Последний из этноса

Напали на Пашку вечером, когда он шел через заснеженный лесопарк. Били не сильно, скорее ради развлечения, ради скуки и еще потому, что Пашка был похож на китайца.

Почему его приняли за китайца, Пашка не понимал. Он молчал и закрывал голову варежками из шкуры оленя. Меховая куфайка немного приглушала удары ног и рук. Лохматую шапку, которую так любят сибиряки с него стянули сразу и теперь поочередно нахлобучивали на свои вязаные черные шапочки и лысые затылки.
Пашка молчал, хотя отлично говорил по русски и мог на память прочесть любое стихотворение Пушкина.
Впрочем в этом не было необходимости. Они не знали кто такой Пушкин. Хотя нет, в одном из ларьков на вокзале Пашка видел коробочки с надписью "puskin sobranie" но это были просто обыкновенные сигареты.
Там, откуда приехал Пашка не было таких вот ребят с глазами в которых застыл лед. НЕ БЫЛО. И вообще на все таежное село остались только он, Пашка и старая бабка. Раньше в селе было много людей. Было весело. Летом приезжали геологи, гидрологи и этнографы. Бурная река с девичьим именем Лена, а еще быт и уклад коренного населения не давал ученым покоя. Потом все затихло. Местные кто умер от пьянки, кто перебрался в город и остался теперь один жилой дом без электричества и Пашка. Еще была заколоченная библиотека. Библиотека была обширна и была по сути еще и школой. Советское министерство культуры заботилось о своих гражданах, даже если они столь далеко. Пашка часто лазил туда и таскал книги. Когда было свободное время он забирался на чердак или если позволяла погода на крышу, открывал книгу и забывал обо все на свете. Совсем рядом шумела быстрая река и чуть раскачивали своими вершинами могучие кедры, а Пашка был где то далеко и если бы не бабка, просовывающая седую голову в чердачное окно, ни за что бы не спускался пока не дочитает до конца.
      
Этой осенью прислал письмо дед, дальний родственник, живущий вот уже лет пять в большом городе. Просил приехать. В письме деда говорилось, что их народ вымирает(Пашка это тогда немного рассмешило) Нет, не то, что вымирают, а то, что народ. Народ, это ведь когда много людей, их тысячи, и они не знакомы друг с другом.
А кто он, Пашка? Один да еще один дед написавший письмо. Да еще Пашкина бабка... Разве это народ? В письме в конце говорилось, что Пашка должен приехать обязательно, что бы не прервался род. Значит, у деда есть внучка, примерно одного возраста с Пашкой и она, кажется знает про Пашку... Пашке опять стало смешно. Будто он олень, который должен приехать на случку. Куда то далеко далеко, на грохочущем поезде. И самое главное, как отнесется к этому его избранница? Быть может он ей не понравится, быть может у нее уже кто то есть и тогда он, Пашка станет не нужен. И тогда прервется их род... Ну и пусть! - С неожиданной злостью подумал Пашка. - Если из его детей потом вырастут вот такие как эти!
Ему вдруг отчетливо вспомнилось как вот так же зимней ночью в тайге совсем недалеко от села на Пашку напали волки. Их было немного, всего трое, но Пашка знал, что они беспощадны. Бежать и лезть на дерево бесполезно. Догонят или дождутся когда замерзнешь и упадешь. В их глазах было многое. Голод и азарт, жажда крови и злость. А еще там была смерть. И тогда Пашка выбрал самого крупного и убил. Остальные разбежались. Потом они вернутся. Пашка знал, что вернутся, разорвут бывшего вожака и съедят.

Пашка убрал от лица варежки и посмотрел в глаза сразу всем. Отчего то они отпрянули.

Такой же азарт, подумал Пашка, - а еще пустота, которая съела их изнутри.
Под куфайкой у Пашки был спрятан нож. Хороший нож, острый. Охотничий. Быть может Пашка и не стал бы убивать, ведь убивать людей табу. Да только злость, а еще какая то тоска за свой народ взяла верх.
             

На вокзале Пашка нашел тот киоск, купил те самые сигареты с надписью "puskin fine".
Постоял разглядывая пачку, потом скомкал и бросил в урну.