Баба Яга и Леший

 Сизый вечер догорает,
 Застилает темнотой.
 Старче голову склоняет
 Пред зелёною листвой

 Той берёзы, что когда-то
 В путь дорогу повела,
 Довела лишь до расплаты
 За греховные дела.

 Плачет старец, по морщинам
 Звездой катится слеза.
 Седовласому мужчине
 Горе залило глаза.

 Вдруг откуда голос детский
 Колокольцем зазвонил.
 «Ты, малец, откуда с песней?»
 «Да я, дедо, заблудил.

 Пою песню, чтоб хоть кто-то
 Меня в лесе услыхал.
 Почему ты плачешь? Что-то
 Вспомнил, старче, иль не знал?»

 Седовласый встал с коленей,
 Гордо головой тряхнул,
 Старческой рукою сено
 Со штанины обмахнул.

 Улыбнулся, стёр слезинки
 И, шутя, проговорил:
 «Я, сынок, на этом свете
 Всё, что можно, натворил»

 «Что же в твоей жизни было?
 Ты поведай, дедо, мне.
 Матушка так говорила,
 Полегчает, знать, тебе».

 Пожевал старик губами,
 Серой бородой махнул.
 Потеплевшими глазами
 На мальчишку он взглянул.

 «Вот присядь на травку, малый –
 Я пенёк облюбовал.
 Знаешь, легче сразу стало,
 Как тебя я повстречал.

 Хочешь есть? Краюха хлеба
 В сумке с утреца лежит.
 Только я сегодня небом,
 Солнцем, лесом, ветром сыт».

 Стар мальцу буханку хлеба
 Всю до крошечки отдал.
 Горестно взглянул на небо
 И тихонько речь начал:

 «Знаешь, малый, я в сединах
 Смолоду ходить привык.
 С той поры, когда Ирины
 Пред глазами стёрся лик.

 Дней прошло с тех пор немало,
 Лет полсотни смыла мгла.
 Может, уж её не стало
 В мире, где луна бела.

 Были молоды, горячи,
 Нам любовь крылы дала.
 Только жизнь, она незряча,
 Нам судьбину порвала.

 Наделила жизнь Ирину
 Силой страшной и большой.
 Люди к ней стекались клином –
 Кто с израненной душой,

 Кто с недужным телом, с болью
 Излечения просил.
 Всем Ирина с хлебом-солью
 Помогла по мере сил.

 Так с утра до ночи было –
 Помогала всем она.
 И меня-то позабыла,
 Так подумал я тогда.

 С молодым ревнивым сердцем
 Вился я над ней орлом.
 Сыпал ей на душу перцем
 И не верил ей ни в чём.

 Хороша была Ирина.
 Смоль кудрей, сама – лоза!
 Брови воронёным клином
 Огибали ей глаза.
    
 В черны очи её мало
 Прямо посмотреть кто смел.
 Гордым взглядом обжигало –
 Мол, куда тебе, пострел!

 Прибывало с каждым часом
 Охочей за той красой.
 Под окошками напрасно
 Гулевал народ босой.

 Что меня Ирина любит,
 Говорила мне не раз.
 Я ж дурак, с меня и будет,
 И не верил ей подчас.

 Я-то сам в то время гордым
 Соколом лихим летал.
 На глаза навесил шоры,
 Ревности я не унял.

 Я не знал, что друг мой Ваня
 Замуж звал её тайком,
 Но она верна осталась,
 А Ивана помелом.

 Затаил он злобу чёрну,
 И меня заговорил.
 Я поверил, будь я проклят,
 И любовь я позабыл!

 Чёрна туча набежала
 На головушку мою.
 Воеводе нашептали
 С другом вместе на неё.

 Наговор на деве чистой!
 И народ ещё помог,
 Сплетен напускали быстро –
 Упекли её в острог.

 Семь недель томилась дева,
 А народ вершил судьбу.
 «Что с ведьмакой будем делать?»
 Вопрошал Иван в толпу.

 «Весь наш хлеб погубит ведьма,
 Детушек всех изведёт!
 Надо сжечь её к обедне.
 Со свету сживём её?»

 Загудел народ сердито.
 Матери дитятей жмут.
 Злоба в их сердцах сокрыта –
 Вмиг на клочья разорвут,

 Дай лишь рученьке добраться
 До ведьмачьей головы.
 Уж в живых ей не остаться –
 Не спасти младой судьбы!

 Я радел за зло людское.
 А Иринушка моя,
 В клетке крепкой тихо воя,
 Любовалась на меня.

 Нет, не верило сердечко,
 Что на зло способен был
 Тот, кто тонкое колечко
 На персте её забыл.

 Думала, что люди вспомнят
 Про Иринино добро.
 Ложь чужую отворотят,
 Не зажгут слепых костров.

 Знала, что её любимый
 Не забудет про неё.
 И молилась с новой силой
 На совместное житье.

 Я, слепец, всё это видел -
 Ревность застила глаза.
 Я Ирину ненавидел
 Пред костром же ей сказал:

 «Я тебе, худая дева.
 Той измены не прощу.
 Лишь на синем чистом небе
 Грех твой с миром отпущу».

 Поняла тут всё Ирина,
 Только молвить не смогла.
 Толпа деву подхватила
 И к костру поволокла.

 Полыхнул подол на ведьме,
 Только той и дела нет.
 Её очи словно клейма
 Жгут Ивана, застив свет.

 Крикнула Ирина страшно:
 «Ты Иван, простись со мной.
 Погоди, постой, куда ж ты!
 Говорить хочу с тобой!

 Своей злобой ты несчастье
 На весь род свой намостил.
 Захотел любовь украсть ты,
 Но у друга не отбил

 Суженую. Будь ты честен
 Хоть сейчас, в мой смертный час!
 Иль расскажем другу вместе,
 Как навёл ты грех на нас?»

 Пелена слетела мигом
 С глаз моих, я побелел.
 Как прочитанную книгу
 Месть Ивана разглядел.

 Друг стоит - ни жив, ни мёртв он.
 Жгут его красы глаза.
 Вдруг помчался за ворота.
 В небе грянула гроза.

 Хлынул дождь, залил огнище.
 Дева спрыгнула с костра,
 А толпа безумной тыщей
 Кинулась, как на вора,

 На истерзанное тело
 Той, что всего день назад
 Над хворобами корпела,
 Помогала в их слезах.
    
 Бог в беде мою Ирину
 Не оставил, не забыл.
 Яркой молнией единой
 Всю толпу он ослепил.

 Даровал беглянке силы.
 На обугленных ногах,
 Как изранена кобыла,
 Убежала. Дождь в слезах

 У беглянки заблудился,
 Поселилась боль в глазах.
 К завершенью день катился.
 Бушевала всё гроза.

 Мокрый лес сокрыл бедняжку
 От людского зла навек.
 На душе оставил бляшку,
 Что скотина человек.

 Я стоял тогда на месте –
 Ни рукой пошевелить.
 Погубил свою невесту!
 Как же мне скажите жить?

 Ты скажи мне, милый братец.
 Замолить мне как мой грех?
 Пятьдесят я лет потратил,
 И молил святых я всех.

 И просил кончины скорой -
 Не даёт Бог умереть.
 Под берёзкою которой
 Моим косточкам сотлеть?

 Что ни делал я с собою –
 Не уйти мне в мир иной.
 Дева с чёрною косою
 Всё стоит передо мной.

 Знать, не выполнил я ноши –
 Не свалил с души я грех.
 Помоги мне, мой хороший.
 Подскажи, что делать мне?

 Я устал ходить по свету.
 Я её везде искал.
 Нет Ирины моей где-то.
 Я её повсюду звал».

 Закатил глаза устало
 Старец, горько замолчал.
 Тихо в лесе снова стало,
 А малец вдруг закричал:

 «Дедо, есть в лесу избушка!
 От деревни нашей вспять
 Десять вёрст зелёной суши
 Ты пройдёшь. Болота гать

 Путь тебе перегородит
 На тропе. Сильно оно.
 Сколь народу не доходит
 До дому. Глубоко дно!

 А за тем болотом страшным
 Дом стоит или изба.
 Ни малюсенькой букашки
 Не ведёт туда судьба.

 Люди старую избушку
 Огибают стороной,
 А угрюмую старушку
 Зовут Бабою Ягой.

 Не выходит в люди бабка,
 Возвела вокруг плетень.
 Дикое зверьё украдкой
 Бродит рядом целый день.

 Бают люди, что недобро
 Станет с тем, кто посягнёт
 На её покой. Ворожбой
 Недруга она сведёт».

 Замолчал малец с улыбкой.
 Странник брови вверх взметнул:
 «Ты, малой, похоже, рыбкой
 Мимо бабки прошмыгнул.

 Раз в подробностях рассказан
 Быт Яги… Неровен час.
 Я и так уже наказан,
 Пощади хоть ты сейчас.

 Не про милую Ирину
 Ты рассказ сейчас повёл?
 Ну не мучай старичину.
 Если врёшь, то я пошёл!»

 Старче выпрямил колени
 И схватился за бадог.
 «Дедо, стой, прошу, поверь мне!
 Погоди ещё чуток.

 Сирота я. Нет мне дома.
 Иждивенцем у родни
 По мальству пока прикован.
 До меня нет дела им.

 От чужого человека
 Ласку, хлеба получил.
 Отплачу тебе, калека.
 Господи, дай стару сил!

 До деревни мне б добраться,
 Я оттуда знаю путь»
 «Недалече видел, братец,
 Я деревню. Покажу».

 Встал старик, скрипя костями,
 Капнула в траву слеза.
 На тропу повёл глазами.
 «Я готовый, егоза».

 День к концу клонится дюже.
 Путники бредут без сил.
 Уж походкой неуклюжей
 Старый дед засеменил.

 «Стой, малец, коль скоро будет
 Заповедная изба?»
 «Скоро, дедо, не забуду
 Я дороженьки. Судьба

 Заводила раз доселе,
 Я по памяти гляжу.
 Вот болото. Чтоб не сели,
 Я тебе вот что скажу.

 Ты теперь будь осторожен
 И внимательно смотри.
 На мои следы, как кошка,
 Точка в точку наступи.

 И тогда тебя я целым
 До местечка доведу.
 «Побыстрей бы мне хотелось!» –
 Застонал старик в бреду.

 Но собрал по крохе силы,
 И болото перешёл.
 Солнце тут же закатилось.
 Ночи час в наш мир пришёл.

 Вдруг увидели бродяги,
 Замелькал огонь в соснах.
 «Вон, избушка, за корягой,
 Добрались мы, старина».

 Скрип калитки уши тронул.
 «Кто здесь?» - голос прокричал.
 Рядом за ближайшей кроной
 Кто-то дикий зарычал.

 Дедо вздрогнул, выпал посох.
 «Чур меня, не волк ли там?»
 Вглядываясь в чащу косо,
 Он прижал мальца к ногам.

 Два глаза в кустах зардели.
 Зверь готовится к прыжку.
 В ад секунды полетели.
 Старец выставил клюку.

 Серый тенью взвился в воздух,
 Рассекая ночи тьму…
 Вдруг раздался окрик грозный!
 «Вудо, прочь! Вот я ему!»

 Волк осел, глаза погасли.
 Пятясь, он уполз в кусты.
 «По ночам бродить опасно» –
 Голос проворчал из тьмы.

 «Выходите что ль к избушке,
 Раз уж забрели сюда» –
 Молвит путникам старушка.
 «Есть ли у тебя вода?» –

 В кровь иссохшими губами
 Еле вымолвил старик.
 «Есть уж. Что мне делать с вами,
 Отдохните до зари».

 Тихий Вудо у калитки
 Уж непрошенных встречал.
 Парня до последней нитки
 Нюхал, глухо заворчал.

 Сникли уши, распластался,
 Взвизгнув тихо, на земле.
 Дикий взгляд вдруг заметался.
 Скрылся волк в кромешной мгле.

 Сильно старая дивилась,
 Кинув парню нервный взгляд.
 Промолчала, удалилась
 В избу, свой шальной наряд

 Явив путникам во свете
 Свеч зажжённых по углам.
 Долу рубище, как ветер,
 Билось по её ногам.

 Волос сединой покрытый
 Плеч скрывает худобу.
 Ноженьки огнём побиты.
 Глянул старче на беду

 На её сожжены ноги.
 Закричал от горя, пал,
 Как подкошенный, убогий.
 И сознанье потерял.

 Брызнули водой по лику,
 По морщинам, по глазам.
 «Дедо, дедо!» – мальчик крикнул.
 «Вставай, дедушко», – позвал.

 Очи отворил старинка,
 Душеньку отвёл, чихнув.
 А над ним его Иринка
 Стоит молча, не вздохнув.

 «Здравствуй, свет очей Егорка,
 Вот и свиделись, небось.
 Из еды лишь чай да корка.
 Волк свою глодает кость.

 Чем вас потчевать, не знаю»
 «Ты Иринушка - душа,
 Чтоб согреться, налей чаю,
 Я не есть пришёл сюда.

 Я искал тебя по свету,
 Чтоб прощения просить,
 Что по другову навету
 Не дал деве ладно жить.

 Думал, нет тебя уж в мире.
 Вот, малец помог в пути.
 За обиды, за грехи ли
 Я прошу, меня прости!»

 Пал старик Ирине в ноги,
 Обгоревшие обнял.
 «Пятьдесят я лет в дороге,
 Я устал, и жить устал!»

 Подняла старуха гостя,
 Вытерла слезинки с глаз:
 «Мы ж ещё не на погосте».
 В кружки влага полилась.

 «Отхлебните кипяточку,
 Чай волшебный у меня,
 Сил прибавится чуточку.
 Сядь-ка, малый, у огня».

 Чай огнём здоровым, силой
 Разлился по телу вмиг.
 Как и в молодости было,
 Распрямился аж старик.

 «Добр напиток твой, Ирина,
 Полегчало знатно мне.
 Расскажи свою судьбину –
 Знать хочу всё о тебе».

 «Что ж, Егорушка, послушай, –
 Молвила, – на лавку сядь
 Со мной рядышком, так лучше.
 Дай погреться об тебя»

 Удивился старый: «Что ты
 Ласково мне говоришь?
 Я не ждал такой заботы!
 Сердце ты мне бередишь!»

 «Успокойся, – улыбнулась, –
 Нет на сердце к тебе зла.
 Всё давно уж затянулось.
 Всю судьбинушку одна

 В этой хате обитала,
 Никуда не выходя.
 Лишь волчонка воспитала,
 Он живёт возле меня.

 Зверь нечаянный нагрянет,
 Вудо мой уж тут как тут.
 Человека напугает,
 Если вдруг ко мне придут.

 Но не трогает он сильно.
 Все уходят от меня
 Живы, целы, лишь в трясину
 Можно угодить. А я

 Помогаю тем, сумел кто
 Страх и ужас позабыть.
 Кто себя не пожалел-то,
 И ко мне пришёл просить

 Помощи. Лечу я хвори.
 Помогаю, знать, в беде.
 Тот же, кто не зная горя
 С корыстью пришёл ко мне

 Вылетает аки пчелка
 Из халупы моей так,
 Что и Вудо от светелки
 Не торопится догнать.

 Вот такие и уходят
 В слой трясины навсегда.
 Бог все видит и уводит
 Всех, кому уж там куда.

 Так живём мы с Вудо дружно.
 Да лишь злые языки
 Сочиняют сказки дюже
 Про житьё Бабы Яги.

 Бабка не в обиде ныне.
 Мне же лучше, что никто
 Камень лишний раз не кинет
 Мне в окошко, если что.

 Ну а костяные ноги –
 Это ж правда. Всё как есть.
 Ноги старенькой убогой
 Ходят уж не Бог и весть».

 Слушал всё старик и плакал,
 Слёзы залили лицо.
 Теребя свои заплаты,
 Вышел старый на крыльцо.

 Ветер в грудь свободный ринул
 Так, что мочи нет вздохнуть.
 Обняла его Ирина.
 «Всё ведь в прошлом, отдохнуть

 Нам с тобой пора на стари
 Лет. Пришла наша судьба.
 Жизни грустная гитара
 Нам пропела. Глянь туда».

 Зарево взвилось над летним
 Лесом. В воздухе стоит
 Мальчик в балахоне светлом.
 Нимб над головой висит.

 Спину два крыла венчают.
 Светится любовь вокруг.
 «Кто ты? – дедушка спрошает.
 Не за мной ты, милый друг?»

 «Не узнал ты меня, дедо?»
 «Как же не узнать, с тобой
 Я делил тропу и хлеба.
 Кто ты, Ангел или Бог?»

 «Я ваш проводник в том мире
 Где зелёная листва
 Слух ласкает, и зефиром
 Белым нежат облака.

 Где река из звёзд сыпучих
 В разум входит, а потом
 Собирает знаний кручи,
 Рассыпает их дождём

 На землю. Там кто подхватит.
 В мире том царит любовь.
 Нет там боли. Мудрых рати
 Ангелов не слышат слов.

 Но они без слов умеют
 Всё понять, прийти в тот миг,
 Как молитвы в небо сеет
 Горестно один старик.

 Мольбы ваши долетели
 До небес, пришёл, друзья,
 Их исполнить, слёз капели
 Высушить. Да, Ангел я».

 Поглядев друг другу в очи,
 И Ирина и Егор
 Разом молвили: «Нет точки
 В нашей жизни. Разговор

 Не закончен. Есть желанье
 Старого рассеять тьму.
 Помоги, прости Ивана.
 Ниспошли покой ему.

 Взявшись за руки, мы вместе
 С благодарностью пойдём
 В мир твой как жених с невестой,
 И тогда покой найдём».

 Улыбнулся Ангел, рядом
 Вырос шар, а в шаре том
 Видят старые Ивана.
 Да, Ивана над бугром.

 Реченька внизу дыбится,
 Бурлит пеной, вдаль плывёт
 Сизой одинокой птицей.
 Стар Иван к воде идёт.

 Кудри серые раздуло
 Ветром, борода в разлёт.
 Шаг, другой… и затянуло
 Старика в водоворот.

 Но не приняла водица
 Подношенье. К бережку
 Он тихохонько прибился,
 Вылез и присел к дубку.

 Сел, задумался поникший.
 Озарились вдруг глаза.
 Выпрямился, еле слышно
 «Благодарствую» сказал.

 И кому-то без смущенья
 Поклонился до земли,
 Громко попросил прощенья.
 Скрылся в травяной дали.

 «Он прощён, ему сказали,
 Облегченье получил.
 Лет пяток ему осталось.
 Проживёт по мере сил, –

 Молвил Ангел, улыбаясь, –
 Но теперь и вам пора».
 Старики в слезах обнялись.
 Занялась заря утра.

 «Не расстанемся, Ирина
 Мы с тобой и в свете том, -
 Говорит Егор, – отныне
 И навек с тобой вдвоём».

 «Да, Егорушка, с тобою
 Я пойду на край земли.
 Озарит нас Бог любовью,
 Что мы в жизни пронесли».

***

 «Шли года, в века вливаясь.
 Сколько сказок и легенд
 Принесла земля сырая»,
 Так сказал ребятам дед,

 Что сидит сейчас на травке
 У окраины густой.
 Кормит хлебушком ребяток.
 Мальчик с маленькой сестрой

 Заблудили в лес, пострелы.
 Ведь малёхоньки ещё!
 Горько плакали под белой
 Под берёзкой. Мимо шёл

 Старый дед, и вывел деток
 К дому, хлебом накормил.
 Положил в карман конфеток
 И о жизни расспросил.

 «Кто ты, дедо? – на прощанье
 Старшенький решил узнать.
 «Только дай мне обещанье
 Никому не рассказать! –

 Улыбнулся дед лучисто.
 «Леший я, и лес – мой дом.
 Я хороший Леший, чистый.
 Помогаю выжить в нём

 Всем хорошим людям, дети.
 Помогаю, кто не плут».
 «Ну и сказочник ты, дедо!» –
 Засмеялись дети тут.

 И счастливо закричали:
 «Ай спасибо тебе, дед!»
 И до дому побежали.
 Уж простыл детишек след.

 Развернул согбенну спину
 Леший и ушёл в туман.
 «Что, Егорушка, кто ныне
 Заблудился в гости к нам?» –

 Шелестит в берёзке ветер,
 А в ответ скрипят дубы:
 «Чудные, Ирина, дети,
 Замечательной судьбы.

 Вырастет малец мужчиной,
 Удалью, умом возьмёт.
 Красота сестры долину
 Облетит. Но счастье ждёт

 В жизни. Мудрость не обходит
 Стороной таких людей».
 «Значит, помощи достойны», –
 Шелестит опять в листве.

 «Знать, не зря забота наша,
 И не зря в душе покой», –
 Так шуршат веками в чаще
 Леший с Бабою Ягой.