10 Письмо Татьяны от лица крестьянки. Фраг. ром

...План, разработанный келейно,
Как видно, затрещал по швам.
               *          *          *
Теперь, читатели, и вам
Подумать предстоит об этом:
Как Таню оживить советом…
Онегин и зимой, и летом
Привыкший видеть сплошь бедлам,
Забыл, что есть на свете этом
Пути к порядочным столам.
Как говорится, за обедом
Свиньёй  из поговорки смог
Найти он место и для  ног,
Пренебрегая этикетом.
Ужель  гусАром  был отпетым?!
Но он скорей понятен нам
Как  донжуАн,  а не болван.

У нежных дев, что добровольно
Свели знакомство с ним, хлыщом,
Доселе нЕ  было  ещё
Знакомств проблемных и фривольных.
Как и для гостя из трущоб,
В их доме не  было  ещё
Ни для льстецов (хоть им привольно
Повсюду), ни для старика
С намерениями жениха,
Ни для прямого  дуракА, мест.
И по всему не будет впредь…

А где наш Ленский? Он покамест,
Считая, что друг пойман в сеть
Почти комичного обмана
(Вот водевиль для донжуана!)
Как жертва, но ни как игрок,
Аж до развилки их дорог
Над ним шутил, как только мог,
Однако мысленно, поскольку
Интрига  развивАлась  только,
А комментировать план вслух
Мог лишь несдержанный лопух…

Я подытожу в промежутке
Между событиями глав:
Влюбилась Таня не на шутку
И несмотря на гордый нрав
Едва ль смогла б из жизни выпрячь
Мустангов чувств своих стремглав.
Ну как, Онегина изгнав
Из сердца иль из  головЫ прочь,
При этом оставаясь жить,
Никчемной жизнью дорожить!?

Бесчестного  в игре любовной
Осудим или нет за фол?
Любовь Онегина условна:
Опять привычно он завёл
Её, как вечную шарманку,
Чем Таню в  заблуждЕнье  ввёл.
Есть флирт, а в нём есть произвол…

Не так ли, клюнув на обманку,
Наивно прыгает во след,
На шевелящийся предмет,
Заинтригованный котёнок,
А веселящийся ребёнок
Дразнил не  мышкою  в руке –
Комком бумажным на шнурке…
Да, по своей не  выйти  воле
Татьяне из душевной боли,
Что становилась всё сильней.
Сочувствуя сестрице, Оля
Все уши прожужжала ей:
«Такого мы не  знали  горя!
А знали б – выгнали б взашей!
Ужасно жаль, что  жулик  Женька!
Ведь  горничной…  всерьёз аж  ей,
Записку пишет он, злодей»!..
Всё ж,  поразмыслив  хорошенько,
Татьяна в первую же ночь
Решила гордость превозмочь,
Чтоб не поддаться всё ж отказу
От Женьки и интрижек сразу,
Чтоб довести его точь-в-точь,
Как  Он  её, уж непременно
До ревности, до жаркой сцены.
А после мести, несомненно,
Её обида схлынет прочь.
Татьяне жалкой быть невмочь.
К чему страдать, кляня измену
И принижая откровенно
Пред интригующей сестрой
Любовный собственный настрой?

Не лучше ли развить интрижку
И снисходительно, как мать,
Жуира ей воспринимать,
Как нашалившего плутишку?
Татьяна, надо понимать,
В груди имела не ледышку,
Свою гордыню враз поправ…

Ещё не зная Танин нрав,
Ещё ни сколь не приравняв
Лженастю к личному трофею,
Жуир был  предвкушеньем  жив…
Увеселителю Морфею
Свой крепкий сон препоручив,
Не ведал наш Евгений явно,
Что сна лишённая Татьяна
О госте думала в ночи,
Его  душИ  перебирая
Ряд  свОйств  от края и до края,
И аду свойственных и раю.

Слёз лить не  стОит.  Вот уж  бой
Дать молодцу – так дать реальный!
Татьяна, русская душой,
Уединясь при свечке в спальной
С проблемой сердца тривиальной,
Мечтая о  любвИ  большой
Да так и не ложась до третьих
Горластых сельских петухов,
Надумала вдруг на рассвете,
Склонясь над стопкою листков,
Черкнуть Ему хоть сотню слов…
Когда влюблённая дворянка
Перебесилась спозаранку,
Сосредоточась на одном
Абсурдном  зАмысле  блажном:
От имени простой крестьянки
Признаться письменно в любви
Как есть столичному повесе,
Что при своей банальной спеси
Ещё и ох как родовит –
Что  крОется  за блажью оной,
Как не рассеянность влюблённой?

Я, забегая чуть вперёд,
Скажу, что Таня предстаёт
В посланье к цапле от лягушки
Обычной девственницей с узким
Девичьим взглядом на любовь.

Дойдя в рассеянности вновь
До Геркулесовых столпов,
Письмо привычно  по-французски
Татьяна принялась строчить.
Абсурд отнюдь не нарочит,
Коль угостит своим вареньем
Ночь из бессонницы с волненьем.

Но можно ль перепоручить
Кому посланье с откровеньем?!
Рождённые с французским рвеньем,
Бежали строчки, как ручьи,
Не прочь попутно слиться в повесть…

Евгений б ахнул, встретив помесь
Дворовой девки (с языком
Крестьянщины) со знатоком
Словесности (Франсе  притом),
Однако девушка, опомнясь,
СамА  прозрела над листком.
Сознанья Страж одним глазком
Взглянул: что ж  это?  – прямиком
Весь  плАн  Рассеянность угробит!

Читатель! Ваш любовный опыт,
Конечно,  бОльше  моего?
Соревноваться не  впервОй
Вскачь от черты половозрелой?
Не знаю, нежный  голубь Вы
Или  орЁл,  в полёте смелый…

Когда подпиткой в нас  любви
До уровня обожествленья
Загружен сам венец творенья
Природы  Мозг,  фантазий полн,
То страсть  сильнЕе  расстоянья.
С ней не разлучен женский пол,
Но вот любовные посланья,
То бишь сердечные признанья,
От дев любимым не в чести:
Жестокий мир рад  извести
Девиц, нарушивших обычай
В обход общественных приличий.

Но единицам (ложь – их мать),
Любовь замыслившим урвать
Под масками чужих обличий
(Как Таня), можно  наплевать
На соблюдение приличий.

До  наших дней  дошёл обычай
Лицо под  маскою  скрывать…

Спала всю ночь, не знала мать,
Что не ложилась  дочь  в кровать.
Но мать спокойна: тёлка – в стаде.
Как двух  баюкать,  взрослых, кстати?!
Всех чад не приголубишь же…

На переходном рубеже
Двух языковых разных стадий
Татьяна, в неком плагиате
Вновь «став» служанкой в госпоже,
Всё ж перешла, обмана ради,
На русскую родную речь,
Писание направив течь
Уж не французскими ручьями,
А величавою рекой,
Немного всё ж озорничая.

Вот текст, где каждою строкой
Лженастя, действуя по плану,
Невольно  выдала  Татьяну
(Пусть даже левою рукой
Был почерк выведен иной):

«Пишу украдкой за амбаром.
Прошла записку Вашу, барин.
Зачем идёте на рожон,
Узреть желая голышом
Меня в одной из тихих спален,
Чтоб рисовать во весь мой рост
С меня  портрет?  Вы редкий гость
У нас в усадьбе. Для натуры,
Пусть даже Вы и не прохвост,
ИнОй  где поищите дуры.
Во мне достаточно культуры,
Чтоб Вас  худОжником  признать,
Однако не взыщите, знать,
Я недостаточно развязна,
Чтоб  нагишОм  Вас принимать.
Теряюсь, как ответить связно,
Вся в страхе от затеи грязной
Возможной с Вашей стороны.
Вдруг руки столь у вас длинны,
Что пол коснётся неизбежно
Моей трепещущей спины,
После чего меня поспешно
Накроете собою Вы.
В чём-чём не без греха, увы,
Но в этом деле я безгрешна
И вездесущих Божьих глаз
Я  пУще Вас бы стереглась.
В любви грех сладок, но, конечно,
Не столь приятен  Ад  кромешный –
Куда как  страшная  цена!
Мне люди льстят уж, мол, сильна
Я  красотой  своей девичьей.
Однако, скромность – мой обычай.
Не ровня мне по  крови  Вы.
Но Вы, глазами проявив
Ко мне любовь до срока нежно,
Дух всколыхнули мой, конечно,
До основанья и к утру
Совсем мне стали по нутру,
Нужнее, чем дрова костру,
Необходимы и желанны
Сильнее, чем бальзам для раны.
От умиленья очи тру,
С надеждой в новый день смотрю,
Как есть согретая мечтою:
Увидеть Вас ещё хоть раз
И удержать на час у глаз,
Коль я для Вас чего-то стою
С моею  данностью  простою.
Коль интерес Ваш не угас,
То будьте нынче в нашем парке
В беседке у центральной арки,
Примерно в полдень или в час.
Заранее горю от счастья
Увидеть  внОвь  Вас. Ваша Настя».

Адреналином  в жилах мчась,
Страсть  чУдом  в ней не взорвалась!
Игра игрой, а ловелас
В глуши смоленского селенья
Сознанье Танино потряс!

В сознанье девушки не раз
С упорством въедливого тленья
Встревала мысль про отступленье
В покой вчерашний с полпути.

Она, стыдясь сердцебиенья
И видимого всем волненья
Роскошной девичьей груди,
Призвав дворового мальчишку,
Услужливого, даже слишком,
Ему вручила свой листок.
Едва лишь сделала намёк,
Едва взглянула, как на друга,
Её посыльный, шкет Петруха,
Скор, предприимчив, как гусар,
С большой охотой взялся сам
Свезти письмо единым духом,
Вскочив на лошадь без седла.
Татьяна Ларина была
Иль стала нервною натурой:
То становилась очень хмурой,
То быстро делалась светла,
В лице меняясь слишком часто,
В особенности в роли Насти.
              .       .       .