Один мой друг, из бывших...

Один мой друг, из бывших,
теперь он очень занят, поскольку кует своё счастье –
делает большие деньги с рассвета до заката,
прихватив ещё и край ночи,
и называет всё это хобби,
а то и, берите выше, призванием своей души…

мой друг, из бывших,
свято уверен, что за деньги он может себе позволить
купить все:

любовь, не думая о том,
что эта любовь будет считаться продажной;

дружбу, не думая о том,
что эта дружба будет ненастоящей
и, что страшнее всего, неверной;

ум, не думая о том,
что он никогда не сможет воспользоваться им,
не говоря уже о том, чтобы блеснуть
в весёлой и тёплой компании;

здоровье, не думая о том,
что все равно он когда-то умрёт;

словом, простого человеческого счастья,
не думая о том, что оно будет эфемерным
и подверженным постоянному сомнению;

а недавно он приобрел
два типа современного понимания красоты:
один – у пластического хирурга,
выправившего его рабоче-крестьянскую физиономию,
другой – в виде распутной смазливой девки,
которая  обдирает его, как липку,
пользует, как дойную корову,
а тот тому и рад,

поскольку, утверждает мой друг, из бывших,
у него сегодня в коллекции сплошь президенты и
отцы-основатели американской нации: 
они расплодились в таком несметном количестве,
что их можно было бы использовать для проведения
массовых общественных работ в годы преодоления последствий
великой депрессии;

что касается самых красивых европейских мостов,
то их с лихвой бы хватило для того,
чтобы стократно перекрыть все реки –
большие и малые – Старого Света;*

имея таких благообразных мужиков в буклях
и такие поражающие воображение виадуки,
можно купить любовь и ласку тысяч
таких распутных смазливых девок,
какая есть у него сегодня;
 
а я вот уверен в обратном:
ни за какие деньги мира мой друг, из бывших,
не вернёт себе ни ушедшего детства,
ни поруганной первой любви,
ни разочаровавшихся в нём прежних закадычных друзей,
ни разменянного на медяки таланта,
ни живого, пытливого ума, который в годы восторженной юности
составлял основу его подлинной красоты;
ни духовного здоровья,
ни душевного равновесия,
ни умерших родителей,
ни истинной свободы,
которой он когда-то так дорожил…

и, тем более, за все деньги мира
он не обретёт всего этого вновь:
новых друзей,
новую любовь
et caetera…

я – единственный, кто говорит ему это
открыто, глядя прямо в глаза,
потому что никто из прежних друзей
моего друга, из бывших, не хочет больше с ним общаться…

я ему не завидую,
он плохо спит по ночам;
мне трудно без денег,
но его ноша гораздо тяжелее моей без того,
что он никогда не сможет купить за все сокровища мира…

он мне давно не друг, не потому,
что у него есть деньги,
а потому,  что у меня нет прежнего его;
 
но, похоже, моё мнение его мало интересует,
ибо… тут можно всё начинать сначала…