старые письма

1.Старые  письма

Эти старые письма. Полу - стёртые даты.
Непонятны намёки. И слова не понятны.
Почему же я плачу, разбирая страницы,
Что в затёртых словах между строчек хранится?

Что любил он тебя, что гордился тобою,
Что какие-то планы на завтра построил.
В тех лесах, где он пал, воет стылая вьюга.
И снегами земля забинтована туго.

Эти старые письма, отпечатки мгновений.
Неразрывные звенья в цепи повторений



2.Чего  ж  я  плачу

Покинутой  страны  привычные  ненастья,
 чужие  сплетни,  и  чужое  счастье
Чего ж  я  плачу,  господи, прости.
Их  боль,  войну,  их  вечные     напасти
мне  всё – равно  от  них  не  отвести
.
Быть  может  это  женское  участье,
Или  войной  растоптанное  счастье,
Пусть  поздно, пусть  уже в  конце пути,
Позволило  понять  в  тоске  невыразимой,
Как  трудно  и  прекрасно быть  любимой!


3.  Яс по  Самойловой

Перебираю:
Фудзияму  писаний,
горы  бумаги,

обрывки  стихов,
фотографии   чьи-то,
старые  письма.

Выбросить  весь  этот  сор.
Но   беззащитна
Строчка письма   твоего.
Вмиг  остановит!

4.Котёнок
      
Я возвращался в часть весенней мокрой чащей.
Бой отгремел нелёгкий бой вчерашний.
Лишь вдалеке в лесу среди болот
Совой ночною ухал миномёт...
Мне предстоял далёкий трудный путь
и я решил немного отдохнуть...
Вдруг рядом, из кустов, заплакал, как ребёнок, испачканный испуганный котёнок
Я потянулся, чтобы взять его,
Он отбежал на несколько шагов.
Потом опять. И так минут пятнадцать
пришлось за ним мне по лесу гоняться...
Я всё-таки поймал его, но взрыв
Вдруг прогремел, сырую землю взрыв.
И там, в лесу, где встретил я котёнка,
как пасть открылась мокрая воронка.
Теперь котёнок мой живёт в достатке:
И ест, и спит со мной в одной палатке.
Но вот о чём я думаю всё чаще:
Откуда взялся он в той мокрой, страшной чаще?

5. Я  был  на  родине

Я в телогрейке и разбитых сапогах
Шагал по улице, глотая горький страх,
Что кто-нибудь при свете дня сумеет
Во мне увидеть партизана и еврея.
Седая женщина, с земли подняв ребёнка,
Мне протянула медную иконку
И хлеба чёрного замёрзшую краюху.
И зашептала прямо мне на ухо:
"В деревне немцы, схоронись в кустах..."
И вдруг меня оставил липкий страх.
Я поклонился ей за подаянье
И зашагал морозной, зябкой ранью,
Туда, где в небе плыл сиреневый дымок.
Я был на Родине. Я был не одинок.

6. Я  шёл  по  улице

Я шёл по улице и тихо напевал.
Седая женщина с обочины дороги,
Сказала неприветливо и строго:
"Смотри,  распелся  сизый  голубок!"
Я ничего ответить ей не смог,
Я засмеялся и махнул рукою.
Над нами было небо голубое,
И солнце, и мороз, и снег под сапогами.
Я был накормлен, выбрит, вымыт в бане.
От тёплой куртки с меховым воротником,
Так вкусно пахло хвоей и грибами...
Но я запел совсем не потому,
А потому, что весточку твою,
Из дальнего, глухого Черемхова,
Я получил, где ты мне пишешь снова,
О том, что любишь и готова ждать.
Что хоть всю жизнь ты ждать меня готова.
Мне 33, я в возрасте Христа.
И так же, как и ты, я от войны устал...
И я взмолился: "Господи прости!
Прости мне все былые прегрешенья!
И хоть на миг один, хоть на одно мгновенье,
Дай встречу нам! Чтобы  в сумрачном лесу,
Когда я крест мой на Голгофу понесу,
Я вспоминал не боль и униженье,
А тонких рук её прикосновенье,
И милых губ давно забытый вкус...
Здесь без меня храни её,  Иисус

7.О  гуманизме

Я  шёл  из  разведки  не скошенным лугом,
Письмо  о  войне  сочиняя  подругам.
О  верности  долгу,  о пулях  фашистских…
И  вдруг  самолёт. Неожиданно   низко.
Мне   вдруг  показалось -  он  видит  меня               
В  тумане  ещё не  рождённого  дня.
Сейчас  он  убьёт.  И  никто  не  узнает,
Как  жизнь  из  меня  на  траву  вытекает.
Но он  не  стрелял.  Он  упал  под  горою
Наполнив  весь  мир  оглушительным  воем...
И  я  гуманист,  если  можете,  верьте,
Впервые  был  рад  человеческой  смерти!