Несестра

(2004 – 2008)

                « Ого, Вечный Огонь!»

 

               

Можно, дальше я слушать не буду,
Все равно ничего не пойму.
Все равно ничего не забуду
И домой, побежалый, пойду.
Я все знаю, про эти метели,
Про усталые пропасти сна,
Взгляд с горы – коло острова мели,
Не река, не сестра, не весна.
Не река никуда не впадает,
Не весна ни к кому не придет.
Только за руки цепко хватает
Несестра, и ушами прядет.
Несестра, на неродине милой,
На немилых весенних полях,
Под неивами, над немогилой –
Русский, немец, сестра и поляк.
На троих – что там было такое,
И что было зарыто в земле,
Мерзлой безалкогольной трубою
Прозвучит по родной стороне.






                ***

Я хочу остановиться
Там, где жизни глубина,
Понадеяться на птицу,
Остальное – пошло на.
Под моим просторным взглядом
Из структурного окна
Леопарды водопадом,
Жаворонком,
Виноградом.
Мирозданье с детским садом.
Остальное – просто на.







            ПРИЗРАК

Не скоро наш герой получит вольную,
Топориком по трассе «Москва – Лена».
Запишет песню пеночки прикольную,
И жизнь перевернулась об колено.
А заморозки вдруг такие странные,
Из детства выжимаешь до седин.
Подрагивают жигули туманные,
Все в октябре, и ты опять один.
И нету в желтом мире детской пристани,
Полынь и иней, прятки наизнанку.
И все такие призраки туристами
В Сибири сердца мнутся спозаранку.








              ЗВЕЗДЫ НА ЛЬДУ

Подломилась нога по небесному льду,
В электрических схемах, залитых в саду.
Полетела пила боровая в поля,
Буратиновой птицей нелетнего дня.
В небе россыпи пазлов, ты любишь меня?
Ты не любишь, ты любишь, давай три рубля.
На подземном катке электрический свет.
Я подводный тоннель прокричал на тот свет.
Под бассейном «Москва» поездов уже нет,
Только рельсы и лед.
Сколько рек, сколько лет!
Голубые дорожки, резиновый свет.
Запасные дорожки и плачущий след.
Знаменитые дрожки, ликующий свет.







         ВОЕННЫЙ ГОРОДОК

Нейродермит, и вонь на улице,
Верхушки елей неподвижны.
«И к утру возвратился с курицей»,
Из Гратиешты в Горнолыжны…
Там, за коричневыми далями,
Где слитный лай и смяты простыни,
Ждут каждого свои миндалины,
Рассветы и ремни со звездами.
А тем, кто школу прогулял
И отказался лезть в культуру,
Дебилдинг внес свою бандуру,
И в подсознанье нафунял.







                БЕССАМЭ

Буквально:
В этих кустах каждое слово – правда.
В вороновом кулачке сжата бумага крафта.
И вот  водяная ручка пишет бесса ме слово,
На вылизанном песке излучины, не опять, а снова.
И в этих речных стихах правдой является жажда,
И в этих полях единственных тот еврей остался однажды,
И в доме отдыха над последней горою кружится стая,
Навсегда-навсегда кусты временной родины запоминая.
И запомни: в этих т.н. кустах Бог является словом.
Прогреется середина, прозреет, рыбаки сами станут уловом.
Удочки – несмотря на – сами станут кустами прогресса,
В бессамэ перелетных огней речного процесса.







        ЧЕРЕП-ГЕРОЙ

Жасмин за окном,
Потемкин кругом,
И череп, набитый битком.
Двусмысленный дом,
Череп с сердцем вдвоем,
А мысли опять о своем.
Сожмется в кулак,
Не выдыхнуть как,
Не вымолвить попка-дурак.
А Череп – коньяк,
Безъядерный знак,
С Жасмином Потемкин в кабак.
А на улице вой,
И колючий конвой,
И Жасмин изнуряет подвой.
И за черной стеной
Этот Череп живой
Вдруг с Потемкиным двинулся в бой!







             СКОРО РАССВЕТ

Принес плакучую свечу,
Я улыбаюсь и молчу.
Закапал воском всю кровать –
(И я бы объяснял врачу,
Но он не сможет разобрать,
О чем ночами я кричу.
Но он не сможет мне помочь.
Такая, брат, настала ночь).
Теперь не станем баловать!
Ночь и зима, кровать и кровь,
Кровать и воск, и корваловь.
Взойди, мучительная новь!
Душа моя, моя любовь…







           РАЗГЛАШЕНИЕ

На холоде поэзия стоит
И долго превращается в орнамент.
У речки отдыхающий болит,
Задумался, что облака над нами
(Железными исчерчены орлами).
Он производит смертную смолу,
Работает на службы мировые,
Но дальше жить не можется ему,
Но Родина, но долг. И вот впервые
Он пробует незримую струну
И разгибает ветреную карту.
И сердце раздвигается в Страну,
Освоенную октябрем и мартом.
Он проклинает смертную смолу,
(Печальный, как Кристина Орбакайте).
С томленьем, непонятным самому,
Показывает карты рыбакам…
Края Судьбы, согласно маякам,
Отмеченные в медицинской карте,
Восстановить предписано ему.









            МЕСЯЦ ЯНТАРЬ

Пить-петь-плакать,
Ворковать-царапать.
Значит, в рюмочку смотреть,
Как в деревенской песне.
Даль, очки, велосипед –
Но в жизни интересней:
Ледяного янтаря
Камешки резные,
Моего календаря
Листики не злые.
Желтый крестик на лице,
А сам по улице цеце.
А я сказала янтарю:
«Я все равно благодарю,
Ничего не знаю».
- И иду такая.





            СКАФАНДР

Моя ночь пуста,
И ты как луна,
Не разбить скафандра,
Не выпить вина.
Может, там были хрипы,
Но все же это не храп.
И если ты был не хиппи,
То ты был не прав.
Ты книги эти бросай,
Голову не мой,
Отвинти скафандр –
Чокнешься с луной.
Не ложись в носках,
Не молись в кустах,
Всю ночь скакал в происках,
Голова пуста.
Космонавт луны
С комплекса вины,
Шепчешь через стекло,
Скоро станет светло.








                * * *

В рейтинге бухла на пятом месте
Репортаж о призраке-невесте
Как клинки скрестились стрелки-зубы
Время пожирает шубадубы
Время предлагает шуры-муры
Время умирает для культуры
Время для твоей мускулатуры
Одиночество твоей фигуры
Одиночество уже в пути


               

   




ИЗ МОСКВЫ


Ночью некуда идти
Позакрыты все пути
Все калитки, корабли
Заразились от земли
Заболели и ушли
За заставы забрели
Закатились за кусты
За оградами мосты
Закачались как слоны
На веревочке слюны
За ботинками слюды
За беззлобными слабы
За усталыми пусты
За заставами кусты
За спиной из темноты
В темноте из красоты
Под дождем из пустоты
Под мостом из-под Москвы



 



    ОГО, ВЕЧНЫЙ ОГОНЬ!



Ты прекрасна для него
Ты прекрасна для меня
Улетела далеко
В вихре стали и огня
Подожди, дождись меня
Вместе стало так легко
Оказалось, все фигня
У высокого окна
Оказалось, все фигня
Все исчезло без следа
Невозможно далеко
Все потери, ты и я
Понарошку и фигня
Из высокого окна
Из далекого огня
Из высокого меня






                ***

                Поэтник, светочь, психопат,
                Души своей гомеопат.

Молчал из чащи поколений,
Душой и нервами гремя:
- Хотите, встану на колени,
Но выслушайте вы меня!
Но оказалось, мы в больнице,
И ледяной фонендоскоп –
Вот все, чего сумел добиться
Поэт, мыслитель, филантроп.







                ***

Там, где шугой порвало сети
И горький плакал рыболов,
Из школы возвращались дети,
Не зная, что они – улов.
Им государство, снег почуяв,
Наладит мрежь далеких стран.
Пока учители бичуют,
Пока безумствует экран.
Пока в полях белеет снег
И горько льется мед из крана.
На речке плакал человек
Близ восстановленного храма.









                БУДЬ ТАКОВ!


Художников ловят по одному.
Допустим, его заключают в тюрьму.
Он хочет звездой или гением стать,
Но может хотеть перестать.
Вот темная точка у края глазницы,
Вот черная кошка примяу страницы.
Один оборот колеса колесницы,
Он просто боялся устать.
На родине символов, в толще веков,
Под стенами замка, в стране дураков,
Не важно, уйдешь, не уйдешь от врагов -
Художник, всегда будь таков!..






                ***

Хожу-брожу, в начале память,
Никак не вспомню о былом.
Потом хотел еще добавить.
Потом – вы можете представить.
Мы колошматили как эти,
Потом проснулись на земле.
Потом проснулись наши дети,
Захныкали в ночном кремле.
Мы – заводными голосами,
Мы – прошлогодние скворцы,
Мы – разноцветными лесами
Ошеломленные юнцы.
Мы можжевеловые водки,
Мы фитонциды чеснока,
Звезда и смерть подводной лодки,
Залив на глади челнока.
Мы подмосковные румяна,
Предрождество из-под воды.
Канон Армена Григоряна,
Весной объятые сады.







               СОБАКА

Березки неба безучастные,
Опустошительно пристойные,
Лай, облака – и просто гласные,
И чувства, Вечности достойные.
Давай ты ножиком потыкаешь,
И ты поймешь, что все сварилось.
Привыкла, выросла - и тыкаешь,
Шла стороной и только снилась.
Немножко заварили города,
А защемило до сих пор -
Собакина смиренноморда,
Синиц голосовой набор.






   МОРЕ СПОКОЙСТВИЯ


Полюс дочери одиночества
Бледнография - немногокия
Обреченное мухотворчество
В нисских ельниках дислалия
Рококошные апропорики
Долорозные ветви горя
Анонимные космоболики
Сновидения над картой моря
Средиземные неспасатели
Междухольные интересы
Марта звездные выключатели
Партизаны венского леса
     А бывает, и отпускает
     Белый Даррелл летит над этим
     Междуречьем петли лаская
     Ботанически неприметен







                ****

Весной ночью жалили мысли
И призраки встали в кустах
И теплое сердце погризли
И песня чирик на устах
Поставьте плохую погоду
Включите серебряный свет
Я жил по-над временем года
Пожил, вижу – города нет
Нет времени города суток
Весны как назло никакой
Заборы ветвей промежуток
Раскат самолета покой








         НЕ МЫ

До свидания – и
Приготовься молчать
Под дождем фонари
В темноте различать
Мы выходим на свет
Из лучей темноты
Но тебя со мной нет
Значит это не ты
Но меня с тобой нет
Может это не я
Часто дождь редко свет
Утонула земля
Почему мы не вместе
Опять развелись
В развемыслимом месте
При-сни-мы-де-лись
Не видал такой тьмы
Небо выколи глаз
Это были не мы
Значит не было нас







                МИГ

Прибереги для нас место в пшенице,
Свей нам гнездо под кустами смородины.
Я буду ждать, а поля будут длиться,
Щуриться, сплюнув, проситься на Родину.
Опубликуй свои письма к Есенину,
Пошеруди угли немощи палкой -
И провожай пароходы весенние
Над всероссийской саларьевской свалкой.
Призрачно все, за него и державою
В космос рискнуть облаками расхочется.
Пристальный полдень над речкою ржавою,
Я с пулеметом, а ты – переводчица.
Льется весна, вдалеке тает берег,
Это не НАТО, у них нет названия.
Есть только Это и То – береги его!
Волос и воздух, и голоса вдали – береги его!
Уголь, вино, и вина, и свет – береги его!
Только одни обещания…






               БАСНЯ ПРО ПТИЦ

Со временем ты превратился в скворца,
А я не оставил дворца.
Но главные песни мы пели с листа –
Ну, скажем, ум-ца, ум-ца-ца.

Со временем плохо, и времени нет,
Нам некогда песни плясать.
Но если настроился выбраться в свет,
Придется и мир повидать.

И скоро на многое станет Клювать,
Привыкнешь и яйца нести.
Но если ты твердо решил птицей стать,
Уверен, должно повезти!

Порой – даже друга увидишь в саду,
И если снегирь улетел,
То, может, написано так на роду -
Ты сам превратиться хотел.




               ПРОГУЛЬЩИКИ

Кто вам сказал, что к этому кресту
Разрешено прикладываться людям?
Прокладывая курс сквозь красоту,
Мы думали, что мы себя забудем.
А оказалось – движемся к мосту,
(Кто вам сказал, что мы простые люди?)
Сесть, свесив ноги, на пожарный стул,
С бессмертием в сомнительном сосуде.
Мы с Моцартом вцепились в времена,
Отождествились с самовзрывом сосен,
Карябали на шпалах имена,
И гений был особенно несносен.
Всё: школы спят на боевом посту,
И на откосах разложилась осень.
А я пристал к товарному хвосту:
Ты не в себе, но мы тебя не бросим.






                ****

Мне б так хотелось, чтобы ты была
Освещена, как краска на заборе,
Единственным лучом,
                и вечера игла
Тебя не тронула, впадающую в море,
Как капля на щеке у корабля,
В закате, над покоем акваторий.
Он все-таки пошел, и вся земля –
Лишь взмах платка на рыжем косогоре.
Мне так хотелось, чтобы ты была
В вечернем янтаре, на остановке,
А вероятность жизни так мала,
Что требует специальной подготовки,
Но мне б хотелось, чтобы ты была…               





                ПЕРЕГОВОРЫ


Век свободы не видеть,
все так же – не видно ни зги.
И резиновый лебедь плывет, простирая мозги.
Мы оставили слезы земле, положились на волю,
И, покорны щемящему звуку, выходим на поле.
Рассекает резиновый лебедь по волнам пшеницы,
На опушке – Подземный Олень поднимает ресницы,
Выплывает из леса, готовый на переговоры,
И на волнах земли корневищами их разговоры.
Чичера по озимым, тарковский дохнул на поля.
Обязательно – осень, героев рождает земля.
В поле действия нет, и бездействия, видимо, нет.
И суглинок течет, и орел поднимает привет.






                ПОЕЗД


                1.

Как бы там тебе не казалось,
Скажи на милость:
                (а разве нет?) –
Что столько прособиралось –
Сколько уже приснилось,
Приснилось. И, затертые по перронам,
Прощальные обещания-облака
В перекрестке июля не громом
Рассыплются никогда,
                никогда и никак.
Да и незачем, правда ведь? Просто
Выжженные литераторы полураспада
Все уже про нас с тобою…
Но так было надо.
Вот, и из поезда, что осталось
В подземной степи уцепиться,
                поймать да бросить,
(Да и адгезия!) многое стеклышком
                безвозвратно –
Впрочем, затем и осень,
                не бойся, осень.
Вот и стихи написаны,
                и фотографии сняты,
Как знаки отличия. Антисоветский атом,
(Смяты и увеличены),
                не будем об этом…
Мой единственный, он несется,
            мы в нем, летит пояс мира.
Полюс недоумения, Амаяк и Земфира.
Хм, стрела на юг, в Симферополь Сепфора.
Совет да Любовь, сорок четыре года,
Ветераны любви. Том и Мария Сойер.
Смотрите, на черном и синем поле -
Флагман Новороссийского Неба -
Любовь Сергеевна Соколова.



                2.


Мне уже не нужны
             даже твои березы.
Когда мы расстанемся – помнишь,
              как было темно –
Сожалением развороченный воздух.
Это в городе ураган, деревья летят в машины,
Всегда обязательно летом, на взлете,
                некстати.
В мундире Некрасов,
        В музее Скелетов,
               В туалете Морозов.
В зеркале партии
Лучшая бабочка гладью вышита
                на прорезиненном платье.
Кто – неважно,
                когда – все равно.
Над Широкой Кубанью
                Зевает Золото Партии.
Освящая время полынью,
                развевая иссопом даль.
Неразрезанные стаффажи истории
                на задней парте, ты прав.
В Москве все по-прежнему,
Орлик – колхозный конь.
Модные десять слов
Из-под крана вечером.
Жизни как не бывало,
                Держи весло.
А ничего и не было,
 К вечеру холодало.


                20.7.2008.


 




        Особая техника – дорога дрожит,
На высоких полях железо лежит.
Исподволь возносящаяся окрестность,
Августа в клевере - неизвестность.

И я завещаю пластинку в лесу,
Дощечку и речку с землей на носу.
Досаду и листья, собаку и речь,
Как способ погибнуть,
                и метод сберечь.

                2004.       
               







ЛЕГКИЕ

Звуки подушки в тишине
Упругое белье
На потолке и по стене
Врываются в жилье

Мамиными глазами ночь
Дыхание минут
Раз – фары развернулись, прочь
Домой к себе бегут

Детские ветки – там роса
Из темной полосы
Вид застилают волоса
Какие-то волосы

Нет, ничего не произойдет
А может, все пройдет
Огромный сон, черный компот
Сама тебя найдет








На том берегу играли зорю, потом перестали.
Вот, высыпалось из карманов на Рю Дарю,
времен Цинандали.
Прототипы и практиканты - а вечером факты.
Все же, вот, выучился на ренегата, а как ты?
- Ну что ж, я начал с перкуссии, анализаторы погорели еще в начале.
Не очень-то и хотелось - ведь со мной были принцессы Цицка, Лыхны и Гурджаани.
И мы шли по кругу, но песню допели в трубу.
До сих пор кажется - одушевленные спали долы,
Четкий шаг наш видали в гробу.

То, что было расценено как комар,
приблизившись, показало себя самолетом - какой кошмар!
Потом исчезло вместе со звуком в своей ночи.
Кристальной, морозной настала весна, дорогие мои грачи, молодые врачи,
Настала ночь, ничего не поздно, наступила ночь.