Из цикла Божественная трагедия

Версия №… (Начало)

Земля была наивна и мила тогда, давно, в ажурной пене вечности.
И в колыбели космоса спала, без сновидений, в зыбкой бесконечности.
Всерьёз не принимало Бытиё с других галактик странницу приезжую.
С сомненьем звёзды встретили её, такую аппетитную и свежую.

Но вот из бездн далёких чёрных дыр явился ОН, нахально и непрошено.
Взорвал пространство, как Голландский сыр, и поманил: «Иди ко мне хорошая».
Она ж - дитя, не мать и не жена, поддавшись, зову грозного властителя,
К Нему прильнула, нежности полна, свежа и планетарно обольстительна.

И вспышка плазмы меткою была той части неба. Вздрогнули галактики.
И от Него планета понесла. Ну, что ж, бывает, щупали на практике.
Прошло всего-то несколько колод в той пустоте, без массы и без времени,
Настали сроки, шевельнулся плод, пришла пора избавиться от бремени.

И ОН послал в преддверье перемен ближайшего и верного соратника,
А сам в трудах ушёл в иной домен, свалив мечту на жжёного прагматика.
И тот Второй, но Первый Акушер, помог Земле родить начало Разума,   
И вырвал с мясом из её пещер кровавый ком той глины протоплазменной.

А дальше знаем все, как из неё лепили день и ночь (ругаясь матами)
двуногое разумное зверьё те самые пернатые анатомы.
И наваяли, (враны лет долой) мы расплодились золотушной россыпью,
Пустили дар родителя золой, и твердь mam;n дрожит под нашей поступью.

Не выросли опорой для Отца, отрадой не явились доброй Матери,
Без разума, без смысла, без лица - всё было, но со временем утратили.
А наша ветвь похоже отцвела, и сперма есть, но нет живого семени,
Выходит зря Она Ему дала тогда, давно в первичной пене времени.

Версия №…(Середина)

Потом слепые долгие века то динозавры, то циклопы грозные
Трясли родную сушу, как врага, вдыхая испарения серозные.
А из пещеры, грязен и не брит, ехидно зрел за ихним вырождением
Тот самый первый в мире троглодит, тупой как пень, но с собственным суждением.

И скво его варила на костре солянку из пещерного тушканчика.
Пещерный шпиц ярился в конуре, ручной жираф свернувшись спал калачиком.
Курили злой неандертальский план, орали песни с мухоморов пьяные,
А время - безрассудный злой тиран, плело свои тенёта окаянные.

Потом какой-то кроманьонский жлоб, деля с женой пещерные условия,
Взяв палку закатал ей прямо в лоб, лишив подругу метров и здоровия.
Так появился первый инструмент, предтеча скалки, способ осуждения,
Его тогда забрал пещерный мент, а мир шагнул стезёй грехопадения.

А дальше - больше, словно продавив собою плевы девственной заклятие,
Всех обуЯл вдруг творческий порыв, свихнулась вся земная пиз…братия.
Изобретали луки и очки, творили паровозы Стеффенсоново,
Голландские улётные торчки придумали «табак» отпада конного.

Потом затихло всё на краткий миг, свет обалдел перед новейшей вводною.
Советский миротворец выдал бзик, явив народам бомбу водородную.
Кому-то угодил? Да никому! И вслед за ним такие же «праксители»
Помчались культивировать чуму и триппер головного наполнителя.

Конечно, и культура расцвела, явив Боккаччо, Ренуара, Бродского,
Япония болящим донесла глобальный фолиант разврата плотского.
Всё расцвело: болезни и сады, воспето яро, не чета былинникам.
И мир притих в преддверии пи…ды, которая грядет, коль верить циникам.

Версия №…(Финал)

Мы всё посмели Папе вопреки,  сбежав из потных дланей психиатра.
И бороздят земные «челноки» рукой гайдаев гладь большого театра.
Мы покорили нынче всё и вся, превозмогли, засеяли, посмели,
И громогласно кличи голося, изрядно и до срока постарели.

Живём наклонной плоскостью скользя, уже не ходоки и не герои,
Молитву Интернету вознеся, явив себя глобальным геморроем.
Бредём в финал гонимые нуждой, больным и одиноким скорбным стадом,
Наш путь отмечен чёрной лебедой. Всё так. Закономерная награда.

Тот дар Земли и Неба был убит стяжательством и плюшкинским вещизмом,
И солнце забирается в зенит последней в жизни безвозмездной клизмой.
Коллайдеры - соломинка во рту слона, в дерьме увязшего по хобот,
Вот так хоронят радость и мечту, сливаясь под вселенной злобный гогот.

А дальше небо вспышка разорвёт, сметая всё урановым цунами,
И на-гора сверхновая взойдёт, всё повторится, но уже не с нами.
Такой конец, такой самообман, я не желаю никому на свете,
Задумайся Творец и Хулиган! Задумайся, а то за всё ответишь!


Десятый
Тема подсказана выдающимся русским писателем, Ю.Никитиным.

Тогда давно, в начале истины,
Господь-отец пустился в хлопоты.
И в созидании убийственном,
Он с протоплазмой ставил опыты.
Созвал к себе тех ближних, с перьями,
Десяток. Больше и не надобно.
И надсмехаясь над потерями,
Ком глины сотворил из атома.

Всё объяснил самостоятельно,
И запустил конвейер ангельский.
Глядит, работают старательно,
И воплощают зае…ательски.
Разбились на бригады малые,
И занялись ваяньем-лепкою.
Вот трое потные усталые,
Клепают туловище крепкое.

Там двое облика бесполого,
Строгают руки загребущие.
Другая пара лепит головы.
А третья ноги в пляс идущие.
Творят, наказ, впитав печёнками,
И лишь один бездельем мается,
Катая потными ручонками,
Тот фрукт, чем люди размножаются.

Понятно, что пока там тужилось,
Ваянье, - творчество не спешное.
Срамных сарделек обнаружилось,
На две бригады ВэДэВэшные.
Монтаж, - готовы слух и зрение,
Уже подключено питание.
И девять тел «венца творения»
Хоть щас готовы к созиданию.

Устали ангелы, но радостны,
Готовят пышное застолие.
Пи-ец! А тех сарделек пакостных,
Уже штук сто, а может более.
А небеса глядят огромные,
Что делать? Изругались матово. 
Собрали те сосиски стрёмные,
И за…издячили десятого.
***
Прошли века и войн пожарища,
Земля распухла от горбатого.
Теперь вы знаете товарищи,
Как кличут каждого Десятого.