Феодорина радость

Феодорина Радость
или Сказание о преодолении Феодорой
воздушных мытарств накануне Рая


Пролог

Прошу, о Боже Всемогущий,
мне сил и вдохновенья дать,
ведь Ты один на свете Сущий
распределяешь Благодать.

Хочу вести я речь о страшном,
что православных ждет людей.
Дабы проснулась совесть в каждом,
будь смирный он иль лиходей.


Сон Григория

У преподобного Василья
спросил однажды ученик:
"Почто вдруг Ангелы на крылья
берут одних, а не других?

Почто послушница Федора
пребыть сподобилась в раю?"
Ему ответил старец: "Скоро
поймешь ты истину сию".

И увидал во сне Григорий
чертог небесный, полный благ,
и обратился к Феодоре,
ее во славе увидав:

"Скажи, как ты сюда попала,
как ты, Федора, умерла?
И как мытарства миновала,
где во грехах отчет дала?"


Рассказ Феодоры о смерти

"О страшном спрашиваешь, чадо,-
ему Федора отвечала. -
Ужасно вспомнить мне о нем.
Но так и быть, воспомянем.

В мой смертный час вокруг постели
тьма эфиопов собралась,
как угль, глаза у них горели,
над грешной предвкушая власть.

Уроды, черные, как сажа,
толклись, зубами скрежеща,
то верблюдов ревели гаже,
то выли, как чудовища.

То вдруг залают, как собаки,
то хрюкают, как кабаны.
То предъявляют мне бумаги,
где все грехи мои видны.

Но вот два Ангела прекрасных
их оттеснили в темноту
и смерти приказали: "Властвуй,
хотим мы взять на высоту

сию истерзанную душу".
Я вижу: смерть идет ко мне,
берет, трясет меня, как грушу,
и вся я будто бы в огне.

У смерти страшные орудья:
и меч, и стрелы, и пила.
И даже самой смелой будь я,
от страха б сразу умерла.

Смерть равнодушно рассекала
меня, привычно изловчась,
и лютым холодом сковало
все тело бедное тотчас.

Отрезав голову, Косая
дала мне чашу пития.
И влаги горечь ощущая,
из тела прочь душа моя

на руки Ангелов прекрасных
перелетела сей же миг,
и эфиопов безобразных
вокруг раздался страшный крик.

Они, на записи кивая,
во мрак хотели взять свое.
Но, крик ужасный прерывая,
сказали Ангелы: "Ее

ждет светлый Рай. Не черномазым
она служила, как могла,
а Богу. И в лампады масло
перед иконами лила.

Больным и странникам служила,
молилась в искренних слезах,
обиду, брань переносила,
худого слова не сказав.

Посты сугубо соблюдала,
спеша голодных накормить.
Нагих в одежды одевала,
старалась нищих одарить".

И отступили эфиопы.
И к нам Василия-отца
вдруг привели неслышны стопы.
Он молвил: "Эта старица

мне отдана по смерти Богом,
Его молил я за нее.
Возьмите же с собой в дорогу
молитвы золото мое.

Когда лукавые подступят,
чтобы у вас ее отнять,
слова молитв моих искупят
и к вам вернут ее опять".

Принес отец Василий мирра
и маслом всю меня облил,
и тем меня от князя мира
он еще больше удалил.

Душа моя благоухала
и ощущала Рая близь:
прекрасной, легкой, светлой стала
и взмыла с Ангелами ввысь".


Мытарство Первое. Празднословие.

Когда читаю в интернете
иль в обезумевшей газете
пустых речений Вавилон,
вдруг слышу бред с телеэкрана
иль враки радиоболвана,
я вспоминаю страшный сон.

"На небо взмыла Феодора
с мечтой, что будет очень скоро
на крыльях Ангелов в Раю.
Но бес стерег мечту сию.

Навстречу Ангелам небесным
воздушных духов мчался рой.
Из пазух вытащили бесы
весьма предлинный список свой

никчемных слов, пустых и мелких,
что Феодора изрекла.
В миру их держат за безделки.
на небе чтут их за дела.

Притом - за грешные. Федора
наговорила с юных лет
так много всяческого вздора,
что поняла - спасенья нет.

Бесстыдные мирские песни,
смех беспричинный, грязный мат -
все предъявили духи бесьи.
И взять с собой ее хотят.

Ревут! "Она,- гогочут,- наша!
Ведь все грехи ее, ее!"
Инда от радости не пляшут,
что заберут к себе свое.

Но Ангелы сказали строго:
"Прочь! Сгиньте, духи, в свой удел!
У Феодоры очень много
богоугодных, добрых дел!"

Добавили отца Василья
златых молитв совсем чуть-чуть,
и застонала от бессилья,
и растворилась бесов жуть.

И празднословия мытарства
осталась позади напасть,
и вверх, где Рай, где Божье Царство,
душа Федоры понеслась.


Мытарство Второе. Ложь.

Совсем не лгать не могут люди,
уж так устроены они.
На поцелуй сказал Иуде
Христос: "Коль предал - не тяни".

За ложь положено мытарство
для православных христиан,
чтоб не проникли в Божье Царство
имеющие сей изъян.

Мытарство это ожидает
клятвопреступников толпу
и тех, кто честно не желает
ложь исповедовать попу.

Терзать свирепо и жестоко
считают бесы за игру,
и лжец страдает от порока,
довольно частого в миру.

По счастью, наша Феодора
всего два раза солгала
по мелочам, нет в том укора
большого - ветрена была.

И как-то раз в грехе признаться
свому духовному отцу
она решила постесняться,
что христианке не к лицу.

В том уличили ее бесы,
хотели под микитки брать,
но молвил Ангел им небесный:
"Подите прочь, смрадная рать!"

Он бесам указал Федоры
богоугодные дела,
отца Василья луидоры
молитв пошли на выкуп зла.

Сокрылись духи, завывая,
свою досаду не скрывая.
В душе, когда исчезло зло,
у Феодоры отлегло.

И наконец-то лжи мытарства
осталась позади напасть,
и вверх, где Рай, где Божье Царство,
душа Федоры понеслась.


Мытарство Третье. Клевета.

На брата клеветать готовы
всегда мы, на свою беду:
за это будут нам оковы
и муки страшные в аду.

Федору к третьему мытарству
пресветлый Ангел возносил.
Она ж готовилась к коварству
и обличенью темных сил.

Явились бесы и явили
картины вечных адских мук.
Клеветники, когда грешили,
не ведали своих заслуг.

Кто осуждает и бесславит,
ругает и клевещет зло,
пускай себе в заслугу ставит,
что так ему не повезло.

Кто сам себя считал безгрешным,
варится в огненном котле.
Федору напугал, конечно,
бесовский триллер в адской мгле.

Но не нашлось у мерзких тварей
сколь бы существенных предъяв,
Федора помнила о каре,
напрасно ближних не ругав.

Не осуждала, не смеялась
над братом, ниже над сестрой.
И возносить остерегалась
над нищим духом гонор свой.

Молитвами отца Василья
была легко искуплена
у бесов и взошла на крылья
небесных Ангелов она.

Клевет ужасное мытарство
осталось позади тотчас.
И вверх, где Рай, где Божье Царство,
душа Федоры понеслась.


Мытарство Четвертое. Чревоугодие.

Рабле - неистовый обжора
и Робин Бобин Барабек...
Сотрет из памяти не скоро
чревоугодников наш век.

Сожжет повареные книги,
телерекламу пестрых яств...
Акриды, дикий мед, вериги,
быть может, и излечат нас.

Мы подвизаемся о брюхе
и о бесчисленных сластях,
забыв, что ждут нас злые духи
и будем мы у них в гостях.

Больному - горькое лекарство,
расплата страшная за грех,
чревоугодия мытарство
ждало Федору, как и всех.

То рожи строя, то хромая,
то изрыгая всякий вздор,
вид горьких пьяниц принимая,
к ней бесы вылезли из нор.

"А помнишь, как ты объедалась? -
орали черти в уши ей. -
Как в пост свининой насыщалась
и как была пьяна пьяней?

У нас,- кричат,- есть полный список
всех Феодориных обжорств!
Он от чернил еще не высох -
так много грешных непокорств

Христу душа сия явила.
Иди же к нам, кипи в котле".
И вражья сила подступила,
Федору уличив во зле.

Хотят схватить ее, но Ангел
просыпал золото молитв,
и побледнели, как поганки,
своих страстей не утолив,

исчадья ада. Феодору
на этот раз Василий спас,
молитвой выкупил обжору,
и в этом есть урок для нас.

А пара Ангелов небесных
так рассудила про нее:
"У Бога много средств чудесных
открыть Любви лицо свое.

Поистине, отца Василья
молитвы грешницу спасли.
Она, кабы не их обилье,
пропала бы в огне земли.

Но, слава Богу, можно выше
лететь, Федора спасена,
святых молитвы Небо слышит,
не пропадает ни одна".

Чревоугодия мытарство
осталось позади тотчас.
И вверх, где Рай, где Божье Царство,
душа Федоры понеслась.


Мытарство Пятое. Лень

Когда б не лень, иные судят,
к чему и нынешний комфорт?
В жару машины воздух студят,
в мороз в избе у вас - курорт.

Ни дров рубить, ни из колодца
воды таскать, а в унитаз
струя сама послушно льется,
а чайник нам сигнал подаст,

когда вскипит. Но православным
лениться все же - не к лицу.
Быть тунеядцем и подавно
нельзя - придется подлецу

мытарство претерпеть лихое.
А кто не ходит к алтарю,
хотя бы в праздники, тот вдвое
претерпит - верно говорю!

Небрежен был, любил халяву,
иль нерадел, иль унывал,
глядь - и к чертякам на забаву
в геенну страшную попал.

У Феодоры было мало
сугубой лености грехов,
она всегда чуть свет вставала,
еще до третьих петухов.

Всегда ходила к литургии,
трудилась честно, от души.
Так что мытарства духи злые
за ней такого не нашли

греха, чтоб взять Федору в пекло.
Отца Василья молитв
святое злато не поблекло,
легко Федору искупив.

Порочной лености мытарство
осталось позади тотчас.
И вверх, где Рай, где Божье Царство,
душа Федоры понеслась.


Мытарство Шестое. Воровство.

"Не укради", - учил Христос.
И тут добавить, в общем, нечего.
Но много грешников нашлось,
чья совесть в воровстве замечена.

С такою совестью живя,
они о будущем не ведают,
у ближнего при жизни рвя,
мытарство страшное наследуют.

Ведь воровство - великий грех,
ответят в пекле похитители
за каждый грош из денег тех,
что у людей они похитили.

К мытарству страшному Федору
по небу Ангелы несли,
где подвергаются разбору
лихие жулики земли.

Там, как у опера, у черта
хранится дело на вора.
Там протокол написан четко -
вы поучитесь, мусора!

А приговор один за кражу,
грабеж, разбой и воровство.
Сначала вора грязью мажут,
затем суют в дерьмо его.

Причем, дерьмо из туалета
им обокраденных людей.
А после воры жрут все это
под ржанье дикое чертей.

Когда сожрут, их ждет геенна.
За Феодорой воровства
отнюдь не числилось. Отменно
была чиста сия вдова.

Лишь в раннем детстве было нечто,
слегка похожее на грех.
Но за "слегка" не может вечно
страдать хороший человек.

Федору быстро искупили
мольбы Василия-отца.
И ввысь полет свой устремили
два Ангелочка-молодца.

Воров нечистое мытарство
осталось позади тотчас.
Туда, где Рай, где Божье Царство,
душа Федоры понеслась.


Мытарство Седьмое. Жадность.

О сребролюбии недаром
профессор Осипов вещал,
мытарства страшного кошмаром
из телевизора стращал.

Россию черти тянут резво
служить Мамоне - не Христу.
На их затею смотрят трезво
все, кто отверг затею ту.

А кто поддался воле Зверя,
стал золотишко собирать,
весь белый свет деньгами меря,
пусть тот боится умирать.

Лишь он преставится, несчастный, -
на сковородку попадет
как жертва собственности частной,
о каре знавший наперед.

Наперебой предупреждали
всех преподобные отцы,
возможность скупердяям дали
раздать роллс-ройсы и дворцы.

А кто пророков не послушал,
накличет на себя беду:
таких немало Зверь откушал,
насквозь прожаренных в аду.

А Феодора не питала
к деньгам почтения совсем,
что было - сразу раздавала
убогим, без разбору - всем.

Жила по Божьей благодати,
оков имущества не знав.
И не было бесовской рати
к чему придраться. Миновав

сие мытарство без вопросов,
душа Федоры рвется ввысь:
ее два Ангела возносят,
куда святые вознеслись.


Мытарство Восьмое. Лихоимство.

В наш век почтенней нет банкира,
по старому - ростовщика.
Принадлежит ему полмира,
на всем лежит его рука.

Хотя он ближних и не грабит,
зато гнетет всех остальных.
В Тартар повозку жизни правит,
совсем о Боге позабыв.

Все подчиненные Мамоне
вступают в Тартар чередой,
пускай почтенны они ноне,
но ждет их дьявол с бородой.

Ведь нет ни с кем в любви взаимства
в мытарстве страшном лихоимства.
Здесь кара ждет ростовщика,
людских забот поставщика.

Брадатый дьявол бородою
банкиров душит без пощад,
они всей жадною ордою
от удушения пищат.

Но не кончается удушье,
предела нет банкирских мук.
К людским проблемам равнодушье
ростовщикам не сходит с рук.

Когда натешится брадатый,
бросает грешников в огонь.
Его рогатые солдаты
вдыхают златолюбцев вонь.

Горят продажные банкиры
в неугасаемом огне,
когда-то мира командиры,
теперь - ничтожества вполне.

Но Феодора не стяжала
себе неправедных богатств,
людей всех равно уважала,
не допускала святотатств.

А злато видела одно лишь -
святое золото молитв,
покуда Бога не умолишь
греха не треснет монолит.

Мы все греховны от Адама,
зачем же грех отягощать?
И ради золотого хлама
себя в банкира обращать?

Но к Феодоре у мытарства
претензий вовсе не нашлось.
И все чертовское боярство
с ея дороги убралось.

Перипетии лихоимства
остались позади тотчас.
И вверх, где Рай, где Душ Единство,
душа Федоры понеслась.


Мытарство Девятое. Неправосудие.

- А судьи кто? - вопрос сей чацкий
уж двести лет в ушах звенит.
Продажный суд, неправый, ****ский
давно в России знаменит.

Его Шемякиным прозвали,
потом Басманным назовут.
Но суд от этого едва ли
когда-то станет very good.

Судить других, Писанье учит,-
грешно, себя-ка ты суди.
Ведь каждый по делам получит
свой Суд, который впереди.

Неправосудия мытарство
в миру судящих долго ждет,
но в том-то беса и коварство -
свое он с грешника возьмет.

А Феодора не судила,
всегда судима лишь была.
Она спокойно подходила
к неумолимым духам зла.

Они нещадно истязали
в миру неправедных судей,
которые судить дерзали
пред Богом искренних людей.

Кто людям не платил зарплату,
обвешивал и обмерял,
получит, как фашист гранату,
в бок окаянных вил металл.

Но слава Богу, Феодоре
судить невинных не пришлось.
И Ангелы помчали вскоре
ее на крыльях - бесов сквозь.

Неправосудия мытарство
осталось позади тотчас.
И вверх, где Рай, где Божье Царство,
душа Федоры понеслась.


Мытарство Десятое. Зависть.

Все среброславосластолюбцы
страдают завистью, увы.
Здесь - и источники коррупций,
и свехкружений головы

от власти, и других престранных
проделок суеты мирской -
до мерзких оргий ресторанных,
рожденных завистью людской.

Ну, как же - у соседа дача!
Так у меня пусть будут две!
Раз у соседки хахаль - мачо:
трех мачо заведу себе!

А зависть ненависть рождает
и к преступлениям ведет.
Завистник - черту угождает,
и черт в мытарстве его ждет.

Вражда и братоненавиство
казнятся бесами в аду.
Готова ГСМ канистра
и мощный трактор на ходу.

Сначала бесы обливают
завистника бензин-смолой,
затем немедля поджигают
и направляют трактор свой.

Терзают гусеницы тело,
уже которое в огне.
Оно завидовать посмело
и преуспело в том вполне.

Душа пречистой Феодоры
сего мытарства избегла,
она завистной не была,
к досаде сатанинской своры.

Федора ближних привечала:
богатых, бедных - всех подряд.
И никогда не замечала,
что о ней люди говорят.

Любить людей - без исключений -
ей заповедовал Господь.
Зато и избежать мучений
смогла души Федоры плоть.

Презренной зависти мытарство
осталось позади тотчас.
И вверх, где Рай, где Божье Царство,
душа Федоры понеслась.


Мытарство Одиннадцатое. Гордыня.

Латынь из моды вышла ныне,
и если правду вам сказать -
все придались теперь гордыне,
и Бог нас может наказать.

Покайтесь, гордые, покайтесь,
ведь мы - не более, чем прах.
И понапрасну не пытайтесь
богами стать в своих делах.

Ведь дали нам наш образ Божий,
мы твари - вовсе не творцы.
На обезьян слегка похожи -
на грубых старых обезьян
преславных дедовских времян -
а ведь туда же - гордецы!

Хоть русский новый, хоть нерусский,
едва на кочку влез - орел!
Что там латынь - и по-этрусски
давно Гомера перевел!

Бедняга не подозревает,
что хитрый черт его смущает
и ждет в геенне гордеца
венец бесславного конца.

А нашей славной Феодоры
душе легко в мытарстве сем.
Себе мы сами приговоры
грехами страшными несем.

В мытарстве этом душ тщеславных
неумолимо муки ждут,
кто мать с отцом считал за равных,
не почитал, тех черти жгут.

И слишком поздно вспоминают
Христа заветы гордецы,
когда копытами пинают
в аду их бесы-наглецы.

Быть духом нищим, как ребенок,
старается христианин,
а нехристь нечестивый гонор
в себе воспитывает, блин.

Один - раскаяньем и плачем
смиренье силится снискать,
другой начальником иль мачо,
иль паханом стремится стать.

Но Феодоры не коснулось
гордыни черное крыло.
Она лишь мукам ужаснулась,
карающим людское зло.

Гордыни страшное мытарство
осталось позади тотчас.
И вверх, где Рай, где Божье Царство,
душа Федоры понеслась.


Мытарство Двенадцатое. Гневливость.

Порой начальники России
лихой не сдерживали гнев,
тот разряжал свой гнев на сыне,
другой стучал туфлей при всех.

Чего уж спрашивать с подвластных? -
им, пьяным, не противоречь!
Есть гнев и ярость у несчастных
внутри - чего же их беречь!

За слово - топором зарубят,
обложат матом - с небоскреб.
И этим - души свои губят,
нет - о спасенье думать чтоб!

Грядет гневливости мытарство
для тех, кто ярость не сдержал
и кто смирения лекарство
употребить не пожелал.

На яростных найдутся духи
весьма свирепые в аду,
когтями схватят их за ухи
и живо - на сковороду.

Попробуй, погневись-ка в жире
в огне истопленном, своем.
Являл ты ярость в этом мире,
узнаешь Божий гнев - в ином.

Но Феодоры не коснулась
мытарства гневного тоска.
Она, хоть раза два ругнулась,
но в остальном была чиста.

Молитвами отца Василья
ее душа искуплена.
И к светлым Ангелам на крылья
уже скорей спешит она.

Постыдной ярости мытарство
осталось позади тотчас.
И вверх, где Рай, где Божье Царство,
душа Федоры понеслась.


Мытарство Тринадцатое. Злопамятливость.

Не помнить зла - большое счастье,
но очень редкое в миру.
Плотские грешники нечасто
прощают брата иль сестру.

Так принято и по закону,
изобретенному людьми:
не трогай - я тебя не трону,
а тронешь - смертушку прими.

За зуб дай зуб, за око - око,
война извечная идет.
В нас въелась ненависть глубоко,
обидчика расплата ждет.

В том уподобились мы бесам,
что помним сделанное зло.
Они с огромным интересом
следят, чтоб времечко пришло

и все грехи из длинных списков
возможно было предъявить
и звуками истошных писков
себя, садистов, усладить.

Об этом чистой Феодоре -
она от зла была чиста,
коль от кого-то знала горе,
не мстила, чествуя Христа. -

Так вот, ей Ангелы сказали,
что по крещенью Бог дает
Хранителя душе, и дале
по жизни тот ее ведет.

Порой от смерти защищает,
порой грехи предотвращает
и с пробужденьем поутру
склонять старается к добру.

Но бесы тоже не дремали,
и по крещению они
душе христианской черта дали,
чтобы следил за ней все дни.

Чтоб все записывал проступки,
а смертный грех - само собой.
И ставили в аду зарубки
в досье души смрадной такой.

Мытарство ждет христианина,
коль он при жизни нагрешил.
А нехристи проскочат мимо
мытарств - и прямо в ада пыл.

Так Феодора узнавала
весь ужас бесовых мытарств,
но вместе с тем и ликовала,
что избежала зверств и карств.

Злопамятливости мытарство
осталось позади тотчас.
И вверх, где Рай, где Божье Царство,
душа Федоры понеслась.


Мытарство Четырнадцатое. Убийство.

Ну, здесь все просто. "Не убий!"-
сказал Иисус Христос,
не то - геенны страшный Вий
проявит свою злость.

Но убивают каждый день
двуногие скоты,
лить кровь невинную людей -
одни у них мечты!

Нет смертной казни для скотов,
гужуется орда:
в пространстве сел и городов
убийцы - господа.

А кто не резал, не взрывал -
убийца все равно,
коль много он наворовал,
а кто-то просто жилы рвал,
себя работой надорвал
и бросился в окно.

Мытарство страшное убийства
для Феодоры не страшно:
но увидала она близко,
на деле каково оно.

Убийц, разбойников кровавых
сажает дьявол на плиту,
ну, а потом ради забавы
плиту в огонь роняет ту.

На раскаленной сковородке
убийцы прыгают сперва,
от страшных криков рвутся глотки,
и богомерзкие слова

из них в геенну вылетают,
а черти радости полны
и вдохновенье обретают,
весьма удовлетворены.

Но Феодора не видала
и близко подлинных убийц,
и лишь в Писании читала,
откудова они взялись.

Их папа - Каин непотребный
когда-то Авеля убил
за то, что тот подарок хлебный
Творцу и Богу предложил.

Легенда эта Феодоре
не очень-то была близка,
не от убийства только горе,
печаль, кручина и тоска.

Есть много разных попущений,
чтоб не дремал христианин.
Чтоб не жалел он угощений
для Бога, верный его сын.

Убийства страшное мытарство
осталось позади тотчас.
И вверх, где Рай, где Божье Царство,
душа Федоры понеслась.


Мытарство Пятнадцатое. Колдовство.

Нашествие бесовских магов
Россия терпит неспроста:
не стало истинных монахов,
молитва плотская пуста.

И вот, коль свято место пусто,
его заполнил чародей.
Свое бесовское искусство
являет он среди людей.

То, якобы, снимает порчу,
то, якобы, наводит сглаз.
То заставляет темной ночью
бродить в лесу со свечкой вас.

Он вас зомбирует не просто,
не на халяву, не за так.
Хотя личина его постна,
но под личиной - вурдлак.

А современная киношка
вся провампирена насквозь.
Но колдунов ведет дорожка
туда, где дьявольская злость.

Всех чародеев ждет мытарство,
где в виде страшных пауков,
змей, гадов, жаб бесов коварство
казнит земных вурдалаков.

Но Феодора не шептала,
не колдовала отродясь,
а одного лишь Бога знала
и что ей враг - рогатый князь.

Она у Ангелов спросила,
нельзя ли вовсе без мытарств?
Быть может, Божеская сила
поищет злу других лекарств?

И были Ангелов ответы
категоричны и прямы:
других лекарств у Бога нету,
помимо огненной тюрьмы.

Но если грешник долго плачет
и исповедует грехи,
Бог малый срок ему назначит
и будут ужасы легки.

Когда Федора миновала
мытарства страшного скалу
вослед ей тьма бесов орала,
что ты, мол, будешь на колу!

Не обойдешь мытарство блуда,
мы все исчислим блудовства!
Недолго погуляй покуда,
но нас ты минешь черта с два!

Такие страшные проклятья
для Феодоры словно желчь.
Она представила, как платья,
а после кожу будут жечь!

Но оба Ангела сказали:
не надо трусить, надо - в путь.
И Феодору вверх помчали:
авось прорвемся как-нибудь!

Страх чародейского мытарства
остался позади тотчас.
И вверх, где Рай, где Божье Царство,
душа Федоры понеслась.


Мытарство Шестнадцатое. Блуд.

Ах, редко кто от блуда злого
себя умеет уберечь!
Адама старый Иегова
заставил яблоньку стеречь.

Но к Еве Сатана подкрался
и рассказал, как сладок блуд.
С тех пор Адам блуду предался,
а Евы в муках жизнь дают.

И молодая Феодора
оков блуда не избегла,
поэтому-то для разбора
к мытарству страшному пришла.

Рогатый князь сего мытарства
сидел на троне бесовском
и с речью, полною коварства,
на грязном слэнге воровском,

покрытый смрадною одеждой
кровавой пены непотребств,
он обратился чуть небрежно
к душе, давно несущей крест:

"Мы видеть вас не ожидали
(я речи смысл передаю),
собратья наши как вам дали
дойти-таки в юдоль сию?

Ну, ничего. Теперь вы наша -
из вавилоннейших блудниц.
Найдутся нары и параша
у нас для порченных девиц.

Кто вас испортил, кто имел вас -
на все есть форменный отчет.
В аду вас черти смогут смело-с
так поиметь, кто как сочтет".

Бес зачитал грехи Федоры,
она молчала, вся дрожа.
Уж на нее блудные взоры
бросали черти-сторожа.

Они на Ангелов кричали:
"Хотим ее, она грешна!"
Но твердо те им отвечали,
что Феодора спасена.

Во-первых, тем, что замолила
вину своих ошибок всех.
А во-вторых, что услужила
отцу Василию. И грех

ее блуда отец Василий
восполнил золотом молитв.
Как черти душу ни ловили,
она избегла их ловитв.

Блуда порочное мытарство
осталось позади тотчас.
И вверх, где Рай, где Божье Царство,
душа Федоры понеслась.


Мытарство Семнадцатое. Измена.

Прелюбодеев тьма на свете,
адюльтер у людей в чести.
Страдают здесь не только дети,
ведь мам и пап их не спасти.

В Писаньи сказано: ты око
соблазна брось смердящим псам.
Иначе мучиться жестоко
в огне геенны будешь сам.

Тебя рука ли соблазняет,
отрежь ее и тоже брось.
Чтоб там, где дьявол заправляет,
гореть в геенне не пришлось.

Но люди предают супругов,
чуть инда не у алтаря.
А целомудрия хоруговь
вдруг попирают почем зря.

За это мучат их в мытарстве
и беспощадно бьют плетьми,
и всех виновников в коварстве
сжигают адские огни.

У Феодоры оказалось
измен достаточно греха:
по молодости подвизалась -
была на внешность не плоха.

Мытарства черные хозявы
уже влекли ее на дно,
Но молвил Ангел: "Вы неправы,
она невинна все равно!

Ведь искупила жизнью всею
кипучей молодости зло.
И благодать теперь над нею
парит, как Ангела крыло".

Все добрые дела Федоры
пошли в уплату за грехи,
и дьяволы, потупя взоры,
не получили ни крохи.

Сумел Василий преподобный
спасти избранницу свою,
открыл шлагбаум многоскобный
почти у ада на краю.

Измены страшное мытарство
осталось позади тотчас.
И вверх, где Рай, где Божье Царство,
душа Федоры понеслась.


Мытарство Восемнадцатое. Извращения.

В России вечно педерастов
мы презирали, как скотов.
Что думали они о нас-то,
таясь во мраке закутов?

Они алкали светлой залы,
признанья пидорских заслуг,
чтоб эти звери-натуралы
с лица земли исчезли вдруг.

Чтоб каждый день - и в интернете,
и в телевизоре - содом.
Чтобы узнали даже дети,
зачем на свете мы живем.

По мнению сынов гоморры,
мужские браки - высший смак.
И если любят две сеньоры
друг дружку - пусть вступают в брак.

В Останкино вселились бесы,
пора их срочно выселять,
на Красной площади повесить
им потакающую ****ь.

К мытарству мерзких извращений
судьба Федору привела.
Виновников кровосмешений
и скотоложников дела

здесь разбираются чертями,
сквернейшими в роду чертей.
Их князь с гнилыми челюстями,
покрытый гноем всех мастей,

пылая яростью, терзает
отребье гомиков и лезб.
Гнилые зубы в них вонзает,
и в этом он чертовски резв.

Гоморщики и содомиты
орут истошней индюков,
но как в геенне ни ори ты,
не избежишь ея оков.

Изжеванные бесом души
пылают в яростном огне:
их крики слышатся все глуше,
ведь им гореть на самом дне.

Сказали Ангелы Федоре:
"Прошла ты страшные места,
здесь большинству из грешных - горе,
девяносто девяти из ста.

Благодаря отца Василья
ты избежала жутких мук.
Не помогли бы наши крылья,
но спас тебя молитвы звук.

Мы много золота отдали
Василья праведных молитв,
теперь доставим без печали
к Тому, кто всем благоволит".

Содома страшное мытарство
осталось позади тотчас.
И вверх, где Рай, где Божье Царство,
душа Федоры понеслась.


Мытарство Девятнадцатое. Ересь.

Болтают всякое о вере;
язык, известно, - без костей.
Ты в Бога верь, по крайней мере,
греховных избегай затей.

Но нет же, каждый тщится Бога
по-своему истолковать.
Своим умишком хоть немного
о вечности прокуковать.

Переиначивают тексты,
не зная даже языка.
Толпу организуют в секты,
чтоб славили еретика.

На православие клевещут,
кощунствуют о неземном.
А ведь в мытарстве ждут их клещи
и исправительный канон.

Сам главный черт его читает
своим поганым языком,
клещами грешников хватает,
коптит над слабым огоньком.

А прокоптив, кидает своре
непообедавших коллег,
и те проглатывают вскоре,
что называлось человек.

Из еретического кала
потом готовится кизяк,
чтоб топка жара добавляла,
чтоб адский грешник не прозяб.

Но Феодоры не коснулось
сего мытарства клещевье.
Ей вновь Фортуна улыбнулась
за покаяние ее.

Пришлось смирение Федоры
по сердцу Ангелам небес,
зато свои потупил взоры
вновь посрамленный ею бес.

Постыдной ереси мытарство
осталось позади тотчас.
И вверх, где Рай, где Божье Царство,
душа Федоры понеслась.


Мытарство Двадцатое. Немилосердие.

Бог милостив. Покайся, грешник.
Он все грехи твои простит.
Ты не ищи предлогов внешних,
стучись к нему, и Он впустит.

Но сатанинская гордыня
людей по-прежнему влечет,
у них издревле и поныне
раскаявшихся меч сечет.

Неумолимы их законы,
неразмягчимы их сердца.
За что мытарства ждут загоны
и пламень - до времен конца.

Сух и уныл немилосердный
в мытарстве том бесовский князь.
Для гордых муки беспримерной
в геенне он готовит казнь.

И всяк, кто даже и постился,
молился, нищим подавал,
но к грешным не умилостился,
мучений здесь не миновал.

Его к огня низводит долу,
бросает в бездну сатана.
Немилосердия крамолу
там выжигает он сполна.

Но Феодора милосердной
всегда бывала отродясь.
Не смог придраться к Богу верной
мытарства беспощадный князь.

Здесь кончились души мытарства,
их страх, тоска и суета.
И вот уж близко Божье Царство,
видны Небесные Врата.

Они светлей любых кристаллов,
сияньем сладостным горят.
Их Феодора увидала
и разрыдалася у врат.

От счастья были эти слезы,
но вот к ней юноши бегут,
солнцеобразные, как розы,
что летнею порой цветут.

Они Федору нежно вводят
в благие Райские врата,
нет ничего в земной природе,
как эта Рая красота.

Там, у Престола славы Бога,
войска, и во главе у них
пресветлых Херувимов много
и Серафимов неземных.

Все хором песни распевают
во славу Бога и Творца,
и низко головы склоняют
пред красотой Его лица.

Ниц повалилась Феодора
перед Величьем Божества.
И Божество велело скоро
ввести ее во все права,

положенные в райских кущах
для душ обителей святых.
И Феодора всемогущих
смогла в чертогах золотых

узреть Апостолов, Пророков
и Мучеников без числа.
Всех, кто по жизни без пороков
прошел, кого мечта несла

к Нему. Он строг и неподкупен,
всесилен, мудр и вездесущ.
Но милосерден и доступен
к знаменоносцам райских кущ.

Ввели Федору в область ада
и показали издали,
какая грешникам награда
что гнев грехами навлекли.

А через сорок дней Федора
попала в личный свой чертог,
куда Василий будет скоро,
который ей спастись помог.


Эпилог

Мытарств немыслимые страсти
узнал Григорий от нее
и мне пересказал отчасти,
свое оставив житие.

Благодарю, Господь, за милость
сии стихи произнести.
А если что не получилось,
молю: помилуй и прости.

2010 г.