Глава 3

Я проснулся в холодном поту и мне сильно захотелось курить. Я заученным движением снёс с прибрежной тумбочки смятую пачку мальбора, вытащил сигарету, поджёг её и сделал две мощные тяги. Нарушенный ход событий и рваные тряпки бытия начали восстанавливать свой прерванный ритм. Сходил на кухню и поставил чай. Чёрный. С сахаром. В холодильнике оставалось клубничное варенье. Самая тема для приведения в порядок своих разбросанных по уголкам вселенной мыслей.
Кто-то пытался съесть моё сердце. Я вспомнил куски плавящегося сливочного масла на щербатой сковородке и чьи-то тяжёлые шаги в потрёпанных тапочках. Если бы не противная слабость в ногах, я бы несомненно убежал через окно. Я думаю, многие сочли бы меня диким элементом бытия, но в своё время я потратил немало времени, пытаясь выяснить причины ночных кошмаров, вообще сна, вообще сна. Не менее диким элементом бытия меня бы, наверное, сочли, если бы я поделился результатами своих раскопок. Впрочем, не собрав их воедино, я, наверное, не мог делиться ими с окружающими, дабы не вводить их во искушение.
Силой выбросив в кровь порцию эндорфина, я прошёл на кухню за порцией адреналина. Налил чай в чистую чашку, которую я вычистил до блеска перед сном, закинул туда пару кусков сахара и обмакнул серебряную ложку в банку с вареньем. Посмотрел на свои волосатые бёдра, задумчиво расслабляясь, симпотишные коричневые тапочки, потом сделал горячий глоток.
-Стряхиваю жёстко, - дядя ударил себя ладонью по бедру. - Стряхиваю жёстко.
-Ты прав, дядя, - сказал я в пустоту.
-Стряхиваю жёстко, - дядя ещё раз шлёпнул себя в приступе лёгкого мазохизма, затем едва коснувшись рукой полей своей широкой ковбойской шляпы, опустил её на рукоять своего влитого в бедро револьвера.
Я сделал ещё один глоток. Приятное тепло разлилось по моему телу, я облокотился о стену и уставился на голубые панели, которые, тем не менее, давно уже следовало покрасить. Я думаю, что не очень бы удивился, если бы узнал, что вампиры реально существуют. И такие вещи как чеснок, лаванда и серебряная пуля имеют немного большую ценность, чем им свойственно предавать обычно. Моя первая книга про саблезубых романтиков бытия произвела на меня неизгладимое впечатление. И столь же неизгладимый страх. Пожалуй, большего страха от прочтения книги я не испытывал. Лиловая обложка.
Мужчин я обычно не подразделял. С некоторыми из них, бесспорно, я бы не хотел встретиться ночью в тёмном переулке, с другими охотно бы побеседовал за бокалом вина и свежесвёрнутой сигарой. Тем не менее, с годами друзей становилось меньше. Их место занимали другие личности, которым, я, как это ни странно, не мог подобрать нужного термина.
-Вот почему я убил Якобса Сторма, - дядя, как всегда, появился неожиданно.
Я вытащил из банки очередную порцию варенья и отправил в рот. Посмотрев из открытого окна на ночное небо, я ощутил в расположении звёзд и производимом ими свете отголоски своей вчерашней странности. Как будто кто-то несмело играл мелодию. Я бы даже как будто услышал этот ритм: плавные удары тяжёлых клавиш фортепиано будили. Но я подумал, что важно было не столь то, что играли, а кто играл. Допустить существование в этом бесконечном космосе наличие конечных намерений, бесспорно, было комплиментом в адрес моего воображения. Тем не менее, до утреннего звонка моего будильника оставалось ещё три часа. Я намеревался провести их в спокойном расслаблении, для чего вытащил из пачки новую сигарету. Потянул её носом, после чего зажёг огонь.