Поэт Теодор Гланц

                ПОЭТ ТЕОДОР ГЛАНЦ


Я познакомился с ним в конце 70-х годов. Его имя не было для меня пустым звуком. Ко времени нашего личного знакомства у меня скопилось изрядное количество "подпольных" стихов, циркулировавших тогда среди диссиденствующей молодёжи, на дух не переносившей "власть предержащих", настойчиво создававшей, в обход её полифемовскому ощупыванию произведений на предмет крамолы, свою литературу, своё поэтическое пространство. Среди других стихов "самиздата" попадались и его стихи.
Знакомство с ним было случайным. Впрочем, как верно заметил А.Блок, "нас всех подстерегает случай". В тот день мой брат пришёл из очередного интенсивного пробега по книжным магазинам с незнакомым мне парнем. "Это - Тео Гланц, - бросил он. - Тоже пишет стихи и, представляешь, у него сегодня день рождения, так что это дело надо отметить".
До того, как брат разлил по стаканам "чернила" алкоголиков ("чернилами" алкаши называли дешёвый портвейн), мы, на трезвую голову, стали читать друг другу стихи. Кончилось тем, что читал только он, а я, оглушённый его поразительной поэзией, всё больше играл в молчанку. Рыжий-прерыжий, он так легко ассоциировался со строчками его собственных стихов:

Я ударюсь грудью о ветер,
Я наполню улицей сердце,
Я в тоске в мясорубку всуну
Головы оранжевый фарш...

В его стихах меня поразила высокая, мощная образность, динамизм строк, воистину бодлеровский сарказм при сохранении чёткого собственного поэтического лица и это  абсолютное неприятие, слегка перефразируя Мандельштама, "мира-волкодава".
Я решил напечатать его стихи на своей странице потому, что я считаю, что они заслуживают внимания всех тех, кто причастен к поэзии. 

Итак -


                ТЕОДОР ГЛАНЦ
                ___________________



                ПЬЯНЫЙ КОРАБЛЬ



Я пьяный в дым корабль Рембо Артюра,
На мне дрожат, как пятна от вина,
Сюжеты всех романов авантюрных,
Всех континентов красная луна.

Торпеды всех веков меня таранят,
И скалы стонут в штормовые дни:
- Стань на прикол! Ведь ты вконец изранен!
Ты заслужил покой, так отдохни!

Но не уйду я, не свершу измены.
По всем морям несётся мой напев,
Пускай вино всё выпито, и пену
Я пью, до переборок опьянев.

Пускай давно насквозь пробито днище
И стрелки лет несут меня к концу -
Ничьих сапог тугие голенища
Не проскрипят по моему лицу.

Один конец - у лайнеров холёных
И у бродяг, просоленных, как я:
Глядеть в глазницы рыб глубоководных,
Где плещет рек подводная струя.

Один конец от голода ль, от жира.
Так пусть, уйдя за видимый рубеж,
Над свалкой туш дородных пассажиров
Я пронесу бесцельный свой мятеж.

Я пьяный в дым корабль из оперетты,
Я дымный трагик с клоунской судьбой,
Мальчишки всех дорог, забытые поэты
Меня кружат по луже дождевой.

_____________



О, энгровская линия на чёрте!
Изгиб спины химерной в темноте.
Что нового в надтреснутой реторте,
Алхимик-ночь в настое на мечте
Заварит, разольёт по клеткам мозга
И вурдалачьим зубом присосясь,
Предложит нам сомнительную связь
С гарантией невольничьих подмостков.

Изгиб руки, дыхание волос,
В застенке стен сиянье сонной страсти,
Где ощущенье смятости слилось
С гарантиею мимолётной власти.
Но кто нам гарантирует исход
Отчаянной тоски по пробужденью,
Закушенный в зажатом крике рот,
Предутреннюю тошноту паденья?
Мы снова покупаем длинный путь,
На манекенах шляпы сели плоско,
И не продать, не сдать, не обмануть
Гарантию невольничьих подмостков.

________________


Свет сфинксу бил в лицо. И свиньи на перилах
В него вперяли розовые рыла
И невская вода, лаская когти лап,
Воронками лилась в гранитный череп.
И, мысль вперяя в даль, где горизонт был слаб,
Глаза искали синеву по черни.

Но чернь не растворялась в синеве,
А провисала злобой на перилах.
Она, как рваный шарф, запутавшись в листве,
Витала в воздухе и горизонт укрыла.
Она под сердце залегла свинцом,
И всем вдруг в изумленье стало сладко,
Что эта чернь с таким пустым лицом
Из лап у сфинкса вырвала загадку.

Всем стало вдруг так сладко понимать,
Что здесь вода, что под водою крабы,
Что отречения не нужно ждать,
Взирая в страхе на пустые лапы...

________________


Я уползу в картину, в полотно,
Укрыв зрачки в столетнем кракеллюре.
От мира, где игрушечные бури,
Я спрячусь в мир, где чисто и темно.

Как из шкатулки прыгнувшего чёрта,
Я завалю свой Остов битой дичью,
А головою - в вазу натюрморта
Иль, если захочу познать величье
Героики, - запрячусь в груды трупов.
И Азраил прострёт свои крыла
Над вышивкой сержантского тулупа
Кроваво-синих мяс Делакруа.

Повсюду плоть! Уйду во мрак лесов,
Мир отречений яростных покинув,
В волшебных рощах Рериха - Руссо
Плясать в кругу неистовых кикимор.

Я безответным буду на вопрос,
Который век пролить в меня захочет,
Когда указкой гид меня щекочет,
И пальчики дебила лезут в нос.

Где я - неистово искавший пут,
Где я - в шкатулку прячущийся шут,
Мечтающий в прозрачном одеяньи
Создать НЕ-Я из пестроты познанья.


_______________


                РОКОВЫЕ ЯЙЦА


Падая и припадая, и поднимаясь,
Полз он, ерундовый и нелепый,
Оборачиваясь и хватаясь
За кресты, ограды и за склепы,
Могиндовиды и изваянья,
Полумесяцы, дома и стены,
И осколок бледного сиянья
Говорил ему, что он бесценен.

Так он, извиваясь, как акула,
И распластываясь, как гадюка,
Доползал до места, где нет гула,
Где нет времени, где только скука.

Где никто не пишет гордо томы
О станках, людишках и напитках,
Где с движеньем только те знакомы,
Кто считал его страшнейшей пыткой.

Там они, где рая нет и ада,
Злого безвременья добровольцы,
Наслаждаются теплом, прохладой,
Как змея, свивающая кольца.

Их детёныши из чресел вИтых
Выползут умытые слезами -
Змеи из пород неядовитых,
Без зубов, с печальными глазами.

Как ужи, как полозы, как черви,
Расползутся, прячась от ботинок,
Недобиты кнутовищем, вервием,
Незаметные, как рой пылинок.

Без убийства, без пролитья крови,
Без тоски по ярким коридорам
Будут молоко доить коровье
И блестеть в своих нагретых норах.

Будут гнить, от всех уйдя и спрячась,
Пока снова кто-то, злой, нелепый,
Поползёт, хватаясь и карячась,
За кресты, ограды и за склепы.

__________________


                НАОБОРОТНЫЙ МИР


Я видел мир похожий на бедлам,
В пустыне жгучей - дамбы и запруды.
В святилищах - вино, плевки и хлам.
На свалках - золота и бриллиантов груды.
Грязь в алтаре и в стойле фимиам.
Христа, отрёкшегося от Иуды.

Быть может, он мне виделся оттуда,
Из оборотной стороны реклам,
Где гравий, кажущийся изумрудом,
Бросает в пот мужеподобных дам,
И мы боимся пяток лилипута.

Я думал, это было в сне пустом,
Где, словно подгоняемый хлыстом,
Клочок тоски сгущается в виденье.
Но здесь Иуда, преданный Христом,
Вставал и шевелил щербатым ртом
И бешеное начиналось бденье.

__________________


                РЯЖЕНЫЕ


С усами, жутко подрисованными,
Он движется, герой-отступник,
По мостовой, исколесованной
Как государственный преступник.

За аккуратными аллеями,
Пугая мёрзнущую птицу,
Трясутся: борода приклеенная
И театральные ресницы.

Не знают мчащиеся санки,
Какая спрятана угроза
Под Арлекином, Ванькой-встанькой,
Мальвиной или Дед-морозом.

Над ним повисли аллилуями
Собачий визг и пенье птичье.
И маску дарят поцелуями
Те, кто терзал его обличье.

И в чудеса он топчет веру,
Входя в подъезды, внутрь и мимо,
С колючим носом Люцифера
И синим взором херувима.

Его встречают лязгом, грохотом.
Ещё немножечко мороки -
И новый век, как шут гороховый,
Обнимется со скоморохом.