Анжерка - Томск - транзит

    В середине 90-тых мобильника в кармане не предполагалось, только суровая дорожно-погодная действительность и желание ездить на иномарке предопределили случай.
    Отъезжая от Анжерки на «Форд-сьерре» (82 года рождения) в сторону дома, в послеобеденной духоте и предположить не могли, что погода может резко смениться, впрочем, сидя в машине, под крышей, о погоде не думаешь. Километров через тридцать датчик масла замигал, и мы (нас было двое, оба Сашки, в тот день мы поняли, что «родились в рубашке» /ну вот, пошла рифма, значит, картинки будут/) бухнули остатки масла в двигатель с надеждой, что ничего страшного. Ещё через пять километров датчик масла горел ровным огоньком, а мотор стучал ровным стуком! На наших лицах можно было увидеть несколько картин с одним названием - «не ждали», и подписью творца - «ну, вот и вы».
    Потянул зябкий тягунок, полгоризонта зачернело, и чернила заполняли небосвод и наши мысли. После обмена информацией, содержащей часть литературного языка, решили голосовать «на прицеп». Через полтора часа пропадающего даром воскресного дня остановился новенький «Газон» с ворохом жигулёвского железа в кузове. На подножку высунулся голый торс водителя. С усилием воли, выговорив голосом фагота фразу - «цепляй, верёвка есть?», водитель упал в кабину. В приоткрывшуюся дверь увидел, что в кабине есть пассажир, он лежал калачиком на «просторном диване «Газона». И капроновый строп был коротковат, и картина в кабине «Газона» заставляла думать о будущих вариантах… Да выбирать-то на пустой в оба конца дороге было не из чего, и…    
 
   И он рванул, а я за ним,             
   Он был мне край необходим:
   На всю Анжеру он один
   Был трезв без меры.
   Он знал дорогу, как свои
   Пять пальцев. И потом – рубли…
   Что на обочину легли
   Комочком «сьерры».

    Солнце исчезло в бурой закваске перемешанных ветром облаков, которые почему-то старались уже ломать ветки деревьев, и если бы опустились пониже, то вспахали бы и поля с зелёнкой.

   Ведь мне корячилось – «пешком»,
   А уж пахнуло холодком,
   Замуровало синяком
   Небес полуду.               
   Сглотнул засохшую слюну,
   И всуе помянул жену,
   В отчаяньи, любить одну,
   Коль жив я буду. 

    Мы распределили обязанности в «сьерре». Я, на пассажирском справа, держался за ручник, упираясь ногами в полик, а головой в подголовник, так хотелось спрятаться, Сашка слева взял на себя руль и педаль тормоза, оставшиеся без гидроусилителя. Картинки были написаны с него. Несмотря на вдвое меньший возраст, опыт у него был больше,  размером с Западную Сибирь и юг Якутии…      
   
   Сто вёрст – смешной конечно путь,
   Когда дороги видишь суть:
   Где в пол педаль, где тормознуть
   Не без причины.
   В трёх метрах, чуя габарит,
   Душа под пяткою щемит,
   Взгляд стекленеет и манИт
   Модель кончины.

    Погода взбесилась окончательно, дождь шквалом обрушился на дорогу, молнии били с частотой иглы швейной машинки, грохот грома снёс действительность происходящего напрочь. Дикие, круглые глаза, открытые в жадном глотке воздуха рты… головы, болтающиеся в такт рывкам «сьерры», вспышки неонового света из люка, ветрового и боковых стёкол…

   Дождь не пошёл - упал на нас!
   Он водопадом смыл анфас
   И профиль. Только краем, глаз
   Не видя – видел.
   Пусть никакой, но грузовик,
   Рычал, как озверевший бык,
   Схвативший «сьерру» за кадык,
   Жизнь ненавидел!

    Мы даже пытались кричать в приоткрытое окно, вставляя слова между сигналами клаксона, что мы уже приехали, и что хорошо бы постоять на обочине, но в окно била такая волна, что если бы аккумулятор сдох, и окно не закрыть – мы утопленники! Только нахлебались воды…

   Сказать, что дворник в деле был,
   Так то смолчать. Он воем выл!
   Он гнал волну, пустив в распыл
   Аккумулятор!
   Вот руль! Где тормоз?! За ручник!
   Меня бы видел мой старик!
   И в мате корчился язык,
   Как гладиатор!

    По дороге навстречу нёсся поток Ганга в половодье, вернее мы неслись по нему со скоростью водного лыжника на буксире, колёсами не задевая асфальта. Слабоуправляемый полёт временами переходил в неуправляемый, и тогда мы тормозили и ногами в полик и брызгами слов о стекло…

   Вода стеной сошла в кювет,
   Из мрака выдавив просвет.
   Мой сёрфинг походил на бред
   Больного мозга!
   Опять гремит?! Ужель не гром?
   Как по жестянке топором
   Всем тем, что в  кузове везём
   Чертям от бога.

    Этот гад в кабине грузовика не затормозил ни разу. Может, он был прав? Мимо поста ГАИ мы пролетели мухой, гаишник не успел из-под накинутой плащ-палатки своё «достоинство» достать…

   Ещё нырок, ещё ложок…
   И вид Иркутского зажёг
   В душе сопливый огонёк -
   Что обойдётся…
   Я бы поклялся на крови!
   В лице вот крови то: ни-ни,
   Стекло в слюне, возьми, протри:
   Да чем придётся…

    Возле стоянки на Мичурина, стоял народ, прятавшийся до этого в машинах от дождя и не торопившийся расходиться по грязи улиц. Народ помог затолкать «сьерру»… Наши руки и ноги дрожали, глаза были мутные, слова бессвязные. Пока «сьерра» скользила по грязи стоянки, «Газон» посигналил и укатил…
    Пришлось принимать на душу за него, за его водителя и за его пассажира…      

   Вот он последний поворот
   К стоянке. Бампер у ворот!
   Буксирный строп кривит вам рот?
   Печаль на лицах?
   Давай, толкай и не гунди!
   Сигналит дядя «за рубли»?
   ГАЗ по газам! Куда? Прости,
   Опохмелиться.

    Ночью падал с дивана, вставал, ложился на диван и опять пытался выскочить из «сьерры» на ходу...