Машенька

(Сказка для взрослых детей)


Над высокими горами, елисейскими полями,
Гром отчаянно гремит, вся земля кругом дрожит.
И в дали из ниоткуда, будто вылитое чудо…
Появляется она, злая старая карга.
Всю Европу обыскала, всех людей собой достала,
Ищет, всё найти не может, тех, кто ей в судьбе поможет…
Пролетая над домами и цветущими садами,
Вдруг увидела она, притаилась у крыльца,
Красно – Девица младая, белокурая, смешная,
Вся покрыта серебром, а глаза горят огнем.
Захотелось ей что мочи, научить её всей порчи,
Всеми чарами лихими, да делами удалыми.
Так задумала она, чтоб не путать дни, года…
Назову её – Среда, будит ведьмочкой она
Только как её завлечь? Как к недоброму привлечь?
Вот задача! Вот дела! Голова кругом пошла.
Стала думать, сомневаться: Как себе самой признаться?
В том, что сложно сделать зла, когда нравятся глаза.
Подошла, взяла за руку, и шепнула: « всё за муку,
Я отдам тебе сполна, только выслушай меня,
Где леса и где дубравы, где цари не знают славы,
Где царит один лишь бес, не спускавшийся с небес…
Где печаль не знает горя, где красуется лишь море,
Где рождается заря. Там живу я день от дня,
Волны бьются в нежный берег, а у волн живёт холерик,
Своей страстью всех он будит, ждет, когда сам чёрт прибудет.
Нагадала ему я, жди спасения три дня,
Так он ждет уже три года, его мучает погода,
Ветер с моря это веет, а он глупый всему верит.
А ужасный Меланхолик, встав обиженно на столик,
Говорит: «пусть упаду, всем назло опять взлечу!» 
Сам себе всё яму роет, вечно плачет, вечно ноет:
Всё кричит – «печально мне, грустно мне и больно мне»      
На цепи весь день сидит, и о правде говорит…
Гномы, феи, амазонки, всем известные девчонки,
Эльфы, бурые медведи, все они мои соседи.
Отвезу тебя туда, ты станешь дочкой для меня.
Но как, же так? Сказала Маша: Я дочка ведь совсем не ваша.
Если останусь, как живу, я больше пользы принесу,
И может, многое узнаю, ведь я совсем не понимаю:
Как день сменяется за ночью? Может ли мама быть мне дочью?
Зимою снег, зачем холодный, а серый волк всегда голодный?
Зачем невидны звезды днём? Зачем огонь зовут огнём?
Зачем часы идут вперед, а наша жизнь наоборот?
Что сделать можно из шара, и почему горят дрова?
Зачем пугают домовым, зачем везёт всегда – другим?
Как только что-то натворят, то сразу ты и виноват?
Мне интересно это знать! Я не могу никак понять…
Работает ли где-то дед мороз? Кто лучше жил завхоз или колхоз?
Какой попутный ветер кораблю, когда его не ждут на том краю?
Зачем детишек кушать заставляют, когда с диеты сами не слезают?
И где зимует летом дед мороз? Как пар вперед толкает паровоз?
Что делать мне? Как это всё понять? Есть ли возможность всё это узнать?

Призадумалась старуха, почесала мочку уха
Что ответить? Что сказать? Не смогла ничто соврать.
Делать нечего вздохнула, щёки лишь слегка надула,
Хлопнув старая карга, улетела навсегда.
Поздней ночью у костра, к ней зашла её сестра.
Что печалишься сестрица? Говорит ей: что не спится?
А сестра её была, настоящая – Яга.
Я искала ученицу, очень умную девицу
Отвечала её карга: только силу не нашла.
Утащить её с собою, напоить лесной травою,
Нарядить принарядить и собою удивить.
Столько задала вопросов, разно-каверзных опросов,
Ни один ответ не зная, я стояла как немая.
И теперь как не своя, я жалею говоря.
Не кручинься дорогая, я сестра твоя родная,
Разве я не помогу, разве я не подскажу?
Есть в навете клятва злая, но до одури – простая.
Тихо будь – запоминай, а запомнишь – повторяй:
«Где бы я ни пропадала, что бы я не загадала,
Пусть исполнится в тот час, мной задуманный приказ!
Что бы ни было – всё было, что тонуло – уплыло,
Говори – ни говори, всё вернётся рас, два, три»
Закружится, понесется, от людей и отвернется,
Станнит, верно, чтить себя, говоря – «Всё для меня!».
Да вот ещё тебе и книжка, в ней скрывается интрижка,
Все ответы в ней на всё, лишь название смешно:
«Всё могу на свете знать» - стоит только прочитать,
Всё на свете станет ясно, только знание – опасно, 
Прочитав её ребенок, непоседлив как котенок,
Станнит мудрый из людей, средь опаснейших идей.
Обмануть его нельзя, это горе донельзя.
Улыбнулась ей карга – это горе не беда!
Оболью её водою, окачу всю с головою,
Будит блеск её в расе, как у всех нас в серебре!
А красивые сережки, на неведомой дорожке,
Её сделают скорей, всех послушней и милей.
Стоит только встать достать, и спокойно можно спать.

Рано утром, только встала, дом ещё не убирала,
Тут как тут спешит пойти, в дом хозяйку привести.
Здравствуй! – только повстречала, тихо молвила - Устала,
Столько дней покоя нет, как устроен белый свет…
Утром надо просыпаться, ночью надо засыпать,
Было б лучше, если б было, либо спать, либо не спать.
Трудно утром просыпаться, ночью сложно засыпать,
До сих тор ответа нет, ночь нужнее или свет?
Есть и книга у меня, про далёкие края,
Там всё сказано о всем, днём нашла её с огнём,
Только как не горевать, не умею я читать,
Помоги, прочти мне вслух, разум мой совсем затух,
Только книжку я возьму, что читаю не пойму,
Мысли вдаль меня уносят, словно голову мне сносят,
Лишь картинки я люблю, остальное не люблю.
Хорошо – сказала, Маша: я прочту, коль воля ваша,
Только стыдно в наши дни, не уметь читать стихи,
Или сказки и загадки, это жизни всей разгадки,
Кто научится читать, тот сумеет разгадать.
Вот и славно, в самом деле – говорит Карга: В неделе
Есть семь пятниц, у меня: – колокольчиком звеня –
А среды как будто нет, ни на завтрак, ни в обед.
Колокольчик был бесценным, сделан мастером волшебным,
Кто заслышал его звон, забывал в тот миг, кто он.
Рас сама была глухая, только Машенька чихая
Позабыла кто она, как с историей слона,
О какой совсем недавно, удивленно так нежданно,
В цирке видела она... толи правда, толи зря…
Слон забыл, что он был слон, когда мышь увидел он,
Стал бежать вокруг по кругу, за собой таща подругу
А ходил, гордясь ареной, словно пользуясь вселенной.
Маша, вспомнив этот случай, сон как будто невезучий…
И задумалась тогда, в самом деле, кто она?
Толи ведьма, толи ангел, толи девочка архангел…
А карга, смотрела строго. В-взгляде правды слишком много,
И  чтоб ссоры избежать, стала снова продолжать: –      
Что мне делать я не знаю, стань средой мне – умоляю,
А то я совсем стара, каждый день мне не среда!
Ну а я тебя наукам, всем земным седым порукам,
Так и быть уж научу, всё на свете покажу…
Кто же я? Спросила Маша, я как выпитая чаша…
Неужели не Среда? Или все-таки Среда?
Странно помну всё сполна, но забыла: кто, же я?
Тут карга достала сумку, затаив свою задумку,
И сказала: не беда, ну кА глянь скорей сюда,
Знаю, как тебе помочь, скоро близится уж ночь,
Если сможешь до заката, тишиной лесов объята,
Прошептать заветный слог, отрывая лепесток,
Нарядившись в теплый плед, говоря  себе вослед:
«Пусть цветок не знает бед, а звезда рождает свет,
Ночь пусть сделается днём, трость слепцу поводырём,
Станнит пусть родник родным, а вода огнём святым,
До того как грянет гром, пусть раскроется ковром
Вся земля, дождём намокнет, а вокруг всё приумолкнет,
И исполнится желанье, что забыто в наказанье,
Всё пусть вспомнится в тот миг, как заслышится мой крик,
Звонким эхом разольется, по долам и понесется,
Роза алая созреет, семена свои посеет,
Как цветок в цветке цветущий, лепестком моим живущий,
Лишь зажмурю я глаза, станет все пусть на места!
Я же вспомню, кем была, цвет царей цветком цвела».
Так должна произнести,  чтобы радость обрести.
И сказав это едва, серьги вынула Карга,
Серги тоже непростые, в них застежки удалые,
Кто носил их в тот же час, видел сказку парой глаз.
Как примерила - зеркально, отразилось все реально,
И увидела тогда, выше неба города,
Над большой горой светлицу, а над ней себя – царицу,
Вдоль домов на ставках белых, свод военных самых смелых!
В них придворных замечая, красоты такой не зная…
И дивясь самой себе, славя  принца на коне…
Вдаль пустилась восвояси, и что видит? Вновь напасти;
Львы, тигрицы, змеи… злостно, охраняли её грозно,
Никому, не дав в обиду, строго-настрого шли с виду…
Как в волшебной сказке звери, распахнув пред нею двери,
Превратились все в людей, из всех виданных зверей.
Стали в кучу собираться, и решать и дознаваться,
Кто из них кого сильней, кто отважней и мудрей.
Я! Нет – я! Нет – я и точка! Не найти нигде листочка,
Ни травинки, ни цветов, все обглодано до дров.
И теперь они решают кто из них важнее в стае,
Я! Нет – я! Нет – я! Нет – я! Как, выносит всё земля?
Я одно не понимаю, как чуть что, у всех дом с краю,
Или места больше нет, что бы всем встречать рассвет?
Так подумав неспроста, взгляд свой, бросив в небеса,
С криком молвила - обидно! Мне теперь людей невидно
Притворяются что спят, когда сами всех едят.
Разве это не обидно? Разве всё другим невидно?
Я, проснувшись, вижу сон, это правда или сон?
Видно черти постарались, тёмных дел своих набрались,
И теперь в стране чудес, не найти волшебный лес.
В том лесу, когда-то в чаще, гул грохочущий гремящее,
Раздавался день и ночь, повторяя звук точь-в-точь.
Одинокий по преданью, верный вестник расставанью,
Издавал в лесу тот крик, взбаламошенный старик.
Чтобы всем понятно стало, что пора уже! Настало!…
Что ненужно этих сор, что не стоит вести спор,
И нет повода ругаться, сомневаться в чём-то, драться…
Ветер за лесом морской, и кругом царит покой.
А теперь ни слышно в нём, их не ночью и не днём.
В тот четверг его забрали, и в темнице приковали,
Наказали лишь за то, что не знает – «ничего!»
Вот такой довольно странный, приговор ему печальный,
Предъявили за среду, в тот четверг и в том году.
Эту тайну рассказала, как смогла им показала,
Удивлённая немая, из сестёр восьмых седьмая.
Успокойся - ей кричали, мы за все уже страдали,
И теперь хотим, чтоб мир, и тот созданный кумир
По-другому нас ценил, по-другому и любил.
А то здорово привыкли, и никак уж не отвыкли,
Делать всё наоборот, затыкая многим рот! ...

И тогда о всём размыслив, хорошенько пере мыслив,
Про себя сказала Маша, заварилась вот же каша…
Надо ж было так попасть? Надо быстро удирать!
Не успела так подумать, как успела передумать,
Ещё тысячу вещей, нужно сделать и скорей.
Ну, во-первых – попрощаться, на беду, чтоб не нарваться…
Во-вторых –  сказать что всё, бесподобно как в кино…
В-третьих, что-то взять на память, экипаж какой-то нанять…
И невежливо к тому, уходить в спех налету.
Было б всё-таки обидно, возвращаться – очевидно,
Здесь так много есть чего, неизвестного всего:
Например, смешные звери, их проблемы и потери,
Замок тысячи чудес, в душу мне ещё залез,
Говорящие игрушки, зайцы, белки-хохотушки,
Люди-звери – наконец, и безадресный гонец…
Мало ли чего еще? Всё не скажешь всё равно!
Вот и стала сомневаться, уходить или остаться?
Дай останусь тут чуть-чуть, может, выйдет, что ни будь.
И подумав – так решила, если я когда спешила,
Получалось всё не так, то спешить неверный знак,
Пять минут ещё останусь, так и быть, потом расстанусь,
Чтоб не думали чего…, будет польза от всего.
И как только так решила, обо всём плохом забыла,
Соблазнилась красотой, всем неведомой живой…
Показались ей все звери, в миг важней любой потери,
Мир что в снах наоборот, за один лишь поворот
Стал действительно желанным, необычным и реальным…
А подумать от чего? От чего? – Да ничего!
Просто видно постаралась, в миг терпения набралась,
И слегка коснулась платья, тайным обручем объятья
Прошептала заклинанье, что сулила в наказанье,
Ей Карга произнести, чтобы силу обрести,
Как забытое преданье, очень древнее сказанье,
Подытожила в тот миг, вот и всё! – исчез старик…
И тогда её забвенный, перстень всех цветов волшебный,
Украшаясь - пожелтел, вдруг вспорхнул и улетел   
Обруч тут же загорелся, и на части разлетелся…
Как понятно был он весь, из предсказанных чудес
Это долго объяснять, рас, два, три, четыре, пять…
Так бывает – объяснишь, всё в одно соединишь,
Но понять никто не может, и никто тут не поможет.
Я на пальцах объясняю, что и сам не понимаю,
От чего?… и почему?… знать так много ни к чему…
Тот, кто очень – много знает, сам себя не понимает,
Хочет высказать себя, … но молчит! – Забыв слова.

Тут она и рассмеялась, так, что ели удержалась,
Ухватилась за кровать, чтоб со смеху не упасть.
Закатилась звонким смехом, наравне своим утехам,
Понеслось далеким эхом, смех за смехом – смех за смехом.
И как водится сказанье, позабытое преданье,
С древних пор что ведено, стало сном давным-давно.
Всё забылось, всё исчезло, всё плохое так небрежно,
Стало чем-то не таким, необычным… дорогим…
Кто не верит в предсказанье – сомневается в желанье!
Так давно заведено, верит – только лишь в одно…
В то, что сам поверить хочет, как бы сны свои пророчит,
Или то, что говорят, большинство людей… – смешат!

Вот бы мне такое счастье, понимать всех без участья,
Говорить одно при всех, ну а думать – только грех.
Тут не стоит улыбаться, и не стоит зазнаваться,
Это принятый запрет, и зовется этикет.
Но об этом нет и смысла, говорить иская смысла…
Знай, что я не говорил, пусть все знают я всё – скрыл!
Но вернемся к нашей сказке, кто соскучился по ласке,
Тот скорей меня поймёт, в жизни всё наоборот!
Жизнь, а что такое счастье? Не нуждаться в одной страсти?
Часто – часто всё менять, вещи, джинсы покупать?
А потом все думать – думать, есть ли что-то что придумать?
Видеть множество людей, но не видеть в них друзей…
Остается – улыбаться, может даже притворятся,
Или думать хорошо, … когда всё совсем не то?
Мы как дети ждем вниманья, и конечно – пониманья!
Наши слёзы – это море, что не выплаканы в горе,
Кто скажи, поймет тебя, понимая лишь себя?
Всё по как будто хорошо… все завидуют ещё…
Скрыть! Забыть! Своё несчастье… раз дано такое счастье…

Это думал меланхолик – каждый здесь всего лишь нолик…
Единица тоже ноль, если быть ей лишь одной,
Но приставишь к единице, только ноль, и превратится,
Это цифра в цифру – два, два столба единых – Я,
Приставляй так – сколько хочешь, цифру к цифре в слово сложишь,
И не нужно прибавлять, цифру в столбике терять…
Так намного легче, проще… пара с парой столбик, всё же,
Там шестнадцать цифр, хотя ноль выбрасывают зря,
И выходит их пятнадцать, слишком умные признаться…
Прибавляют единицу, получают десять их них
Заменив лишь, пять на ноль, чтобы счёт вести простой…
Переводят всё обратно, получают вновь шестнадцать…
Но на самом деле факт из семнадцати октав.
Как же сложно это все, ломят голову ещё…
Ведь никто не смог понять то, что всех они дурят.
Чтобы после разобрать – сочиняют всякий хлам,
Но никто не догадался… добавлять, а не слагать!
Цифру к цифре, столбик в столбик, букву к букве, фразу к слову…
Чтоб не мучатся считать, как слова с них составлять.
Рассуждал он это вслух всеми цифрами лишь в двух.

Странно как же странно всё – показалось Маше то,
Всё что видно в этом царстве, в этом странном государстве,
Всё как есть – наоборот, перевернут весь народ,
Кто красив и статен с виду, безобразен из нутрии,
В каждой фее там царица, в каждом звере короли.
А за зеркалом виднелись, негативные миры,
Буд-то все переоделись, люди, звери и цари.
Кто в какой ходил одежде, ну попробуй – разбери…
Это трудно, без нарядов, все как зёрнышки равны.

Только клятву прошептала, и гляди, пора настала,
Закружилась, понеслась, вдаль над бездной поднялась.
И несли её олени, не отбрасывая тени,
В ту страну, где виден свет, в красках всех цветов одет,
Так неслась она в упряжке, день и ночь сменились в сказке,
Не заметила она, как за днем взошла луна,
Много звезд и на планете, вспышки света в лунном свете,
Снег искрился на горах, а в низинах всё в цветах.
Разноцветные фиалки, одуванчики и маки,
Эдельвейсы и тюльпаны, снежный лютик и  герани…
Необычно видеть гладь, и тем более понять…
Как всё так соединилось? Что с природой приключилось?
И зима и лето вместе, в одно время в одном месте…
Будто всё покрыто сном… на снегу живым ковром…
Как красиво всё кругом… как живёт одно в другом?

И сама себе сказала: - как я раньше не мечтала?
Странно как я до сих пор, знать – не знала, сей простор?
Став в душе своей согласна, в раз возглавить это царство,
Став царицей неземной, над всемирною мечтой,
Где живут в огромном царстве, люди, звери, птицы в счастье
Где никто никем обижен, в своих чувствах не унижен,
Как хотелось бы, чтоб мир, был действительно как мир!
Чтобы всё её желанья, основались без старанья,
Так тогда она мечтала,… вдаль смотря, вздохнув – молчала,
Только взгляд её сиял, эти мысли выдавал.

Тут упряжка  закружилась и на землю опустилась,
Видит Маша снег кругом, а в дали огромный дом,
Перед ним забор высокий, столб и флюгер одинокий,
Больше, в общем – ничего, только лишь одно окно…
Чёрный кот в проём окошек, свесив хвост, гоняет мошек,
Он на солнышке лежит, всё мурлычет – паразит…

Маша, в дом спеша заходит. Страшно? Да! Но жуть, как сводит,
Интересно всё кругом, жаждет знать о всём таком…
Перед ней в глаза бросаясь, дверь упала открываясь,
Видит в доме никого, а добра полным полно.
Лишь порог переступила, тут же мигом отступила,
Перед ней возникли вдруг, три коробочки вокруг.
В первой было ожерелье, во второй кольцо и зелье,
В-третей платье и цветок, а над ним один листок,
Маше стало интересно, что же это если честно,
И дотронулась она, до того как рас листка.
Прочитав на нем «тетрадь» буквы стали исчезать.
Всё вокруг вдруг вертелось, оставаться расхотелось,
И еще, в какой-то миг, появился вдруг старик.
Маша тут же закричала, ведь она его не знала,
Поняла она, тогда, как опасно лезть в дома.
Но прошло одно мгновенье, все растаяло виденье,
И старик заговорил: я порядок сотворил,
Ну а ты своим нахальством, не владея моим царством,
Перестала сознавать, что нельзя читать тетрадь.
Лишь сказал и испарился, перед ней тот кот явился,
Вещи стали исчезать, а куда нельзя понять.
А за нею канул дом, чудеса! и что потом?
Где теперь искать разгадку, дверь как дверь, а нет – порядку
Только кот остался там, он ходил всё попятам,
Замер вдруг, прижался к полу, Маша вспомнила вдруг школу,
Там однажды жирный кот, лёг вот также на живот.
Вдруг очнувшись от волненья,  говорит: не жди прошенья,
Не подумай что шучу, все, что видишь не к лицу.
Разозлила ты нарочно, не хитри уж – знаю точно!
В первый раз вижу кота, говорящего ну да,
Это что-то необычно, повторяла, Маша – лично
Знала много я котов, но с них слов не расшибешь.
Маша тут же оробела, и от счастья остолбела,
Никогда ей и не снилось, то что, в общем приключилось,
Как не верить и понять, или верить - не понять…
Ничего не разобрать, нужно мысли все собрать,
Раньше я была царицей, после робко под темницей
Горевала день и ночь, а потом бежала прочь.
Дальше это превращенье, перелеты и виденье,
Превратились в странный дом, как на ясном небе гром.
А теперь я вижу кот, говорит мне впрочем – вот   
Если всё что приключилось, и в такое превратилось…
Можно мысленным назвать, то немыслимо понять.
Как найти отсюда выход, или снова иной вход,
Этот выход ведь не выход, если всё наоборот?
Лишь подумала об этом, может даже не всерьез,
Как размерено дуэтом, кот ей вслух уж произнес.
Где видала ты, чтоб выход был без действия хода?
Сделай ход, увидишь выход, только думай хорошо,
Это вовсе ведь не выход, если думаешь что вход.
Перед ней возникли шашки, полуметровой вышины,
Передвинув одну шашку, ей открылся вдруг тайник,
Лишь по лестнице спустилась, очутилась вдалеке,
Видит в комнате недавней, ковш большой на кочерге,
Всё расстелено коврами, полки в воздухе висят,
Сень украшена дарами, в кресле ножницы лежат.
Три колдуньи стали рядом, в темноте над дивным шаром,
В одночасье закружились, в юных дев преобразились,
Стали шабашь отмечать, и зачем-то поздравлять,
Молодая королева, молодая королева,
Ей кричали все кругом, поднимая над ковром,
Тут Карга, заметив это, раздобыла свечи где-то,
На колени опустилась, в тишине пред ней взмолилась:
«Белокурое дитя, полстолетья жду тебя,
Дай ростку воды напиться, из него взрастёт пшеница,
Колос хлебный – золотой, что накормит шар земной!»
Шар взлетел и растворился, край всех полок засветился,
И в одном таком краю, вдруг раскрылся вход в нору,
Из норы, в разброс, летая, вылетала ворон стая,
Села каждая на шест, и возрос огромный крест.
Трон возник посередине, Маша села в нем отныне,
Не заметила сама, как пришла к тому она,
В косы ей вязали ленты, просвещенные агенты,
Тени клали на ресницы, две смышленые девицы,
Пальцы в воду окунали и от грязи отмывали.
Дали ей бокал зелёный, в нем нектар заговоренный,
«Пей!» – одна произнесла, и ко рту ей поднесла,
Лишь глоток один отпила, её тело дрожь пронзила,
Ей так стало хорошо, что хотелось пить ещё.
И казалось, стоит только, оттолкнутся ей легонько,
Она сможет и взлететь, над землёю полететь.
И одно желанье это, зародилось тайно где-то,
Оттолкнулась, ввысь взлетая, как летит не понимая…
Потолок раскрылся небом, эльф взлетел за нею следом,
Её в путь сопровождая,  ярким светом озаряя,
Покружилась над столом, и взлетела в ввысь с метлом.

Только горы и равнины простилались перед ней.
Ночь. И звезды все светили, будто тысячи огней.
В хромых гаванях ликуя три десятка кораблей,
От морей до океана полны всяческих людей.
Иноземные товары, фрукты бисер, жемчуга,
Разновидные отвары, от любых недуг и зла.
Все торговцы были стары, предлагали ей товары,
Драгоценности земные, даже сладости любые…
И конфеты и шелка, за красивые глаза.
Рассмеялась громким смехом, переливом звонким эхом,
Маша спрятала глаза, и сказала не спеша:
Ничего от вас не надо, всё что надо и так есть.
И пошла вдоль тротуаров, вдоль тропинок и алей,
Собирать букет фиалок, для волшебных своих дел.
А потом на пересмешке пеньем птиц увлечена,
Не заметила, как полночь неожиданно пришла.
Надо быстро торопиться, засиделась у костра.
Эльф подал ей буреницу, пол волшебного листа,
И они умчались быстро, только тень была видна.

В небе темном вереницей, эльф за Машей та за птицей
Над землёю пролетали, в огоньки свечей играли,
Эльф то Машу догоняя, то от Маши отставая,
Так дорогу всю играли, пока к дому подлетали.
Было жутко интересно, где еще такое детство?
Только в сказке, только там, жаль не верят все словам.

Мимо города земного, мимо острова большого,
Там где слились ночь и день, раздавалась дребедень,
На лугу сидели рядом, три царицы с виноградом,
Говорит одна другой, свесив пальчики дугой:
Нас на свете очень мало, каждой царствовать предстало,
Кому царствовать не лень, тот и царствует весь день.
А другая отвечала: нет уж милая, не знала,
Что от царства можно так, уставать от передряг.
Ну а третья молчала, стиснув зубы – хохотала.
Ей как всем заведено было это всё равно.