная,  в короткой майке с лукавыми глазами.  Невинно обняла.  Я дрогнул и ощутил горечь от возрастного пространства.   
         - Ты сегодня долго?
         - Я позвоню.
Я взял куртку.  Помедлил. Зачем-то брякнул:
         - Отдыхай.
Взялся за ручку двери.
         - Так что такое Оста? Или как там….
На меня смотрела наивная, вызывающая синева глаз.
         - Писатель такой есть.  Детский. Григорий Остер - я быстро и неловко чмокнул её и побежал по ступенькам.  Щёлкнул замок.
  На улице было сыро.  Я остановился.
…Всё-таки есть правда в женщине того же возраста, что и ты….одни и те же фильмы, время…
.Дождь усилился.  Всё смешалось:  прошлое и настоящее, я закрыл глаза.
          - С праздником! – сказал Тошка.
Зазвонил телефон,  я медленно положил руку в карман.
          - С Днём великой! Октябрьской! Социалистической….
         - Тошка…..
Я  поморщился.
         - Я  предлагаю вместе с президентом, вместе с правительством в отставку,  областные советы, городские, районные и мэра к чертовой матери. В отставку, в отставку, в отставку…. Нам терять нечего, кроме своей страны…...
Телефон звонил слишком настойчиво.  Я отключил его. Я пытался вспомнить тот вопрос, который будет сегодня обсуждаться. Нами. Общую схему  я давно знал наизусть. Да, один раз вышло интересно: как-то я спросил премьера о самой большом его разочаровании за последние два года. Он три часа рассказывал о своих достижениях.
Серая стена стала плотнее. Я шагнул в март прошлого столетия, под проливной дождь на встречу министра обороны Чехословакии….
Я ехал по центральной улице города и почему-то сейчас,  так некстати вспомнил, а затем ощутил почти забытое.   Последнее сообщение, которое она мне написала: «У тебя всё в порядке?»  Это было после новогодних праздников, я сидел  на работе и  очень удивился, потому что она уже давно молчала…..Я вздрогнул…. Что-то  странное, что-то непередаваемо  странное шевельнулось где-то рядом…..задрожало, забилось и затихло….
«Да, - ответил я, - спасибо....
Я вёл машину не так аккуратно, как обычно, я гнал, несмотря на плохую дорогу.  Я спешил на встречу с другим министром.


(Мужики, тут прочел, и правду все пишут - кто был в Остре!
Напишите!
Я был замком, ушел в 1975.
2 года отдал Родине и не жалею по большому счету.
А в 1974 бегу за ком роты (майор Салата В), прошу его, мол не оставляйте меня здесь, у меня-то всего 8 классов, я командовать молодыми не смогу, отпустите в линейку! А он: «Кормильцев, ты здесь пройдешь большую школу мужества!»
Буквально сказал, и я прошел - и я был лучшим.  А нас кто из Донецка и Харькова очень не любили сержанты за дерзкий нрав. Но командиры из нас выходили лучшие! Я сявота из Харькова,  Отец пил я,  правда,  занимался спортом до армии, но жопу не лизал никому и Остер сделал из меня человека:3 отличных выпуска и представление к отпуску на Родину 3 раза, но дали только 1. Напишите,  Братки! Остер - это часть моей жизни, это моя судьба! Кто там был - тот меня поймет. Кто живой - отзовитесь!)