Последний день

Ты уходил, а я впервые не пыталась удержать тебя, чувствовала, что все мои усилия бесполезны, бессмысленны. Я вдруг чётко осознала, что тебя нельзя изменить. Ты отдалялся, а я впервые не сопротивлялась…

Безысходность… Невероятная безысходность сцементировала мою волю, мою душу, моё сознание. Это случилось, когда Мотова заглянула к тебе в кабинет, жестом позвала тебя покурить, а ты тайком подмигнул ей, обманув меня, выскочил из кабинета и пошёл к ней. Ты сел, развалившись на стуле, забросил ногу на ногу, как обычно водрузив их на другой стул. Ты рассказывал и слушал её, слушал и участливо спрашивал, вдыхал и выдыхал свой ядовитый дым, шутил и весело смеялся…

Опустившиеся руки, пустота и неимоверная слабость…
Полное безверье в то, что ты когда-нибудь изменишься, сменилось стопроцентной верой, что ты не изменишься никогда...
Одинокий волк потребовал свободы  и я - разжала руку…

Когда-то Максимка кричал на меня за то, что я не крепко держу его за руку, когда веду из детского садика.
Ты часто говорил, что я твой ангел хранитель. В тот миг я сломалась, умерла. Я выпустила твою руку…

Оказывается ангелы, могут умирать раньше, чем те, кого они обязаны хранить…
Заставлять тебя лгать мне, чтобы иметь возможность сбегать к другой… Зачем это ангелам? Им не нужно, чтобы им или ради них - лгали…

Ты вышел, поцеловался с Михайленко, и ушёл в никуда… Я даже не пошла провожать тебя, как обычно… Не довела до остановки и не посадила в троллейбус…
Я ушла одна, как во сне, я - рассталась… Это было расставанье с тем, кому уже не нужна. Я тогда не понимала этого. Мне самой было странно моё поведение.

Одновременно в тот день ты вселил надежду на нашу совместную работу и сбежал к другой…
Да, оставалась надежда на завтра, что завтра всё изменится: ты проспишься, отдохнёшь, и будет что-то новое, и одновременно была полная уверенность, что этого нового, счастливого «завтра» не может быть, будет этот вечный холод лжи…

Я не спала в ту ночь… Сначала писала о предательстве, а потом рыдала, сидя на полу лестничной клетки, перед запертыми дверями неврологического отделения, где пытались, а, может быть, вовсе и не пытались спасти тебя…