Координатная

Мы – две синусоиды с разными знаками
                или коэффициентами –
не знаю, как будет правильно.
                Серыми лентами
мы расползаемся в разные стороны
по графику тротуара,
где точка отсчета – дрожащий в тумане
                вокзал,
               и только почтовые во’роны
         могут прокаркать в твоем кармане
мелодией мобильного телефона.
Взять и набрать побольше гудков
                и бросить их камнем
в твоем направлении,
проблему безволия вверив руке,
но ты – лишь разросшаяся в моем
                воображении
                точка,
а я – только строчка
                в твоем дневнике.
                Ночью
                я буду на крыше,
пробив потолок мыслью о том,
что звезды – гораздо ближе,
                чем кажутся
                из-под одеяла.
             И ты тоже дышишь –
                не выше,
                не в небе,
                но там, где-то рядом.
                Тебе б
                окунуться,
          но этого кажется мало:
                ужели теперь утонуть?
И кто кого должен спасти:
                ведь наши пути
             вновь пересекутся
только когда мне удастся заснуть.
И пусть это жутко,
но промежутки
между ночами
наполнены незабудками,
        а между днями –
                нами
       и прочими глюками,
такими же
         нереальными.
Ночью я буду на крыше,
матовыми глазами
разглядывая звезды
и разбивая траекторию графика.
         Можно грозно
             кричать «на фига!!»
и растревожить ночную тишь,
            но лучше сказать: «Мне вас мало,
звезды», - и мыслью пробить потолок-одеяло –
    тот, под которым ты спишь.
Глядя, как пересекаются,
устало, невинно посапывая,
горящим крестом ступни наших ног,
я думаю: если не ты и не я,
то что же тогда называется
          в такие мгновения «Бог»?
Нет, я знаю, что есть кроме нас
                с тобой очень многое,
                которое,
если собрать воедино,
                хватило бы
                на иконостас,
                а то и на несколько.
Да, в этом есть что-то резкое,
                и себяльстящее
                даже отчасти
(если напомнить о мнимой цене),
но Бог – это некое счастье,
                парящее в некоем мне.
Когда ты снимаешь одежду
с меня и себя (не как тела),
я знаю наверное:
                ты получишь
               не то, что хотела,
и тогда мой Бог –
              это надежда
на то, что ты передумаешь.
В самом деле: что может быть сра’мнее:
             мы без того, что мы сами
                придумали о себе
                под тысячью одеялами? –
 разве что кто-то покорный судьбе
                или слова бранные.
Пытаясь найти постоянной ходьбе
какое-нибудь оправдание,
ты делаешь вид, будто ты потерял
что-то необычайно
                важное –
хотя бы дорогу на тот же вокзал
и спрашиваешь каждого
                встречного,
но лишь для отвода глаз.
Луна парафиновой свечкою
выхватывает тебя на какой-то тропе.
                Так, на распятье
                Христос,
                а ты – на распутье,
озверелой рукою из пыльных волос
           вычесываешь рифму.
                И все же, в стопе
есть все, кроме той самой сути.
Теперь она кажется мифом.
Но коль смысл жизни и творчества в ней –
плод порочного самомненья
          смотрящих на огнь в сосуде людей,
должный обратиться в труху
оттого, что ты, мня себя гением,
не изловчился поймать блоху
                мысли, движения,
                голоса, -
зачем ты растишь свои волосы! –
Не для того ли, чтоб выйти из ряда
                с наградою
в виде клейма
и таинственным шепотом
  сказать прокаженному:
«Знаешь, несчастный, ведь я угадал
               и знаю самое главное!»
- Кроме того, что мы с тобой
одним железом крапленые, -
                будет ответ.
       «Да, но ежели нет
     того, что нас заставляет идти
до боли знакомой тропой,
                похожей на карусель
                и являющей мир наш
(и кажется, если еще раз пройти,
по сетке кружащих координат
расплещется рвотный кисель),
                так что ж? –
                значит, нельзя и найти
того, кто в руки взял карандаш
и выдумал этот чертеж.
А мы – наших рук творения,
и сами себе выбираем пути!»
И новою фразой тебя по лицу,
              будто по темени обухом:
            «Так значит, если не боги,
   то наши воображения
          придумали эту матрицу,
               которой нет, к тому же,
                самой?
Так, - коли нет дела, то нет и творца, -
язык затяни вокруг шеи потуже
        и прыгни на крышу с крыльца:
нас нет, и теперь
        все равно, куда падать.»
...................................
Ночью
               я скрипну чердачною
                дверью
и молча
к тебе обращусь: «Как удачно,
что ты уже здесь. Благодать!»