Маленькие камни, большие камни - продолжение

…Когда они с Барбарой получили то, что хотели, Майкл еще немного понежился в постели в ее объятиях, а затем быстро встал и отправился на кухню. Готовить и делать покупки было его обязанностью; Барбара же убирала дом и украшала его. Заглянув в холодильник, он обнаружил, что там почти ничего нет, - кроме трех яиц, сосиски и зеленого горошка. «Надо будет сегодня сходить в магазин,  - машинально подумал Майкл и принялся готовить завтрак из того, что было. – Ах, да, еще Джо с его сестренкой сегодня приезжают… И их встретить надо, но этим пускай займется Барбара.»
…Миссис Уинд тем временем тоже встала и отправилась в ванную. Из-за приоткрытой двери кухни Майкл слышал, как она моется и напевает какую-то песенку. Мистер и миссис Уинд были достаточно богаты, чтобы позволить себе не жить в гостиничном номере, а снимать трехкомнатную квартиру в центре города, в которой одну комнату занимала спальня, вторую, побольше – гостиная с телевизором и книжными шкафами, а третья являлась рабочим кабинетом Майкла. Помимо этого, в квартире было две ванные комнаты, кладовая и кухня. Полки книжных шкафов были сполшь уставлены статуэтками и старинными книгами, в каждой комнате имелся большой деревянный поднос, на котором курились благовония и горели ароматические свечи. Это была задумка Барбары; Майкл к украшениям и благовониям был равнодушней, но тоже их любил. В их квартире всегда было уютно и светло, - наверное, за счет того, что большие окна прикрывались только легкими, почти невесомыми двухслойными шторами из тюля и органзы. Вот и сейчас в их уютное, залитое мягким светом жилище словно не проникал ветреный, промозглый заоконный мир. …Майкл уже заканчивал готовить омлет из яиц и накрошенной туда сосиски, когда Барбара подошла к нему сзади и обняла его за плечи. Майкл ощутил совсем близко ее влажное тепло, аромат ее духов, и, улыбнувшись, сладко повел лопатками и зажмурился.
- Надо будет сходить за продуктами, - сообщил он, когда Барбара отпустила его и, опершись попой о тумбочку, встала перед ним, игриво на него глядя. – Я схожу, а ты, будь добра, встреть Джо и Нэнси на остановке. А то вдруг еще заблудятся – квартал-то тут большой.
- Хорошо, милый, я их встречу, - пропела Барбара. – Что у нас на завтрак? Омлет? О, я так давно не ела омлета! Как здорово, что ты его приготовил!
- Я приготовил его потому, что у нас кончились продукты, - засмеялся Майкл. – Сейчас будет готово. – Он переложил омлет на тарелки и насыпал сбоку каждой зеленый горошек. – Как тебе такое сочетание, а?
- БОЖЕСТВЕННО, - ответила Барбара.
…Они отправились завтракать в гостиную , перед  телевизором. Майкл всегда смотрел новости по утрам, - неважно, о чем там сообщалось, - о какой-то ерунде или о чем-то действительно важном. Майкл любил всегда быть «в курсе дела», как он выражался. Часы показывали без десяти двенадцать. Майкл вздохнул – утренние новости они уже проспали. Но оставались еще и дневные, которые начинались ровно через полчаса. 
- Сегодня мы завтракаем тогда, когда обычно уже обедаем, ты заметил? – сказала Барбара, накалывая на вилку кусочек омлета.
- Д-аа, - отозвался Майкл после секунды молчания. – Знаешь, как-то необычно. Я привык всегда просыпаться рано, а тут… Слушай, у меня такое чувство что сегодня что-то непременно произойдет.
- У меня тоже, - отозвалась Барбара, проглотив кусочек омлета. По телевизору показывали какие-то мультики, Майкл смотрел их краем глаза и усмехался. Барбара решила, что эта усмешка адресована ей.
- Ты о чем-то думаешь? – спросила она. – Или ты уже что-то придумал?
- А? – Майкл оторвался от созерцания того, как Джерри бьет несчастного Тома сковородой по голове, и повернулся к ней. – Ты что-то сказала?
- Да, ничего. Просто я решила, что, судя по твоему выражению лица, тебе в голову пришла какая-то интересная идея.
- Никакой идеи не было, я просто смотрел мультфильм, - улыбнулся Майкл. – Вот опять! Взгляни скорее!
Барбара посмотрела на экран, на котором расплющенный кирпичом Том пытался надуть себя через хвост, как воздушный шарик, и тоже засмеялась.

…Но смех Майкла и Барбары неожиданно прервал звонок в дверь.
- Что такое? – Майкл вздоргнул, прекратив смеяться. – Кто там пришел?
- Это Джо и Нэнси, я их чувствую, - отозвалась Барбара. – И с ними кто-то еще.
- Кто-то еще?! Неужели…
- Я открою, - сказала Барбара, видя волнение супруга. И вышла. Майкл поплелся за ней.
«Интересно, каким будет он, Темный?» - думал он, идя вслед за женой по коридору к входной двери. Воображение Майкла рисовало ему здоровенного, смуглого брюнета, похожего на индийца, со злобными черными глазами под густыми бровями, - несмотря на то, что образ Темного из его сна и образ воображаемого Темного мягко говоря, не вязались. Все существо Майкла охватывало странное волнение, как перед экзаменом, и он не мог объяснить, откуда оно взялось. Ему внезапно захотелось исчезнуть, сделаться незаметным, - и он прислонился к стене и вжался в нее, словно пытался с нею слиться. И ему было не важно то, что вчера вечером он сам искал встречи с Темным. Просто вчера он предчувствовал, что эта встреча не состоится – а здесь – здесь она была так близко… Темный, - древний, могучий, наделнный таинственной Магией Тьмы Темный был здесь. Он стоял за дверью Майкла. Он ждал его.
Бабара открыла дверь.
- Здравствуй, Барбара, - сказал Джо, проходя внутрь. – Майкл дома?
- Я здесь, - отозвался Майкл, отходя от стены. – Привет тебе, Джо. Ты один?
Тот покачал головой:
- Нет. Я не один. Со мной моя сестра и… - он на секунду запнулся и продолжил резко упавшим голосом,- кое-кто.
- Понятно, - кивнул Майкл. – Что ж, пусть войдут.
…Дверь снова открылась, и двое переступили порог – маленькая, серебристо-зеленая Нэнси и кто-то очень высокий, - ростом почти что с дверной проем, - черный, необычайно худой, но вместе с тем широкоплечий и жилистый. Пройдя внутрь, он первым делом огляделся; его ярко-зеленые, блестящие глаза сверкнули из-за длинных, беспорядочно спадающих на лицо густых волос, - наполовину черных, наполовину седых. Одет странный гость был в длинное черное пальто, видавшие виды черные джинсы и камелоты на высокой платформе,  - такие обычно носят люди, желающие казаться выше – в данном случае – ЕЩЕ ВЫШЕ, - увереннее и агрессивнее. «Нда, ну и типчик, - подумал Майкл, не без дрожи встратив взгляд своего посетителя. – Точь-в-точь Темный, правда, не совсем такой, каким я его представлял, но все-таки…»
Между тем Нэнси, до этого застенчиво перебиравшая тоненькими ножками и теребившая свой очаровательный шарф, весь покрытый чудесными орнаментами, наконец решилась подать голос:
- Ээээ… Майкл, привет. Привет, Барбара. Познакомьтесь, это… эээ… Роджер Блэк… Роджер, познакомься, - это Майкл И Барбара… ну, в общем, вот. – она сделала знак стоящему в ожидании Темному, чтобы тот поздоровался с хозяевами квартиры. Тот кивнул и без улыбки произнес:
- Ну что ж, здавствуйте. Будем знакомы… - он еще раз взглянул на Майкла – вы, должно быть, и есть Майкл Уинд?
Майкл холодно кивнул. Голос у Роджера был низкий, очень глубокий, пробирающий насквозь, - Майклу показалось, что сам воздух вибрирует от необычайно мощного потока Силы, плавно текущего наружу вместе с этим голосом. Это был очень красивый голос, - но Майклу он почему-то показался неприятен.
- А вы, должно быть, Барбара? – Роджер повернулся к жене Майкла. Та было вздрогнула под его взглядом, но совладала с собой и, приосанившись, гордо вскинула голову, показывая, что ей нечего бояться.
- Да.
- Ну, в таком случае, мне очень приятно, - сказал Темный, по очереди стаскивая свои камелоты и ставя их в угол.  «Ну и запах», - подумал Майкл.
«Как будто кого-то убили», - Бабрара уловила его мысли. А вслух сказала:
- Пройдемте в гостиную. Нам нужно поговорить.
Темный молча проследовал за ней в гостиную. Нэнси, помявшись, направилась за ними следом.
«Ну как он? – спросил Майкл у Джо,- они вдвоем задержались в коридоре, - вдалеке ото всех было легче вести мысленный диалог. – Что-нибудь помнит?»
«Почти все,  - уклончиво ответил Джо. – Но наши старания оказались не бесполезны. Мы сумели блокировать его память как раз в тот самый момент, когда он вроде бы был готов вспомнить самый решающий момент своей прошлой жизни – Войну. Если бы он ее вспомнил, то его сейчас не было бы здесь. Однако, мне кажется, что нам стоит прекратить шариться в его мозгах – он наверняка уже о чем-то догадывается, во всяком случае – ощущения от моих предыдущих ковыряний у него наверняка какие-то остались, и он, скорее всего, уже узнал меня…»
«Брось, - ответил Майкл. – Ни о чем он не догадается. Нам нужна Роза. И точка. После того, как Роза станет наша, и вся Сила этого Мира окажется в наших руках, - и, не забудь, в руках Дэна, а он-то уж найдет, как ей правильно распорядиться, - Роджер нам будет уже не нужен. Пожалуй, потом мы попросту избавимся от него…»
«Но избавиться от Стихии невозможно, Майк. Один раз мы уже пытались это сдалать, - и вот, гляди – он снова здесь…»
«Я не то имел в виду. Попросим Дэна уничтожить его совсем. С помощью Розы он сможет это сделать. Или мы сами…»
«А ты уверен, что ДЭНУ НУЖНА Роза? И что он захочет избавляться от Темного? Он ведь тоже зачем-то нужен…»
«Он ни за чем не нужен; он против – понимаешь  - против нас, против Мира, против ВСЕГО. От него одни проблемы. Он был создан, чтобы мы могли развиваться, сражаясь с ним – но теперь время сражений закончилось, - пришло время собирать урожай и жить в свое удовольствие. Ты сам подумай – сможет ли тот, кого создали для Борьбы и Разрушения, жить в таком мире? Сомневаюсь. История должна закончиться полным поражением Темного, Джо. И я верю – оно уже близко. Пусть же Темный искупит все те свои прегрешения, из-за которых несчастная Земля так страдала, - а потом уйдет в Никуда, исчезнет, растворится. Его роль уже почти сыграна; остался только последний, - завершающий, - штрих.»
«Как знаешь, - в голосе Джо проскользнула досада. – И все же, - мне его жаль, хоть, как ты говоришь, он умеет только рушить. Понимаешь, он ведь тоже не машина для убийства, - он умеет чувствовать, наверное, даже любить… И Нэнси тоже так считает…»
«Вот, опять! Нэнси! – Майкл едва не расхохотался. - Скажите пожалуйста, Воплощенное Понимание! ДА ЧТО ОНА ЗНАЕТ О ТЬМЕ?! Видела бы она настоящую Тьму…»
«А ты – ты видел настоящую Тьму, Майкл? – мысли Джо были спокойны и как-то странно тихи. – Скажи сам – ТЫ ЕЕ ВИДЕЛ?»
«Какая тебе разница! И вообще, лучше помоги мне с этим со всем разобраться. Вон он, наш гость, в гостиной сидит, нас ждет! И кто тебя просил его сразу ко мне тащить… теперь еще возиться с ним, как следует не подготовившись… ну да ладно. Пойдем уже.»
Джо ничего не ответил. Майкл решительно направился в гостиную.
…Роджер сидел рядом с Нэнси на маленькой софе, положив худые, длинные ноги на журнальный столик. От пальто он освободился еще в прихожей; черная водолазка красиво обтягивала его сильные худые руки и грудь, - но мешком болталась на талии. Он был худ, как щепка, этот Роджер; на его лице, казалось, присутствовали только две вещи – глаза и нос. Теперь, когда он наконец-то откинул назад свои двухцвтные патлы, Майкл наконец смог разглядеть его лицо. Это было худое лицо с заостренными скулами, невысоким, прямым лбом, волосы над которым росли, наверное самым острым и резким мыском, который только возможно себе представить; длинным, острым, абсолютно прямым носом и очень большими, яркими и блестящими, зелеными глазами под черными густыми бровями, напоминающими изломанные птичьи крылья. Нос у Майкла был примерно таким же длинным, а глаза – такими же большими, только не зеленого, а голубого цвета, - но черты лица у Роджера были резче, острее и жестче, а у Майкла, - более мягкими; плавные, будто растушеванные линиии.
- Ну что же, - как можно увереннее начал Майкл, садясь в кресло прямо напротив Роджера, - как Вам, наверное, уже рассказали, вы попали сюда не случайно. Вас, наверное, интересуют фантастика, мистика, эзотерика и тому подобные вещи…? Вы замечали у себя странные способности, Роджер?
- К ЧЕМУ ВЫ СПРАШИВАЕТЕ, - ВЫ ВЕДЬ И ТАК ПРЕКРАСНО ВСЕ ЗНАЕТЕ,  - КРИВО УСМЕХНУЛСЯ ТОТ, СВЕРКНУВ ГЛАЗАМИ. – К чему эти разговоры о мистике, фантастике, эзотерике? Вы думаете, что я ничего не знаю? Ошибаетесь – о том, что я Воплощенная Стихия, я узнал еще в тринадцать лет,– в голосе Темного проскользнула гордость. – А Вы когда узнали о своем особом предназначении, мистер Уинд? Попробуйте вспомнить.
Майкл вспыхнул, но ничего не сказал.  Он почувствовал себя полным идиотом. В самом деле – когда он сам узнал о том, что он, Майкл – Повелитель ветра? Лет пять – максимум шесть – назад. Тогла ему было двадцать два. А этот наглый, самоуверенный, противный Темный узнал о своем предназначении в тринадцать. А сейчас ему на вид лет тридцать – а если взять в расчет седые волосы, то и все тридцать шесть.
- Это не имеет значения, - как можно более холодно ответил он. – Я позвал Вас сюда,  чтобы поговорить с Вами о ДЕЛЕ, мистер Блэк. Об одном очень важном Деле, в котором будут необходимы Силы всех пятнадцати Стихий,  - взять хотя бы тот же «Сильмариллион», гда Стихий было как раз пятнадцать, который я считаю весьма достоверным источником фактов, несмотря на то, что это, как бы сказать, просто сказка, фантазия… В общем, Вы нужны нам, мистер Блэк. Я предлагаю Вам работать вместе с нами в одной команде. Вы согласны, Мистер Блэк…? Вы вообще слушаете меня?
Роджер, о этого задумчиво разглядывавший картину над телевизионной стойкой, медленно перевел свой взгляд на Майкла.
- ДА, Я Вас слушаю, - тихо отозвался он. – Я прекрасно понял, о чем Вы говорите, и не надо мне лишний раз ничего объяснять. Ну, что я могу на это ответить, мистер Уинд? Во-первых, я должен знать суть Дела, за которое мы примемся. А во-вторых, - я не собираюсь работать за просто так.
«Вот видишь, - Майкл уловил тихое мысленное послание Барбары. – Он не будет работать за просто так. Ему нужно вознаграждение. А вдруг он потребует Розу?»
«Спокойно, Барби, он о ней ничего не знает,» - успокоил жену Майкли мельком взглянул на остальных присутствующих, чтобы понять, что они чувствуют. Нэнси сидела, неестественно выпрямившись; ее хорошенькое личико само собой сложилось в трагическую маску. Джо сидел спокойно, как будто бы дело его совершенно не касалось, но МАЙКЛ ПРЕКРАСНО ЧУВСТВОВАЛ, что ему далеко не все равно. А что до Роджера, то он был по-режнему невозмутимо спокоен и необычайно раскован – только глаза, в упор глядящие на Майкла, были как-то пристально-колючи.
- Вам нужны деньги? – спросил Майкл, собравшись с мыслями. Его учили, что Темные страшно корыстны, и что при случае их можно купить за деньги или драгоценности. Ну, или, на крайний случай,  - заложить им свою душу. – Золото? Может, сокровища? Мы можем достать для Вас любую карту и после того, как Вы выполните свою часть Дела, помочь Вам в поисках…
- Нет, - покачал головой Роджер и невесело улыбнулся.
«Неужели душу потребует взамен?! – пронеслось в голове у Майкла. – Ах, что же делать, что же делать?! И зачем я только во все это вляпался?!»
- Тогда чего вы хотите? – обратился он к Роджеру, плохо скрыая волнение.
- Вы волнуетесь, - прозвучал ответ, - успокойтесь. Я не собираюсь просить у Вас ничего невозможного.
- ТАК ГОВОРИТЕ ЖЕ; ГОВОРИТЕ БЫСТРЕЕ! – не выдержал Майкл.
- Я скажу, - Роджер убрал ноги со стола и, наклонившись к Майклу, заглянул тому прямо в лицо. Его глаза просто пылали, - Майкл никогда до этих пор не видел такого взгляда. – Я хочу назад свою ПАМЯТЬ. Всю.
В комнате воцарилось молчание. Яркий солнечный день внезапно сделался серым, как выцветшая фотография. Было слышно, как тикают настенные часы. Наконец, Майкл, собравшийся с мыслями, осмелился нарушить тишину:
- Что ж, если вы так хотите, мистер Блэк… Но предупреждаю вас – Память  - штука опасная. С нею не шутят. Вы можете узнать нечто такое, мистер Блэк, после чего Вам может расхотеться жить. Поэтому хорошенько подумайте, стоит ли Ваша Память, которая Вам еще не факт, что пригодится, Вашего душевного спокойствия, или, тем паче, самой Жизни.
- Я уже хорошенько подумал, - ответил Роджер. – И еще раз говорю Вам – отдайте мне назад мою Память. Я знаю, что я не могу вспомнить всего по вашей вине. Я НЕ ПРОШУ НИЧЕГО – ТОЛЬКО ДАЙТЕ МНЕ ВОЗМОЖНОСТЬ ВОССОЕДИНИТЬСЯ С МОИМ ПРОШЛЫМ. Без него я не ощущаю себя - собой…
Майкл сидел млоча, кусая нижнюю губу. До него долетело взволнованное послание Барбары: «И что же теперь делать?!» и раздраженное – Джо: «Я же ГОВОРИЛ…» Нэнси молчала.
- Я согласен, - проговорил Майкл после полуминутного раздумья, - и почувствовал, как всполошились все присутствующие, - все, кроме Роджера. Он быстро остановил их – спокойно, я знаю, что делаю, и вновь обратился к Роджеру: - Я вижу, что Вам действительно нелегко без Вашей Памяти, но сначала Вы должны выполнить наши условия – то есть, принять участие в нашем общем Деле. После того, как мы вместе его выполним, я обещаю Вам вернуть Вашу Память, и Вы будете вольны делать с нею все, что захотите. Правда, на Вашем месте я попросил бы не Память, а что-нибудь более сущственное… но, в любом случае, Вам виднее, мистер Блэк.
- Что ж, идет, - подумав, медленно проговорил Роджер. – Я надеюсь, что вы выполните все свои обещания. А я постараюсь выполнить свое. Ну а теперь, когда мы договорились о цене, давайте поговорим собственно о Деле.  В чем оно заключается…? И что я должен буду делать?
- Для начала скажите мне, что Вы умеете, - ответил Майкл. – Для того, чтобы сделать то, о чем мы Вас просим, необходимо хотя бы частично владеть навыками управления собственной Силой. Скажите, Вы умеете концентрировать свою Силу и направлять ее?
- Легко, - отозвался Роджер.
- А можете ли Вы передавать эту Силу в окружающее пространство с помощью – с помощью Песни?
-  Я умею это с пятнадцати лет.
- Вот и отлично. В принципе, это не суть важно, как именно Вы будете отдавать Силу – в Песне или просто так, - но вы должны стремиться  соединить ее с нашими Силами любым способом,  даже если  это покажется Вам невозможным. Когда наши Силы сольются – а произойти это должно строго в определенное время при определенных условиях – перед нами откроется Дорога, по которой один из нас должен будет пройти. Вам все понятно?
- Да, все. Хотя, нет… - Роджер задумался, - подождите, не все. Вы сказали, что по Дороге должен будет пройти один из нас… Как я понял, я…
- Нет, нет, нет, - поспешно замахал руками Майкл, - ни в коем случае. Ваше дело – собрать и направить Силу. По Дороге пойдете не Вы, и Вам нечего об этом беспокоиться.
- Да, и еще. Куда ведет эта Дорога? Зачем кто-то должен пройти по ней?
- Ах, я и сам еще толком не знаю, - Майкл что есть силы уклонялся от ответа. – Мне было откровение во сне, но оно было таким неясным и таким путаным, что ни я, ни все остальные до сих пор многого не поняли. Но это не суть важно. Важно другое…
- Когда собираемся, - сказал Джо.
- Да, когда собираемся. Это немаловажный момент. Итак, полнолуние у нас будет через две недели… но я думаю, мистер Блэк, мы увидимся с Вами чуть раньше. Вам нужно познакомиться с остальными ребятами. Итак, когда это лучше всего сделать? Может, завтра? – он посмотрел на Барбару – что скажет она?
- Да, пожалуй, что завтра, - Барбара кивнула головой. – Вы завтра не заняты, мистер Блэк…?
- Вечером – занят, - отозвался тот, - но, думаю, днем я мог бы к вам зайти… если я, конечно, не буду спать… Но, думаю, это вполне возможно. Вы не против, если я появлюсь у вас часа в четыре вместе с моей виолончелью, а после, переговорив с вами, поеду к себе на работу?
- Вы играете в оркестре? – оживился Майкл. Он любил симфоническую музыку  - правда, долго слушать ее не мог, - тяжелые звуки начинали на него попросту давить.
- В «Хард-Рок кафе», - улыбнулся Роджер.
- Аааа,  - протянул Майкл.
-Пожалуй, я пойду, - сказал Роджер, вставая.
- Может, останетесь? – Майкл сказал это чисто из вежливости, потому что в холодильнике у них было шаром покати. Правда, в нижнем  ящике еще стояла бутыль с вином, но Майкл считал, что тратить его на Темного мягко говоря, несколько расточительно.
- Нет, я пойду, - ответил Роджер, словно чувствуя, что ему тут не очень-то рады. Он знал, что привели его сюда только за тем, чтобы он выполнил какое-то странное, непонятно для чего нунжное задание – и больше ни для чего. – У меня еще дела… Виолончель настраивать и все такое.
- приходите еще, мы будем Вам рады, - сказала Барбара. – А, кстати,  - чуть не забыла…
- Телефон, - закончил за нее Майкл.
- да, - Роджер написал свой телефон на клочке бумаги и протянул его Майклу. Майкл в ответ записал свой. – Ну что же, до встречи, Майкл, до встречи, Барбара. Джо и Нэнси – до свидания. Надеюсь, мы еще увидимся.
- Надеюсь, - почти неслышно ответила Нэнси.


- НУ, И ЗАЧЕМ ТЫ ОБЕЩАЛ Роджеру, что вернешь ему Память? – спросила Барбара у Майкла, когда тот закрыл за Темным дверь.
-Повеь мне, другого выхода не было, - ответил тот. – Но ты подумай – Роза будет у нас. Мы сможем делать с этим миром и живущими в нем все, что угодно. И если мы вернем Роджеру Память – то лишь ненадолго. Потому что в следующий момент он умрет. Исчезнет как личность и как Стихия.
- Но… как же Дэн? – Барбара в недоумении на него посмотрела. – Думаешь, он одобрит это?
- Поверь мне, Дэн уже давно хотел избавиться от Темного, я это просто знаю. Поэтому если мы его уничтожим, Дэн будет только рад.
- А, понятно, - Барбара кивнула. – И все-таки… осторожней с этим, а то мало ли что…
- Я буду предельно осторожен, милая, - Майкл привлек Барбару к себе и легко поцеловал.
Нэнси, все это время стояшая за дверью и слышавшая весь разговор, тяжело вздохнула.

… На улице стало еще холоднее – подул северный ветер. Но я любил холод.
Интересно все-таки, что же это за Дорога. И ПОЧЕМУ Я НЕ ДОЛЖЕН ПО НЕЙ ИДТИ. Если бы это было что-то опасное – я знал, - послали бы меня, так как мне, по их мнению, терять нечего. Но в этом случае все не так. Мой новоявленный братец хочет, чтобы я НЕ ШЕЛ по этой дороге. А значит, что он боится, - но не того, что со мной что-нибудь приключится, нет. Тут дело совсем в другом. Он боится, что я увижу что-то, что мне, по их мнению, не стоило бы видеть. А почему – не стоило? Да потому, что это «что-то» возможно, сделает меня сильнее. Этого-то они и боятся.
Я мог бы вообще не соглашаться на это дурацкое предприятие, или взамен ПАМЯТИ ПОПРОСИТЬ ТО, ЧТО ОКАЖЕТСЯ В КОНЦЕ ДОРОГИ – они не посмели бы мне отказать! А если бы вздумали хитрить – я бы мигом это увидел и поставил их на место… Но все дело было в том, что Память мне была сейчас нужнее. Что такое знания или артефакты по сравнению с частицей тебя самого? Я не думаю, что они чего-то стоят.
...Размышляя так, я в одиночестве брел по улицам, встречая взглядом только встречный бесконечный лиц и машин. Ветер играл моими волосами и норовил забраться ко мне под пальто. Я знал, что ночью город охватит тишина, - та странная, жутко-прекрасная Тишина, которую простые смертные просто не умеют слушать. На самом деле даже самую глубокую Тишину наполняют тысячи звуков – разговор крохотных Духов, наполняющих пространство, шорох частиц воздуха, соприкасающихся друг с другом, пронизывающе-прекрасные, звенящие мелодии далеких звезд и хотя бы то же саме биение твоего сердца. Полная Тишина – это Ничто, но я знал, что даже Ничто перестает быть Ничем, если туда попадет какая-нибудь Сущность.
К чему это я? Мне нужно думать о Майкле. Да, и о тех, с кем он хочет меня познакомить. Он говорил что-то про «остальных ребят», - как я понял, это другие Воплощенные Стихии. А сам Майкл явно что-то задумал. Он  хочет использовать меня, и даже не скрывает этого, полагаясь на мою наивность.  Ха, размечтался! Я, конечно, могу сыграть из себя наивное создание, - только вот потом самому Майклу не поздоровится. Я ведь прекрасно знаю, что он нечестен со мной… Что же, что же он хочет? Как он собирается провести меня на этот раз?
Вот Джо и Нэнси, вроде как, неплохие – только Джо вынужден работать на Майки, хотя не очень-то хочет.  Это видно сразу. Но, по всей видимости, этот парень думает, что больше идти ему некуда – так же, как и Нэнси. Нэнси - это вообще отдельный разговор, - я еще никогда не встречал более бескорыстного существа. Я видел, как она на меня смотрела, - ее взгляд только подтвердил то, что меня обманывают. Она видела это – почему она не сказала, в чем дело? Боялась? Да, наверное. Она добрая девочка, эта Нэнси, но так же, как и Джо, находится под влиянием поганца Майки. Правда, по сравнению с Джо она куда более независима, - тот вообще под чужую дудку пляшет, - но тем не менее, тоже боится высказывать свое мнение.
Ладно, с этим позже разберемся. А тепеь мне надо дойти до дома – и лечь спать. Спать… Только сейчас я понял, что хочу спать. А ведь завтра днем мне еще идти к Майки…
Борясь о сном, я кое-как дошел до своего подъезда, взобрался по лестнице и, открыв дверь квартиры, добрался до постели и, прямо в пальто, не раздеваясь, рухнул на свою постель. Дверь я оставил незапертой.

…Странные миры пполыли перед моими глазами, причудливые создания, извиваясь и изгибаясь, начали свой танец. Я не знаю, сколько я проспал, - знаю только, что проснулся я от того, что какой-то мягкий, нерезкий свет заскользил по моим закрытым векам. Я открыл глаза.
- Роджер, ты забыл закрыть дверь, - услышал я знакомый голос, спросонья плохо соображая, кто передо мной. – Это я, Ади. Что у тебя случилось? Ты лежал на послети прямо в пальто… ты куда-то выходил? Ответь мне, пожалуйста.
- А, Ади, - сказал я, садясь на постели и заспанными глазами глядя в лицо Ади, освещенное тусклым мерцанием настольной лампы, которую тот держал в руке. – здравствуй. Нет, у меня ничего не случилось – я просто ходил гулять кое-куда. А вернувшись, заснул.
- Нам, Темным, вредно гулять днем, - усмехнулся Ади. – Ты ведь никогда не любил солнечный свет. Чего это тебя вдруг так потянуло на улицу в свтлое время суток?
- Черт его знает, - ответил я. – между прочим, как ты заметил, сегодня не такой уж и солнечный день.
- Ну да, -согласился со мной Ади. – Кстати, когда я шел к тебе, метель едва не сбила меня с ног. Я могу поклясться на чем угодно, что такого бурана ни разу в жизни не видел.  Разве что только семь лет назад, когда мне было еще восемнадцать и я со студенческой группой ездил в Россию. Вот там бураны так бураны! Но все равно –не сильнее, чем этот. Снегоочистные машины буквально сошли с ума, - они не справляются с таким количеством снега! Около одного твоего подъезда их стоит штуки четыре, не меньше.
- Хы, - сказал я, тем временем выглянув в окно. – Действительно, погодка нелетная. А что, - мне нравится. Наверное, по всему городу сейчас жуткие пробки, так что…
- Так что метро будет забито, - заключил Ади, тоже подходя к окну. – Уау, ты только посмотри! Вроде еще только ноябрь месяц а метель такая, каких даже в январе не бывает!
- Ты прав, - усмехнулся я. –Но лично мне такая погода очень даже по душе. СЕЙЧАС БЫ ВЫЙТИ ПОД СНЕГ…
- Ага, и схватить простуду, - Ади состроил недовольную рожу, зная, что сейчас я, скорее всего, потащу его на крышу.
- ЗАЧЕМ ОБЯЗАТЕЛЬНО ПРОСТУДУ, - СКАЗАЛ Я. – Можно и не схватывать простуду. Это зависит от того, захочешь ли ты простудиться или нет.
- Все у тебя просто, захотел – простудился, захотел – не простудился,  -пробурчал Ади. – Мне бы так. Кстати, ты знаешь, что завтра в нашем кафе будет концерт?
- Концерт? – удивился я. – Я ничего об этом не слышал…
- Да и мне вот ребята об этом только-только сказали. Я и сам удивился. Но, говорят, концерт будет неплохой – там будут выступать какие-то молодые, но подающие надежду группы…
- Странно, а почему нас играть не позвали?
- Ну, - Ади ухмыльнулся, - мы ведь не такие уж и молодые… в частности, ты. Тем более, тот концерт – для молодежи, им нужна веселая музыка… а мы, сам понимаешь…
- Понимаю, - ответил я. – Значит, в формат мы не вписались… Ну ничего, мы им еще покажем!
- Ты что, собираешься выступить на сцене без разрешения? – Ади уловил мои мысли.
- Да, хочу. И мне плевать, что скажут организаторы концерта и владельцы кафе. Выгнать они нас не выгонят – из-за нас в их заведении стекается столько народу…
- Ты как всегда, гениален.
- Спасибо, стараюсь…
…Внезапно мощный порыв ветра что есть силы рванул хлипкие ставни моего окна, и, распахнув их,  пронесся по комнате ледяным потоком. Вместе  с воем ветра до моего слуха донесся чей-то тихий, свистящий шепот: «Не забудь»… Затем ветер стих так же резко, как подул, и в моей комнате воцарилась густая, бархатная черная тишина.
- Что это? – удивился Ади. – Мне это не нравится.
- Ничего особенного – ответил я, думая – сказать Ади или не сказать о том, что сегодня произошло? Но я боялся, что парень меня попросту не поймет – он всегда был очень категоричен и прямолинеен в своих суждениях, и то, что я пошел на компромисс со Стихиями, могло его попросту разочаровать. – Обычный ветер, что тут  такого…
Ади недоверчиво посмотрел на меня, но, тем не менее, ничего не сказал. Кажется, он о чем-то догадался, - только не подал виду. Ну что же, пускай пока молчит. Когда придет время, я сам ему обо все расскажу. Но не теперь.
- Что будем делать? – спросил у меня Ади, когда я закрыл окно.
- Что будем делать? – переспросил я. – Я даже не знаю. Может, у тебя есть какие-нибудь идеи?
- Ну, у меня как обычно – пойти в стрип-клуб и нажраться до синих чертей, - ухмыльнулся мой друг. – А потом поразвлекаться с девочками. Что ты на это скажешь?
Я ничего не сказал – только вздохнул. Вот уже два года Ади развивал свои способности к внушению и подчинению на доверчивых местных стриптизершах и туповатых копах. Я на его месте взял бы кого-нибудь посложнее. Я вспомнил, как в шестнадцать лет волею случая оказался в мужском монастыре, из которого меня вдобавок не хотели выпускать. Что мне там удалось учинить! Но то золотое время было уже далеко позади, и я понимал, что жить мне становится скучно. Просто скучно. Хотя, говорят же, что ничто в этой жизни не происходит зря. Может быть, сегодняшняя встреча с моими давними соперниками дала мне шанс на то, что и в моей жизни появится смысл…
- Ну что же, Ади, пойдем, – сказал я. – Проведем весело эту ночь, как ты хочешь.


...Следующий день начался для меня с похмелья. Голова гудела, как пчелиный улей. Я кое-как втсал, кое-как дошел до ванной, открыл воду и сунул голову под холодные струи. Я не мог вспомнить, сколько же я вчера выпил. Кажется, что очень много… впрочем, это было очевидно. «А ведь сегодня мне еще к Майки идти, - вспомнил я. – И концерт отыгрывать, о, мать моя Тьма…»
…Между тем головная боль начинала мало-помалу проходить. Я выбрался из-под крана, и, не суша волосы, прошел прямо на кухню, ища, чем бы похмелиться. В бутылке, стоявшей на соле, еще оставалось поллитра коньяку, - я налил себе стакан и залпом выпил. Приятное тепло пронеслось по моему горлу, залило легкие и мягким комом ухнуло в живот. Поставив на стол стакан, я огляделся вокруг. Бардак на кухне царил неописуемый, - видмо, мы вчера хорошо погуляли. За столом, уютно положив на него взлохмаченную голову, мирно дрых Дик, молодой барабанщик, друг Ади. Тут же на маленьклм диванчике распростерлась какая-то неизвестная мне девица, до пояса раздетая. Все, что на ней было – это порезанные джинсы - и куча металлических цепочек, сережек, колечек и браслетов, черными змеями обвивавших ее хрупкие запястья. Девица была хороша собой, но несколько помята после вчерашней гулянки. Очевидно, Ади снял ее где-то в клубе, где мы вчера провели вечер, - насколько я помнил, там тусовались целые стаи таких, как она. Я пошел в гостиную, думая найти еще кого-нибудь – но в гостиной никого не было, кроме спящего на диванчике Ади. Как ни странно, но на этот раз он спал один, - правда, в обнимку с подушкой. В спальне, как мне показалось, тоже никого не было. Я вышел из спальни, пошел обратно на кухню и в коридоре столкнулся с той самой девицей, которая сапла на диванчике. Она уже упела облачиться в рубашку Дика, - длинное фиолетовое одеяние, доходившее ей почти до колен, - Дик был рослым малым, почти под два метра, а рост нашей гостьи не превышал метра шестидесяти, - и теперь смотрела на меня отупевшими от сна и похмелья голубыми глазами, видимо, ожидая, что я что-нибудь ей скажу.
- Привет, - сказал я.
- Ээээ… привет, - ответила она хриплым голосом. – Дай мне попить.
- Может, я лучше дам тебе выпить? – спросил я.
- Без иронии, пожалуйста, - девица окинула меня суровым взором. – Я действительно хочу пить.
- Но у нас нет ничего попить, только выпить, - я решил подшутить над ней и посмотреть на ее реакцию. Однако моя новая знакомая оказалась на удивление спокойной. Она только душераздирающе вздохнула и промолвила:
- Проклятье. У меня такой сушняк в горле стоит, я надеялась, что у вас найдется хоть что-нибудь попить. Мне не выпить надо, мне попить только. Проклятье… Что, и воду тоже отключили? – она вскинула на меня свои голубые глаза и замерла в ожидающем молчании.
- Нет не отключили, - я чуть было не рассмеялся.
- Так что ж ты сразу не сказал! – вспыхнула девица и, тяжелой заплетающейся походкой прочапав в ванную, открыла кран и принялась жадно глотать воду из пригорошни. Напившись, она обтерла губы рукавом  рубашки и повернулась ко мне.
- Ну, вот и все, - сказала она. – Кстати, как тебя зовут, я что-то не могу вспомнить. Кажется, - Рик?
- Я Роджер, - поправил ее я. – Тот, который спит на кухне – это Дик, а тот, который в зале на диване – это Ади.
- Ага, - сказала она. – Значит, я почти правильно все вспомнила. Получается, Роберт, Дик и Ади.
- Роджер,  - снова поправил ее я.
- Ну, Роджер, - она раздраженно замахала руками, словно злясь на себя за собственную забывчивость. – А, кстати, спасибо тебе.
- …за что? – удивился я. Женщины вообще редко говорили мне «спасибо». И, тем более – за то, чего я сам не помнил.
- За вчерашнее, - она подошла ко мне совсем близко, обняла меня за шею и влепила мне в щеку свой пахнущий  спиртом поцелуй.  – Ты классно трахаешься. Наверное, лучше чем все те мужчины, которых я до этого встречала.
- Так, значит, я тебя трахал? – протянул я. Меня чрезвычайно волновал тот факт, почему удовольствие досталось мне одному, а Ади и Дику ничего не досталось. Ведь обычно все происходило, прямо скажем, наоборот. Обычно тихонько сидел в сторонке и писал музыку, пока ребята занимались любимым делом, а тут… Нет, тут явно было что-то не то.
- Ну да, - сказала девица, глядя на меня честными голубыми глазами. – И ты знаешь, я хочу еще.
- А… я хотел только спросить, - сказал я, уклоняясь от ее объятий, - где остальные девчонки? Они уже ушли? Или ребята вчера так напились, что вообще не захотели трахаться?
- Вовсе нет, - девица улыбнулась,- никаких девушек не было и в помине. Вы все трахались со мной. Сначала Дик, потом – Ади, а потом – ты. И ты знаешь, с тобой мне больше всего понра…
- Все, хватит, - сказал я, мягко отстраняя ее. – Ты уже говорила об этом. Я дам тебе денег, - столько, сколько ты сама попросишь, - только уходи.
- Почему? – девица явно обиделась. – ТЫ ДАЖЕ НЕ СПРОСИЛ МОЕ ИМЯ! Да… кстати… давай хоть телефонами на память обменяемся, что ли… Меня, кстати говоря, зовут Джослин… И… мне не нужно денег!
- Прекрасно. Вот что я тебе скажу, Джослин. Телефона своего я тебе не дам, и, вообще, я хотел бы попросить тебя об одной вещи, - уходи отсюда немедленно и больше никогда не возвращайся. Я рад, что тебе понравилось заниматься со мной сексом, но – прости, - сейчас я этого не хочу.
…Когда я закончил свою тираду, Джослин стояла, опустив голову и прижавшись к стенке, и тихо всхлипывала. Ей явно хотелось продолжить встречаться со мной, - но я, при всей своей симпатии к ней, не мог дать ей ничего, кроме жалости. Наверное, она была одной из тех прелестных дурочек, которые ошибочно полагали, что дать – значит привязать, и мечтали о большой рок-н-ролльной любви, как в фильме «Сид и Нэнси». Что я мог тут поделать? Что я мог поделать с тем, что мне самому давно уже было не пятнадцать и не двадцать, а все тридцать два, и что я не мог понять слез глупенькой девочки? Ничего.
- Прости меня, Джослин, - только и смог выговорить я,  хотя прекрасно знал, что тут моей вины нет.
- Я… я думала, что ты возьмешь меня к себе жить,  - проговорила она,борясь с душившими ее рыданиями. – Я приехала сюда только позавчера… я еще никого тут не знаю… Я пошла в клуб, чтобы с кем-нибудь познакомиться… а тут как раз идете вы… Твой друг заметил меня и стал приставать ко мне – а я посмотрела на тебя и подумала, - вот тот, кто сможет мне помочь… у меня совсем нет денег… Твой друг предложил мне выпить; я выпила… потом он налил мне еще, и я снова выпила… а потом еще… Потом мы поехали к вам на квартиру… и там вы… втроем… - тут она совсем расклеилась и душераздирающе зарыдала, - так, что слов, которые она произносила при этом, совсем нельзя было разобрать, я мог услашать только – « я совсем одна»… или «мне некуда идти, у меня совсем нет денег», или « я была еще девственницей»…
Услышав последнюю фразу, я резко развернул Джослин к себе и заглянул в ее тоненькое заплаканное лицо.
- Что ты сказала? –как можно мягче спросил у нее я. – Джослин, что ты сказала?
- Я… я… - но девушка не смогла ничего сказать и снова разрыдалась, уткнувшись лицом ко мне в плечо.
Я обнял ее и стал гладить по голове, пытаясь успокоить. Когда она немного пришла в себя, я отпустил ее, прошел в свою спальню достал из футляра со скрипкой кошелек, вынул все деньги, которые там были, - и бумагу, и мелочь, - а затем вернулся в коридор и молча отдал все моей недолгой знакомой.  Она в изумлении посмотрела на меня.
- Возьми и это тоже, - сказал я, снимая с шеи серебряный амулет Удачи и надевая его на нее. – Он поможет тебе на первых порах. Бери, не смотри на меня так – тебе он нужнее, чем мне.
Джослин всхлипнула:
- Спасибо. Спасибо тебе большое.
- И прости меня, если сможешь, - сказал я. – Я правда не хотел идти на такую низость, я просто был очень пьян. Тем более, делить тебя с моими друзьями… Ну, прости. Прости. Это будет твой первый урок – пусть горький, но необходимый тебе. Впредь ты будешь осмотрительней. Настанет время, когда ты вообще перестанешь доверять кому-либо, кроме самой себя – но, чем глубже будет твое отчаяние, тем сильнее будет то счастье, которое придет вслед за ним.
- Ты говоришь правду? – спросила Джослин, уже не плача и глядя мне в глаза. Ее честность, которую я сперва принял за честность распущенной шлюшки, теперь предстала передо мною в ином свете. Я понял, что это всего лишь бедная провинциальная девушка, которой действительно не к кому пойти – вот и пошла к кому попало… Я искренне жалел, что она попалась нам.
- Я говорю тебе правду, - ответил я. – Во всяком случае, пока ты будешь верить в это – это будет правдой.
- Спасибо тебе еще раз, - медленно проговорила Джослин. Затем она прошла на кухню, быстро оделась и ушла. Я хотел предложить ей кофе, но она отказалась.
…Ади и Дик проснулись где-то через полчаса после того, как ушла Джослин. Я к тому времени уже успел попить кофе, покурить и теперь сидел в гостиной на полу (диван был занят Ади) и смотрел телевизор. По телевизору показывали фильм про Шерлока Холмса.
Ади проснулся от звуков телевизора и недовольно уставился на меня.
- Привет, - сказал я, кивнув ему.
- …привет, - Ади недовольно засопел и, поднявшись на ноги (ноги у него были худые, но не костлявые, с красивыми коленями и стройными икрами) – почапал в ванную. Меня все подмывало спросить у него, что же мы вчера делали с той несчастной девушкой и как он, Ади, вообще до такого додумался – я был уверен, что это его идея, - но я видел, что мой друг еще не отошел от похмельного синдрома и вряд ли сможет дать мне вразумительный ответ. Поэтому я продолжил смотреть фильм про Шерлока Холмса и размышлять о дальнейшей судьбе Джослин. Я не могу сказать, что она понравилась мне как женщина – ведь я судил не по красоте, а по какому-то даже мне не очень понятному внутреннему ощущению гармони, - но я точно мог сказать, что она понравилась мне как человек. В ней не было фальши, и это радовало. Впрочем, я сомневался, что мы с нею встретимся еще когда-нибудь.
Между тем проснулся Дик, громким зевком, больше похожим на рев, сотряся всю округу; Ади вышел из ванной и позвал меня на кухню.  Я немного задержался в гостиной – фильм оказался потрясающе интересным, и оторваться от него было попросту невозможно. Наконец, кое-как выключив телевизор, я встал с полу и прошел на кухню. Ади и Дик уже сидели за столом и уничтожали остатки коньяка. Я подсел к ним и тоже налил себе рюмку.
- Ну что? – спросил я у Дика, как только он опрокинул себе в глотку свои пятьдесят грамм. – Ты будешь сегодня играть с нами?
- Разумеется, - гулко отозвался тот. Голос у него был от природы гулкий, низкий, громкий, - в народе такой обычно именуют «полосатым». Когда Дик был пьян, его голос, и без того могучий, становился совершенно убийственным – от него дрожали стекла в окнах и звенели стаканы – и это при том, что Дик не умел петь. Вдобавок ко всему, он был высокого роста, мощный и толстый, как и его голос, с огромной копной серо-русых волос, золотистой бородой и голубыми глазами навыкате.  Все вместе это производило величественное и пугающее впечатление. Но, несмотря на свои внешность и голос, Дик был очень добрым парнем. Думаю, если бы Джослин выбрала его, а не меня, он бы не только пустил ее пожить, - он бы снял для нее отдельную квартиру,  даже если бы это стоило ему его последних штанов и его ударной установки.
- Не подведи только, - Ади усмехнулся краешком рта. Я искоса взглянул на него. Почему-то, когда я видел их с Диком вместе, я всегда невольно их сравнивал. Вот и сейчас это сравнение напрашивалось само собой. Что и говорить – Дик и Ади являли собой полные противопложности. По сравнению с Диком Ади выглядел хрупкой фарфоровой игрушкой. Мой ученик вообще производил обманчивое впечатление чего-то игрушечного, нежного и хрупкого. Он был почти на полторы головы ниже Дика и в три раза его тоньше, с мягким, хитрым кошачьим лицом, под которым скрывалась… волчья натура. Это можно было понять по голодному блеску в его глазах; по тому, как резок и отрывист порой становился его плавно текущий, нарочито приглушенный высокий голос. Он знал многое обо мне, мой Ади, обо многом догадывался – но главное по-прежнему оставалось сокрыто от его понимания. Я был даже отчасти рад этому – правда, сам не мог объяснить, почему.
- Да уж не подведу, - пробасил Дик. – Что, девочка уже ушла?
- Ушла, - поспешно ответил я.
- Жаль, - вздохнул наш ударник, - а мне она так понравилась. Я бы хотел, чтобы она осталась.
«Так я и знал» - сказал я самому себе. А вслух произнес:
- Но она ушла, и больше, скорее всего, не вернется. Не стоит из-за этого расстраиваться,  - все в этой жизни приходит и уходит. Кстати, никто не скажет, который час?
- Без пяти ЧЕТЫРЕ. А что?
- Что? – взвыл я. – Четыре!!!!???? Ребята, извините меня, но мне нужно бежать! – я вскочил из-за стола и помчался в спальню. Ади тоже вскочил и понесся за мной.
- Подожди, - сказал он, поймав меня за руку в коридоре. – Подожди. Куда ты так спешишь? Что-то случилось?
…Как меня порой раздражала его излишняя забота обо мне! Но я ничего не могс этим поделать, - во всяком случае, Ади был единственным существом в этом мире, которому было хоть как-то на меня не наплевать. Поэтому мне пришлось ответить:
- Ничего… просто… меня ждет одна женщина. Мы договорились встретиться с нею в четыре часа в кафе… тут, неподалеку…
…Я солгал Ади, чувствуя, что еще не время говорить ему о Стихиях, о Силе, - обо всем вообще. К тому же, что-то словно удерживало меня от этого разговора. Что?
…Но Ади, к счастью, поверил мне. Он отпустил меня, и, прислонившись к стене, залился смехом.
- Так ты… что, у тебя серьезно… появилась женщина? – говорил он. – И у тебя свидание с ней в четыре часа?! Вот это да! Как же ты… что ж ты раньше не сказал, мы бы тебя специально разбудили… Эх, Роджер, Роджер, как ты был раздолбаем, так им и остался… Ладно, иди. Только на концерт-то прийти не забудь. Твоя идея была, между прочим.
- Ну, да, - сказал я. –Будь добр, дай мне одеться.
- Ага, - Ади еще раз взглянул на меня, усмехнулся, качнул головой и скрылся. Я вошел в спальню, в лихорадочной поспешности нашел на полу свой черный свитер, натянул его, надел пальто, висевшее тут же на стуле, и, на ходу надевая камелоты, проскакал по коридору и выскочил за дверь. Вслед мне раздалось довольное гоготание Ади и Дика, обсуждающих мою несуществующую влюбленность.
…Впрочем, выйдя на улицу, я немного остудился. В самом деле – подумал я, - куда я так спешу? И к кому? Что, эти Стихии подождать не могут, умрут они без меня, что ли? И я, устыдившись своей странной, непонятной мне поспешности, успокоился и сменил быстрый шаг на более размеренный. Я в самом деле никуда не торопился, тем более, что Майкл жил не так уж далеко от меня.
…Дорогу я нашел без труда. Я просто прошел мимо моей любимой высотки, повернул направо, затем прошел еще два квартала и оказался прямо перед парадным дома, где обитал Майкл. Дом этот был, надо сказать, шикарен. Впрочем, мне он совершенно не понравился. Мне показалось, что он слишком обильно украшен; слишком сильно блестели надраенные полы в вестибюле; слишком напыщенно глядел швейцар, - высокий детина в вычищенной черной униформе и в блестящих туфлях, проводивший меня неприязненным взглядом, - в общем, дом, наверное, был под стать его обитателям – весь блестящий, красивый, претенциозный, изукрашенный – но, вместе с тем, не вызывающий особенной приязни. Во всяком случае, у меня.
Майкл жил на пятом этаже, в квартире под четырнадцатым номером. Я обратил внимание на это обстоятельство почти сразу – так как сам я жил в квартире под номером тринадцать. Я не стал звонить, - я просто пару раз пнул дверь ногой, давая знать обитателям квартиры, что я пришел. Приятно было иногда испытывать чужое терпение. Дверь отворилась почти что сразу, и оказавшаяся за нею жена Майкла, - кажется, ее звали Барбара, - смерила меня пристальным взглядом и проговорила:
- Ну что ж, здравствуйте.
- Здравствуйте, - ответил я, как можно бесцеремонней заваливаясь в квартиру. – Майкл дома?
- Да, он ждет Вас в гостиной вместе с остальными, - отозвалась Барбара, по-прежнему странно на меня глядя.
…Что мог означать этот взгляд? Мне стало не по себе. Он будто бы видела – или пыталась увидеть? – меня насквозь. Майкл не обладал этой способностью – а она… она обладала. Это была какая-то жуткая, пугающая меня способность. Я поспешил пройти в гостиную, чувствуя, как глаза Барбары прямо-таки впиваются ко мне в спину, выискивая в моей душе все самое сокровенное, которое я хотел бы спрятать от посторонних глаз, укрыть, спасти, оградить. И теперь это сокровенное выходило наружу, и я чувствовал, что эта проклятая женщина попросту ЧИТАЕТ меня, - ЧИТАЕТ, как книгу, и я не могу ничего с этим поделать. Это было хлеще, чем у Джо, круче, чем у Нэнси, - это была прямо-таки ничем не замаскированная, гольная, жестокая способность ВИДЕТЬ.
…Которая страшно меня раздражала.
…В гостиной, между тем, собралаось уже порядочное количество народу; когда я вошел в нее, в нос мне ударил крепкий аромат восточных и не восточных благовоний, такой навязчивый, что я едва не заткнул нос, впервые вдохнув его. Майки собственной персоной восседал в своем кресле, словно на троне, а вокруг него кучковалось превеликое множество всевозможных странных созданий, - во всяком случае, мне они показались именно СОЗДАНИЯМИ, - но никак не людьми. Нэнси, впрочем, сразу же заметила меня и прветливо улыбнулась, Джо просто кивнул мне, но от этих двоих на меня повеяло таким теплом, что я сразу понял, - эти двое будут за меня. Тут же, подле Джо, я увидел молодую женщину, очень приятной наружности, с длинными светлыми волосами, одетую как хиппи и со слегка обдолбанным взглядом, и еще двух молодых людей – судя по всему, они были братьями, оба каштанововолосые, высокие, сильные и стройные – правда, морда у одного из них явно просила кирпича, а у второго… о втором я не мог сказать ничего конкретного, - разве что только он был стройнее и изящнее своего брата. Оба встретили меня крайне неприязненными взглядами. Рядом с парнями, точнее, на спинке дивана, положив стройные ножки на плечи своим, по всей видимости, бойфрендам, обе в одинаковых позах и почти в одинаковой одежде, сидели две прелестные юные девушки, одна – с каштановыми волосами, - у того, что поизящней; а одна – маленькая блондиночка, рядом с  «мордой кирпичом». Увидев меня, юные леди страшно переполошились, я бы даже сказал  - перепугались, правда, визжать и падать в обморок не стали. Но испуг на их хорошеньких личиках все же мелькнул, - и притом не маленький. Я слегка кивнул им и их дружкам, но не произнес ни слова.
…Тут же, несколько поодаль, расположилось еще несколько странных личностей. На полу, подобрав под себя ноги, рядом с аквариумом, сидело нечто, похожее на рыбу – все светлое, с арийским типом лица, с выпученными голубыми глазами, одетое в синие джинсы и синий свитер. Было видно, что эта личность приутствует здесь исходя скорее из чувства долга, чем из желания – на его лице читалась скука и некоторая апатическая отрешенность. Тут же находились еще две личности, судя по всему – муж и жена, оба в темных длинных причудливых хламидах, худые, сухие и подьянутые, на груди у них болтались почти одинаковые большие амулеты. Они встретили меня холодными взглядами; женщина даже усмехнулась, - но ничего не сказала. В одном из кресел расположился какой-то бородатый байкер, после Джо, Нэнси и той  хиппушки со странным взглядом, наверное, самый добродушный и открытый, правда, несколько растерянный, - было видно, все это его несколько смущает, впрочем, он не придавал этому особого значения. Рядом с ним сидела еще одна особа женского пола, симпатичная, кудрявая, смуглокожая женщина, по виду итальянка, сразу же, как только я вошел, впившаяся в меня заинтересованным взглядом. Одета она была в красивую кружевную блузку с зеленой отделкой по краям, и в синие порезанные джинсы. На ее обнаженных до локтя руках виднелись яркие татуировки. Байкер улыбнулся мне. Я тоже улыбнулся ему – краешком рта, я вообще не любил лыбиться всем подряд, тем более, незнакомым мне личностям, - но бородач, тем не менее, вызвал у меня какую-то необъяснимую симпатию. Все остальные, исключая Джо и его компанию, совершенно не понравились мне. От них, хотя они и были красивы, веяло каким-то холодом и отчуждением.
Я молча прошел через гостиную, ловя на себе заинтересованные и неприязненные взгляды, и уселся в единственное свободное кресло, стоявшее на противоположном от двери ее конце, прямо напротив кресла, в котором сидел Майкл. Он попытался величественно улыбнуться, как только я сел, - но улыбка у него вышла какая-то кислая.
...Когда я устроился, Майкл секунды две помолчал, а потом резко встал с кресла, и, приосанившись, обвел гордым орлиным взглядом свои «владения». Теперь он уже не был тем перепуганным, застатым врасплох существом, каким я увидел его в первый раз – он чувствовал себя уверенно, он осознавал, что вокруг него – союзники, а я… я один, и не смогу сделать ничего против него, задумай он что-нибудь дурное. Я только сейчас понял, в какую же ловушку меня заманили. Я был среди Стихий, среди своих извечных недругов, среди Светлых – и все вместе они могли бы преспокойно справиться со мной.  Однако отступать было поздно, да и к тому же, моя Память сейчас была для меня важнее всего.
- Друзья мои, - между тем начал Майкл звонким голосом, - друзья мои, вот мы все и в сборе. Я очень рад, что все так получилось, а ведь все могло выйти иначе, - тут он посмотрел на меня так выразительно, что я невольно фыркнул. Да, все могло быть иначе, МАЙКЛ. Я мог вообще не прийти, ты прав.
- Я хотел сообщить вам, - впрочем, вы наверное, уже сами обо всем догадались, - продолжал Майкл, - что сегодня мы наконец-то собрались в полном составе. До этого нас было только четырнадцать. Но теперь, - теперь к нам наконец-то присоеднился тот, кого мы долго искали, и кого мы ждали, несмотря на то, что в свое время… но не будем об этом, как говорится, кто старое помянет – тому глаз вон.
«А кто забудет – тому оба, - про себя усмехнулся я.» Тут я заметил, что Нэнси как-то старнно на меня смотрит. Хотя ее взгляд, пожалуй, всегда был несколько странным, - но, тем не менее, в этот раз он очень меня насторожил. Она словно пыталась сказать мне что-то, о чем-то меня предупредить, - но – не могла. Что-то мешало ей. Я не знал, что это было, и что она хотела мне сказать своим пристальным, как всегда, трагически-напряженным, взглядом, - но сердцем понимал, что – что-то очень важное. Что?
- Мы рады приветствовать в этой маленькой квартире, - между тем продолжал торжественно вещать Майкл, - мы рады приветствовать в своем кругу вот этого – он сделал жест в мою сторону, - замечательного джентельмена. Пусть он несколько непохож на нас, но все же, - все же он наш брат, и он должен быть с нами. Познакомьтесь, друзья мои, - этот человек, что сидит напротив меня, - Роджер Блэк, Повелитель Ночи.
Как они на меня вылупились! По гостиной пронесся тихий не то ропот, не то шепот; парень с мордой кирпичом чуть было не вскочил со своего места, едва не опрокинув свою маленькую подружку,– правда, его брат мягко удержал его, взяв за плечо и потянув назад. Он плюхнулся обратно, весь красный не то от гнева, не то от возмущения, глядя на меня нехорошим взглядом. Личность, сидевшая у аквариума, лениво потянулась и уставилась на меня своими рыбьими глазищами. Джо тихо фыркнул, и, покачав головой, поетр пальцами виски; Нэнси вздохнула, симпатичная хиппушка тоже вздохнула. Байкер в ненешительности сделал шаг ко мне, но тотчас же был одернут красивой итальянкой, которой моя особа явно не очень-то нравилась. Что до остальных, то они начали либо  нервно хихикать, либо недоуменно переглядываться - только Майкл стоял посреди гостиной, открыв рот, будто намереваясь что-то сказать, да Барбара, сидевшая подле него, сверлила меня пристальным, ЧИТАЮЩИМ  взглядом.  «Кинуть в нее чем-нибудь, - с неожиданной даже для себя злобой подумал я. – Разнести ей башку, чтобы не пялилась! И чего она все смотрит? Что этой гламурной дуре, похожей на Пэрис Хилтон, перекрашенную в черный цвет, от меня надо?»
Но гламурная дура молчала. Ни слова не говорили мне, хотя, видимо, должны были, и все остальные. Они только перешептывались и переглядывались между собой и кидали на меня неприязенные взгляды, - и все. Майкл, по всей видимости, не знал, что и сказать. Его красноречие было тут бессильно. Наконец, выждав момент, когда все более или менее успокоились, он снова раскрыл рот и громко произнес:
- Я требую тишины!
Все мигом затихли в почтительном ожидании. Майкл слегка откашлялся и продолжил:
- Как я уже сказал, мистер Блэк, который сейчас присутствует среди нас, - Повелитель Ночи. Я не призываю вас сразу же кидаться к нему на шею, - я знаю, что вы никогда не видели его  вэтом мире, вы даже не знаете, кто он такой, и, следовательно, он вас несколько смущает. Но, - прошу вас, - относитесь к нему спокойно. Он вовсе не страшен, он ничего не сделает вам. Он пришел к нам с миром, он желает нам помочь – правда ведь, Роджер?
…Пятнадцать пар глаз в ожидании уставились на меня.
- Да, это правда, - глухо отозвался я. – Я не имею ничего против вас – вас всех. И я действительно пришел с миром.
- Я принимаю тебя как равного, - сказал Джо, неожиданно встав со своего места. Я тоже встал.
- И я, - сказала Нэнси, тоже поднимаясь и подходя ко мне.
- Я принимаю тебя как равного, - сказала светловолосая хиппушка, следуя ее примеру.
- И я принимаю тебя как равного, - байкер метнулся ко мне. Я вспомнил его, - это был Алан, частенько заходивший в наше кафе. Мы с ним никогда особенно не общались, - так, пару раз, - но, судя по всему, он был неплохим парнем. Я и не подозревал, что он тоже окажется в компании Стихий.
- Ну что ж, тода и я принимаю тебя как равного, - со вздохом сказала красивая итальянка, - скорее всего, подруга Алана.
- И я прнимаю тебя как равного, - сказало светлое создание рядом с аквариумом, тараща на меня свои выпученные глазища.
- И я принимаю тебя как равного, брат, - Майкл подошел ко мне и приобнял меня за плечи. – Можешь теперь звать меня просто Майки. - Его прикосновение показалось мне неприятным, и я невольно отодвинулся. Майкл заметил это, но ничего не сказал.
Остальные медлили. В особенности медлил тот детина, с мордой кирпичом. «Кирпич» - так я прозвал его про себя. Он был похож на чавса, этот Кирпич, он был крайне неприятен мне, - и я, судя по всему, был ему также неприятен. Его брат, хотя он, наверное, тоже не испытывал ко мне особенной симпатии, подталкивал его – иди, иди! – но тот упрямо сопротивлялся. Подружки братьев по-прежнему и испугом глядели на меня. Но, наконец, и та четверка решилась. Он тоже подошли ко мне, выдавили из себя свое «Я принимаю тебя, как равного», и поспешно отошли. Затем подошли те двое, в темной одежде, с похожими амулетами, и тоже «приняли меня, как равного», и тоже быстро удалились, хотя, в отличие от отсальных, они испытывали ко мне не совсем неприязнь, а, скорее, какой-то профессиональный интерес. Последней подошла Барбара. Все, кроме Джо, Нэнси, их белокурой подруги  и рыбообразного создания, проводили ее восхищенными взглядами. Видимо, гламурные сучки были популярны в их тусовке.
- Я принимаю тебя как равного, Роджер, - своим низким голосом пропела она, - но помни о том, что я вижу тебя насквозь. И твои мысли, как бы ты не старался скрыть их, все до одной известны мне. Ты понял меня?
До чего же она была отвратительна, эта Барбара! Я никогда в жизни не бил женщин, но Барбаре, честное слово, при первой же возможности как следует бы врезал. Чтобы она наконец ЗАТКНУЛАСЬ, и не смела больша шариться у меня в голове! Что ей надо? Что надо это розово-коричневой загорелой ****и, которую все вокруг почитают за совершенство, - а не из-за того ли, что она является женой их ГЛАВНОГО? Ну, что ты уставилась? Что, неприятны мои мысли? Увы, детка, они всегда будут такими, - если только ты не прекратишь, наконец-то, пытаться их прочитать и сменишь эту розовую кофточку, которая тебе совершенно не идет, на что-нибудь более приличное, и вместо чулочков с розочками наденешь нормальные джинсы. Хотя, что я говорю – шлюха и в джинасх и камелотах будет оставаться шлюхой…
Видимо, поняв мои мысли, БАРБАРА ОПУСТИЛА ГЛАЗА, ВЗДОХНУЛА И ПРОИЗНЕСЛА:
- Мне печально за тебя, Темный, потому что вижу я, что ты все еще хранишь злобу на нас в своем сердце.
Затем она отошла.
…Когда сумятица мало-помалу улеглась и все снова расселись по своим местам, Майкл велел вошедшей горничной  принести немного вина, а сам продолжил говорить. Он говорил, говорил, говорил, - а все остальные в это вермя молчали. Никто не смел даже пикнуть, правда, Джо и Нэнси, скорее всего, в это вермя обменивались мыслями. Это можно было понять по красноречивым взглядам, которые они ненароком посылали друг другу.
- Я собрал вас ВСЕХ, - слышите, - ВСЕХ, - говорил Майкл, - сюда не только за тем, чтобы представить вам Темного. Ибо – знайте – существует еще одно важное дело, которое нам всем предстоит решить. Как известно, недалеко от этого города, в лесу, существует одно место, о котором ходят всевозможные странные слухи. Впрочем, слухи нам ни к чему – давайте более подробно расскажу вам о самом месте. Это небольшое лесное озеро, очень живописное – его без труда можно узнать по высоким камням, расположенным по его берегам. В это озеро впадают четыре ручья, которые образуют красивые пороги. Я сам не так давно был там, и, скажу – это место все пропитано древней магией,  древней, как сама природа, и могучей, как скала. Но дело не только в самом озере. Неподалеку от него, буквально в двух шагах, находится небольшая полянка. На этой полянке, по идеально ровной окружности, расположены пятнадцать камней. Вы, наверное, не раз слышали о таких сооружениях, - их еще называют «кругами эльфов».
- Слышали, - отозвался Джо. Остальные по-прежнему молчали.
- Прекрасно. Итак, у нас уже есть место. Осталось рассказать вам о самой задаче. Как все здесь присутствующие, наверное, уже знают, в полнолуние мы должны собраться в Круг и объединить свои Силы, для того, чтобы открыть Дорогу, ведущую в затерянный мир. Мир, от которого наша реальность когда-то добровольно отказалась – вернее, его малый осколок, потому что большая часть нашей планеты уже занята людьми. Но для того, чтобы попасть в Затерянный Мир, один из нас должен пройти по Дороге и открыть дверь в ее конце. Не спрашивайте, зачем это надо, - на месте это все прояснится, я и сам еще толком не знаю, к чему это приведет, но – так нужно.
Все напряженно и внимательно слушали. Мне и самому было итересно – что это за Дорога. Озеро я знал, - я сам нередко бывал там, когда летал ночами, и полянку тоже, и, в принципе, подозревал о том, что в этом месте сосредоточена какая-то древняя Сила, - но о том, что, находясь на той полянке в полнолуние, можно открыть какую-то Дорогу… Это показалось мне очень занимательным. Я начал подумывать о том, чтобы наведаться туда самому и попытаться выяснить,  в чем дело.
Вот только взгляд Нэнси мне все меньше нравился. Я чувствовал, что она рвется ко мне, что она пытается меня о чем-то предупредить, что она о чем-то знает, - но по-прежнему не может пробиться ко мне. Все вместе это выглядело так, будто бы она всеми силами стремится оградить меня от грозящей мне опасности – но не может этого сделать. Барбара по-прежнему сверлила меня своими гнусными черными глазами, правда, теперь уже не столь откровенно. Ну и черт с ней, с Барбарой. А Майкл все говорил и говорил, он рассказывал о двух реальностях, о Стихиях и эльфах, которые живут в своем Городе, к которому и ведут те Дорога и Дверь, и еще о чем-то, не представлявшем для меня особенного интереса.  С момента, когда он начал, и до момента, когда он закончил, прошло не менее получаса. Наконец, он выдохся, опустился в свое кресло и проговорил:
- Какие будут предложения?
Все молчали. Между тем, пока Майкл говорил, я заметил, что в гостиной, помимо нас всех, появилась еще одна личность. Это был молодой человек довольно высокого роста, одетый в серую вельветовую куртку и в серые же штаны. Он никак не решался пройти в гостиную, и поэтому мялся в дверях, подпирая собою косяк. Его небольшие, но очень яркие темные глаза смотрели то прямо на меня, то на Майкла, сидящего в кресле, то вообще куда-то не пойми куда, - словно в пустоту. От вошедшего веяло каким-то странным холодком, - я мог бы сравнить его со сквозняком, идущим по полу. Впечатление он произвел на меня не сказать, чтобы приятное, не сказать, чтобы очень уж неприятное, - проще говоря, я не мог сразу определить его отношение ко мне. Я вообще  мало волновал его, хотя он и поглядывал на меня довольно часто. У этого  парня были свои интересы и свой путь, но он был слабее собравшихся здесь Воплощенных Стихий. Явно слабее.
Вот и сейчас, когда Майкл уже замолчал, он все еще торчал в дверях, не решаясь подать голос и ожидая, пока его заметят. Я понял, что он волнуется. Я решил помочь ему, - в конце концов, не мог же он вечно так стоять, - и громко обратился к Майклу:
- Майкл, там, в дверях, стоит молодой человек.  Кажется, он пришел к тебе.
Майкл медленно повернул голову и только сейчас заметил вошедшего в комнату парня. Тот, в свою очередь, кинул быстрый и злой взгляд на меня, но ничего не сказал. Я понял, что, скорее всего, мне не стоило так громко и во всеуслышание объявлять о том, что он пришел, и внутренне пожалел об этом.
- Ах, Оливер, - между тем улыбнулся Майкл, обращаясь к молодому человеку, - это ты! Ты все-таки решил прилететь! Вот и прекрасно, нам как раз может понадобиться твоя помощь. Проходи, садись.
Оливер в нерешительности прошел, и уселся рядом с Майклом, дорогой бросив еще один неприязненный взгляд на меня. Кирпич уловил этот взгляд и, взглянув на меня, злорадно усмехнулся. После Барбары он был единственным в этой компании, кого я почти ненавидел. Как я уже сказал, он был похож на чавса, со свойственной этому сброду идиотской и жестокой усмешкой на скуластом лошадином лице, с длинными руками, оканчивающимися такими кулачищами, что даже я не рискнул бы встретиться с ним один на один в темном переулке. Впрочем, он был не так опасен для меня, как Барбара, поскольку, судя по его виду, был довольно туп. Но силища у него, как я понял, была немеренная.
- Итак, - сказал Майкл, когда Оливер устроился возле него на полу, - я думаю, на сегодня нам все ясно. Раз никто не возражает, то, пожалуй, мы пройдем к столу. Заранее извиняюсь за то, что у меня нет столовой, но, думаю, моя кухня достаточно велика, чтобы вместить нас всех.
Тут же все с облегчением вздохнули и дернули к выходу, возглавляемые Кирпичом и его братцем. Кирпич в порыве радости аж пробежался по стене, его девушка, обвившись вокруг его руки, что-то защебетала и, влекомая им, скрылась в дверном проеме. Я медлил, - мне не очень-то хотелось присоединяться к остальным. В этот момент ко мне подошли Джо, белокурая хиппушка и Нэнси. У последней был необычайно озабоченный вид.
- Поздравляю тебя со вступлением в наш круг, дружище, - Джо протянул мне свою маленькую, крепкую кисть. Я пожал ее. – Надеюсь, тебе тут нравится?
- Я еще не знаю, - уклончиво ответил я.
- Кстати, познакомься, это Эшли, моя подруга, - Джо легонько подтолкнул ко мне белокурую девушку. Она посмотрела на меня с нескрываемым любопытством. Между тем Нэнси все пыталась мне что-то сказать – но, видимо,  по-прежнему не могла. Я улыбнулся Эшли, пожал ее руку, представился, потом, предупредив Джо и его подругу, что я скоро вернусь, взял Нэнси за руку и вытащил ее в коридор. Отыскав в коридоре место, где никого не было, я остановился перед Нэнси, внимательно глядя ей в глаза:
- Я так понял, что ты что-то хотела мне сказать…
- Не надо дальше, - перебила меня она. – Не надо. Я не хочу, я не желаю тебе зла. Но Майкл… - она с трудом выдавила из себя эти слова, словно что-то ей мешало, - он… он… в общем, будь осторожней с ним, Роджер.
- Я и так предельно осторожен, - ответил я.
- Не знаю, не знаю, - покачала головой Нэнси. 

…На кухне, среди всех прочих, я пробыл недолго. Меня не интересовало это общество. В общем, я особенно ничего не запомнил из  того «обеда», который устроил для всех нас Майкл, - разве что только когда я уже собрался уходить, Оливер отозвал меня в сторону, и, в упор на меня глядя, медленно и с расстановкой проговоил:
- Так, послушай, мистер Темный, я, конечно, понимаю, что тебе удалось втереться в доверие к Майклу и все такое, но учти – если ты еще хоть раз повторишь то же самое, что сделал сегодня, то тебе несдобровать.
- А что такого я сделал? – отозвался я, стараясь выглядеть как можно более доброжелательным, хотя это плохо мне удавалось. – Если бы я тогда не сказал Майклу о том, что ты пришел, он вообще бы вряд ли тебя заметил.
Эта фраза доканала Оливера окончательно. Он отпрянул от меня, с ненавистью и отвращением  глядя мне в лицо, и прошипел:
- Мои дела тебя не касаются, ясно? Это МОИ дела, ты слышишь, - мои!!!! И если ты еще хоть раз откроешь свой отвратительный грязный рот для того, чтобы произнести вслух мое имя, чтобы опозорить меня перед всеми, знай, - я подпалю твои мерзкие патлы так, что вместе с ними сгорит и твой скальп! Ясно тебе?
- Ты ненормальный, - коротко ответил я. - Иди, лечись.
…И, не сказав больше не слова, быстро покинул квартиру.



…Был уже вечер, когда я подошел к «Хард-Рок Кафе». В гримерке, как всегда, толпилась куча народу, понаехало столько групп из всех уголков города, смешалось столко разных стилей и жанров, что у непривычного к  подобным вещам человека начало бы попросту рябить в глазах. Ади и Дэн, сидевшие там же, встретили меня хохотом и пошлыми шуточками относительно моей «новой девушки», которой, разумеется, не было. Тусовавшийся тут же Марти со своими вечно обдолбанными глазищами попросил у меня взаймы на пиво, и, когда я дал ему денег, сообщил, что он и его группа тоже будут выступать. У меня тут же созрел коварный план.
- Ади, - шепнул я своему ученику, оттащив его в сторону, - у меня есть нехорошая идея.
- Какая же? – то весь загорелся в предвкушении заговора.
- Не знаю, придется ли она тебе по вкусу, - продолжал я, - но Марти все равно играть не умеет. И поэтому я предлагаю напоить его, - так, чтобы он вообще не смог выйти на сцену. Я знаю, это нехорошо… но, подумай, что такое МЫ по сравнению с этим говнарем?
- Мы гении по сравнению с ним, - ухмыльнулся Ади.
- Прекрасно, что ты меня одобряешь, - кивнул головой я, - только Дику ничего не говори. Он парень жалостливый…
- Ага, - кивнул Ади и снова злорадно ухмыльнулся.
…Мы уже собирались привести свой коварный план в исполнение, и непременно привели бы – если бы не одно обстоятельство, которое заставило нас отступить. Проходя к двери мимо сидящих рядом с нею на диванчике Марти и Лин, я краем уха услышал их разговор:
- Марти, это наш последний шанс, - говорила Лин. – Пойми ты наконец.
- Я знаю, я знаю, - отмахивался от нее Марти.
- Марти, пойми, это очень важно. Нам нужны деньги. - Лин дотронулась до его плеча. -  А иначе никак. Опухоль в мозгу…
- Ох, да прекрати ты, прекрати! – воскликнул МАРТИ. – Подумаешь – опухоль… ну, поживу еще немного, а там, глядишь, и помру, и избавлюсь от всего этого…
- Марти, я  хочу, чтобы ты жил, - Лин была настойчива, как всегда. – А поэтому – нам надо во что бы то ни стало показать себя с лучшей стороны. Говорят, что там будет несколько знаменитых продюссеров, - кто знает, может быть, нас заметят…?
- МНЕ БЫ ОЧЕНЬ ЭТОГО ХОТЕЛОСЬ, - вздохнул тот.
…Я стоял в стороне, незаметный Марти и Лин, но – тем не менее – отчетливо слышал весь их разговор. Он вызывал у меня противоречивые чувства. С одной стороны, я понимал, что для Марти пытаться пробиться на сцену и заработать денег – это нечто совершенно бесполезное, что вряд ли «знаменитым продюссерам» будет нужен второй Курт Кобейн или еще кто-нибудь в этом роде, - да и шоу-бизнес, в конце концов, сгубил бы впечатлительного и нервного Марти, - впрочем, он и так был уже не жилец, - но все же, мне показалось, что у него еще есть шанс. Остановившись,я  взглянул на Ади.
- Ты подумал то же, что и я? – спросил он, взяв меня за локоть.
- Да, - отозвался я. – Не будем мешать ему. Марти хоть и бездельник, но неплохой парень. К тому же, мне кажется, что в этот раз ему должно повезти.
- Может быть, и повезет, - пожал плечами Ади.
…Итак, Марти отпадал. Нужно было искать себе новую жертву, - но только где? Я беспомощно огляделся по сторонам. В углу толклись несколько  молодых команд, по всей видимости, не шибко профессилнальных – к тому же, в своем большинстве эти команды представляли собой набор веселых парней с туповатыми лицами, которые по определению не могли играть хорошую музыку, - так, какой-нибудь поп- или эмо-панк, -  и наивных девочек вроде Джослин, - я мог поклясться, что  многие из них только недавно лишились девственности. В гримерной было жалко, народ ходил туда и сюда, толкался и ругался; кто-то заливисто хохотал пьяным смехом, - и во всем этом бедламе было очень сложно что-то разобрать, тем более – подыскать себе подходящую жертву. Я поймал взгляд Ади .Тот бессильно развел руками.
- Боб опаздывает, - сообщил он, снова подойдя ко мне. – Если он не придет…
И впрямь, - желание выступать у  меня напрочь пропало. К тому же, я внезапно заметил в гуще народа Оливера. Он стоял, прислонившись плечом к притолоке,  сосал трубку и напряженно кого-то высматривал. Меня он не замечал. Я втсал сзади него, но так, что он по-прежнему не мог меня увидеть или почувствовать, и стал смотреть в ту сторону, куда так напряженно смотрел он.
…Очень скоро я понял, почему же взгляд моего недолгого знакомого был таким напряженным. У противоположной Оливеру (но не двери) стены стоял большой стол, за которым расселась какая-то мало кому известная команда, скорее всего, только недавно выбившаяся из андерграунда. Всего их было четверо; рядом с ними больше никто не сидел. Из этих четырех человек… – впрочем, человек ли? – я давно перестал воспринимать окружающий меня народ как людей – все вокруг казались мне какими-то фантастическими созданиями, сбродом удивительных сказочных существ, выплывающих, как из тумана, из плотной завесы табачного дыма… Так вот – из этих четырех человек трое было мужчинами, - причем явно не слишком молодого возраста, - так, чуток помладше меня, - и одна – молодой девушкой. На вид ей можно было дать года эдак двадцать три-двадцать четыре, - не больше того. Она была небольшого роста, худенькая, с длинными ногами и руками; ее черные вьющиеся волосы были убраны в подобие «эльфийского хвоста», что позволяло видеть ее маленькие, странно заостренные ушки. Черты ее лица были, пожалуй, несколько остры и резковаты, - но вместе с тем не лишены особой привлекательности, - девушка была похожа на молодую волчицу с тоненькой точеной мордочкой. Она вполголоса разговаривала с одним из мужчин, - высоким  брюнетом, слегка похожим на нее саму, - как я догадался, это, наверное, был кто-то из ее близких родственников, - может быть, старший брат, а может, дядя. Что до Оливера – то он не сводил с нее глаз. Он стоял, вперив свои темные глаза в худенькое личико девушки, которая, между тем, продолжала его не замечать, грыз мундштук своей трубки и тихо, почти про себя, постанывал. Меня едва не разобрал смех, когда я это услышал, - все это было настолько картинно, настолько хорошо сыгранно, что, казалось, Оливер играет какую-то роль, которую он выдумал для себя сам, и сам же втихомолку и любуется своей игрой. Однако, взгляд у него был настоящим,- мне удалось мельком увидеть его глаза. Что это был за взгляд! Так, наверное, Клод Форлло смотрел на пляшущую на площади Эсмеральду. Это был голодный, безумный, волчий взгляд неудовлетворенного мужчины. Он желал эту девушку – он желал ее всем телом, всем разумом; я почти чувствовал, как его детородный орган медленно твердеет у него в штанах, натираясь о неудобную ширинку.  Оливер мучался, - возможно, хорошенькая девушка была его бывшей. А возможно, что он мучался просто так.
…Между тем две или три группы уже покинули гримерку. Концерт должен был скоро начаться. Первыми выступали как раз те самые не то панки, не то эмо, - причем было видно, что они страшно волновались, потому как им выпало выступать первыми. Однако на сцену они все-таки вышли. В гримерке стало чуточку посвободней. Оливер продолжал стоять в той же позе, в которой стоял, но теперь только изредка взглядывал на предмет своих страданий, - видимо, он не хотел, чтобы девушка его заметила. А она между тем будто бы чувствовала, что за нею украдкой следят, и временами окидывала гримерку встревоженным взглядом. Глаза у нее были блестящие и выразительные, правда, на мой взгляд, слишком сильно подведенные. Хотя, - наверное, она знала, что делает, - со сцены ненакрашенные глаза часто бывает плохо видны.
…Народ в грмерке тем временем потихоньку рассасывался. К нам с Ади подошли наши знакомые, - вернее, первый к ним подошел Ади, а потом уж пришлось подойти и мне – они так отчаянно жестикулировали и потрясали бутылками с портвейном, зовя меня присоединиться,  что мне пришлось подойти, хотя мне было очень интересно, - чем же закончатся наблюдения Оливера. Но мне не довелось увидеть развязку этой увлекательной истории, потому что меня мигом заграбастали несколько пар дружеских рук, а Оливер куда-то смылся. Маленькую волчицу я тоже перестал видеть, - но чувствовал, что она где-то рядом. От нее веяло странным теплом, волнами расходившимся по комнате. Или, может быть, это был электронагреватель.
…Прошло полтора часа. Наши друзья болтали и пили, пили и болтали; к Ади подсела очередная девушка, ворвавшаяся в гримерную прямо из зала, разгоряченная и потная; Боб позвонил мне и извиняющимся басом сообщил мне, что не приедет. В общем-то, он правильно сделал. Я и сам уже начинал жалеть, что пришел сюда. Мне хотелось побыть в одиночестве; я сам не знал, почему – но хотелось побыть в одиночестве. А окружающая атмосфера явно этому не способствовала. Я мучался-мучался, и в конце концов решил выйти в зал.
…В зале, - точнее, в самом кафе, значительное пространство которого освободили под танцпол, - было еще жарче, чем в гримерной, и народу было еще больше, - но, по крайней мере, я почувствовал хоть какое-то облегчение. Во всяком случае, тут никто не надоедал мне бесполезными разговорами. Я встал почти у самой сцены и принялся наблюдать за тем, что на ней происходило. А происходило на ней черт-те что. Пьяный Марти (не знаю, где он усел так набраться) пытался совладать с гитарой и выдавить из себя какие-то звуки, а бедная Лин, сбиваясь с такта, все же отстукивала на барабане некое подобие ритма. Лицо у нее было глубоко несчастное.

«Надо было все-таки сыграть за него, - пронеслось у меня в голове запоздалое сожаление. – Хотя, - кто знает, может, под конец этот болван все-таки соберется и выдаст нечто нормальное?»
…Кто=-то сильно толкнул меня сзади, и я едведва не упал на пол ничком, - правда, я успел среагировать и подставить руки. Поднявшись, я увидел прямо перед собой ухмыляющееся лицо какого-то рыжего парня, судя по всему, ирландца. Он раскатисто расхохотался, увидев мое изумленное лицо, и, обернувшись, крикнул кому-то, кто стоял позади него:
- Эй, вы видели?!
Что видели? Подобное поведение вызывало у меня тихую ярость. Я уж собирался развернуться и дать наглецу достойный отпор, но рядом со мной внезапно послышался чей-то высокий, чистый голос:
- Не смешно, Дун. Оставь его.
Рыжий парень презрительно фыркнул и отошел в сторону. А я повернулся в тут сторону, откуда шел голос, - и обомлел.
…Сказать по правде, я никогда в жизни не встречал подобных существ. Наверное, если бы американцу Пи Джею понадобился бы парень на роль эльфа для его фильма, то он бы мог смело брать то существо, которое сейчас стояло передо мной, - и даже не гримировать его, - настолько нечеловеческим, сказочно-нереальным было его лицо, - тонкое, с волнующе-неправильными чертами, обрамленное мягкими вьющимися темными прядами длинных волос, спадающих ему на плечи, все как будто бы светящееся в тусклом освещении танцпола. Глаза у существа были огромные, по-котеночьи удивленные, темно-синие, почти фиолетовые, будто бы нарисованные масляным карандашом – настолько ярок был их цвет. Я несколько секунд стоял, затаив дыхание, ослепленный так внезапно явившейся мне красотой, и существо тоже стояло, как громом пораженное, и смотрело на меня. Но прошло несколько секунд, и первый шок началмало-помалу улетучиваться. Сначала я  заметил, что у сказочного существаслегка неровный, острый овал лица, потом – что у него горбатый нос, в народе именуемый попросту «рубильником», и что даже его чудесные глаза, поначалу показавшиеся мне чем-то совершенно волшебным, в то время, когда в них не отражается свет - просто обыкновенные, темно-синие глаза без всяких «карандашных росчерков», правда, очень большие, с длинными пушистыми ресницами, и все еще по-детски удивленные, - похоже, в этих глазах, вне зависимости от ситуации, всегда светилась какая-то тихая, детски-наивная радость вперемешку с удивлением. Одет он был совершенно обыкновенно – черная футболка, черные подвытертые джинсы, - и я сам не мог понять, как это он мог показаться мне эльфом, да еще и тем более – из… не буду уточнять. Мой незнакомец, между тем, тоже мало-помалу очухивался, и в конце концов он произнес свое первые слова, обращенное ко мне:
- Я вас знаю?
…Вот уж, право, интересный вопрос! Я не знал, что и ответить.
- Предположим, - уклончиво отозвался я. – Вы мне кое-кого напомнили.
- И вы мне тоже, - выдохнул «эльф», глядя на меня по-прежнему расширенными глазами. – Знаете, когда я вас впервые увидел, мне показалось… а, впрочем, неважно. Вы давно здесь находитесь?
- Я только что из гримерной, - улыбнулся я. Странный парень начинал мне нравитсься. Впрочем, что я говорю! Он понравился мне в тот самый момент, когда я впервые его увидел.
Он тоже улыбнулся в ответ, - тут я заметил еще одну неприятную черту в его внешности, - это была его улыбка, - квадратная и какая-то мультяшная, - все потому, что улыбаясь, он совсем не разжимал губ, - и спросил:
- Правда? Вы тоже музыкант?
- Да. Только я сегодня не вытупаю. Поэтому – как видите, - я здесь.
…Тут наш разговор прервал страшный шум, раздавшийся со стороны сцены. Пьяный Марти, сделав пару неловких движений, потерял равновесие и грохнулся со сцены прямо на танцпол. Причем стоявшая у сцены толпа его не поймала.
- Бедняга, - сочувственно проговорил мой эльф. – Пойдемте, поможем ему.
…Помощь навернувшемуся со сцены гранжу еще больше сплотила нас. Когда мы,провожаемые изумленными взглядами окружающих,  втащили Марти за руки и за ноги в гримерную и под причитания Лин и грохнули его на диван,я  понял, что готов пойти с этим паренм хоть в разведку. Чего нельзя было сказать об Ади.
- Как тебя зовут? – спросил я, когда мы вышли из гримерной. Я сам не заметил, как перешел на «ты».
…Вместо этого эльф ответил:
- Скажи, ты видел ЕЕ?
- Кого – ее? – я недоуменно на него уставился.
- Роджер, куда ты? – Ади выскочил следом за мной из гримерной, и, увидев, что я не один,в  нерешительности остановился.
- Ади, подожди, я сейчас, - сказал ему я.
Ади с любопытством взглянул на стоящего рядом со мной «эльфа», кивнул и бесшумно скрылся. Дверь гримерной захлопнулась.
- Так ты о ком? – я повернулся к своему новому знакомому, гадая, что же он ответит.  Меня снедало необъяснимое любопытство.
- Я о темноволосой девушке, что сидела справа от деври, - отозвался тот.
Так я и знал!
- Послушай, - сказал я, отводя его в сторону, - ты бы мог сразу так и сказать. Да, я тоже заметил эту девушку. Но, к сожалению, я должен тебе сообщить, что заметили ее не только мы с тобой. Тебе что конкретно от нее нужно?
- Какая разница? – раздраженно отозвался эльф. – Важно то, что я преследую ее уже месяц, прихожу в каждый бар, в каждое кафе,в  каждый притон, где она выступает, - а до сих пор знаю только то, что поет она в группе «Midsummer in Formenos», - и больше ничего, ничего, понимаешь? Ни имени, ни кто она такая, ни чем занимается в обычной жизни – ничего! Я торчу прямо перед сценой на КАЖДОМ ее выступлении, - а она в упор меня не видит! А после выступлений она всегда куда-то исчезает, и я не могу ее найти нигде-  ни в гримерной, нив  туалете, ни в самом баре или где там еще… Спрашиваю у других музыкантов ее имя, фамилию, кто она такая, в конце концов, - а  они только руками разводят… Не знаем, мол! Я уже начинаю думать, что она из рода тех причудливых созданий, о которых мне рассказывали сказки, когда я был маленьким. Человеческое существо не может так быстро исчезать… - тут мой собеседник, видимо, выдохся, - тираду он произнес, что ни говори, внушительную,притом к моему удивлению,– ни разу не запнувшись, -  и, в заключение вздохнув, прибавил: - Может быть, хоть ты знаешь, как ее зовут!
Вот чего я не знал, того уж не знал!
- Послушай, дружище, - сказал я эльфу, - я, конечно, все понимаю, но мне не ясно только одно, - почему при твоем блестящем красноречии – а оно у тебя есть, и не спорь со мной, - ты сам не подойдешь к ней и не спросишь, как ее зовут, где она живет, и, на худой конец, - чем она занимается сегодня вечером? Я не думаю, что ты стеснительный парень, - для тебя заговорить девушке зубы должно быть довольно легко…
- Легко! – горестно усмехнулся эльф. – Легко-то оно, может быть, и легко, - да только когда ты не женат!
- О, - моему удивлению не было границ. – Тогда это в корне меняет дело.
- Понимаешь, - продолжал эльф, и в его мелодичном голосе звучали такая скорбь и такая досада, что мне невольно стало его жаль, несмотря на то, что в моих глазах он выглядел несколько комично, - понимаешь, если бы она была обычной уличной давалкой, которых в барах всегда тусуется видимо-невидимо, я бы, не раздумывая, поступил с ней так, как ты советуешь. Но – все дело в том, что она НЕ УЛИЧНАЯ ДАВАЛКА! И я не хочу с ней так поступать! Она… она… понимаешь, когда я впервые ее увидел, - тут мой ушастый Ромео сгреб мою руку в охапку и повлек меня к выходу в зал, туда, где сейчас должна была выступать одна моя знакомая команда, - когда я увидел ее впервые, мне показалось, что она – фея, ангел, эльф, - кто угодно, но только не человек, и что… ну,в  общем, ты понимаешь.
- Понимаю, - кивнул я.
- Так вот! Но это еще не все, - тут эльф остановился, глядя куда-то мимо меня расширенными глазами, и, понизив голос до шепота, произнес: - Вот она идет.
Я обернулся. Маленькая волчица, предмет воздыханий моего знакомого, действительно проходила по коридору со своей группой. Они собирались выступать.
- Я как будто бы не существую для нее, - горестно заключил эльф.
- Значит, они будут вытсупать вместо «Blues Bustards», - в тот же самый момент пробормотал я. – Странно это все.
- Ты совсем меня не слушаешь! – обиженно воскликнул эльф.
- Прости, -спохватился я. – Не обращай внимания. Мысли вслух.
- У меня такое ощущение, что мы виделись и раньше, - неожиданно выдал мой собеседник. – И я, и ты, и эта девушка. Когда-то очень давно, - тут он поднял руку и машинально заправил волосы за ухо. Я заметил, что, во-первых, ухо у него было оттопыренное и слегка заостренное, - можно было солаться на то, что это просто неправильно развившийся хрящ, но я не желал на это ссылаться, - а во-вторых, что на его запястье что-то едва заметно блеснуло. Это что-то меня почему-то очень заинтересовало, и я протянул руку к его руке, произнеся:
- Дай посмотреть, пожалуйста.
Эльф недоуменно взглянул на меня и молча протянул мне руку. Ладошки у него были почти в полтора раза меньше моих, аккуратные и крепкие, с обилием линий. Я заметил, что он протянул мне руку ладонью вверх.
- Я не собираюсь тебе гадать, - улыбнулся я, видя, что эльф выжидающе на меня смотрит. – Я не цыган и не индус, и гадать я не умею. Я  просто хотел посмотреть… - тут я перевернул его ладонь и увидел, что запястье эльфа обвивает тоненькая серебряная цепочка, на которой к тому же что-то болталось. Я присмотрелся, - и, к своему удивлению, обнаружил, что это «что-то» - не что иное, как крохотный серебряный трилистник, подвешенный к этой цепочке.
- Откуда у тебя это? – спросил я.
- А,- эльф улыбнулся. – Ты о трилистнике. Ну, это довольно интересная история. Просто когда я был еще совсем ребенком, у меня умерла мать, - он было тихонько вздохнул, но вовремя оправился и продолжал, - так вот, в тот же самый день, когда это случилось, вернее, - в ту же самую ночь, - ко мне в окно залез какой-то странный незнакомец. Своего имени он не назвал, и я стал звать его Ночным Духом. Мы говорили с ним обо всяких глупостях, - впрочем, иногда мне кажется, что все это было не такими уж и глупостями, просто я уже многого не помню, -  а потом он оставил мне вот этот трилистник, а сам ушел. Перед тем, как уйти, он добавил, что мы еще непременно встретимся. Он потом часто мне снился; я ждал, что он придет и расскажет мне еще что-нибудь, - но он не приходил, и в конце концов, я перестал думать о нем. А трилистник остался. В общем, так, - эльф смущенно улыбнулся, - такая вот история. А ты…
- Подожди, подожди, - перебил его я. – Я знаю, как тебя зовут. Дай только вспомнить.
- Не понимаю… - эльф удивленно на меня уставился.
- Подожди ты! – я чувствовал, как откуда-то из глубин моей души волнами поднимается неуправляемое, языческое веселье. Я пытался вспомнить тот достопамятный вечер, когда я сбежал из дома – тогда мне было всего-навсего тринадцать лет.  Как же звали того мальчишку, которому я оставил свой трилистник? Алекс… нет, не Алекс… то имя было посложней… Александр?  Нет, совсем не то… Может, Алис… Да, точно! Алистер! Как я сразу не догадался…
-Тебя зовут Алистер, так? – наконец спросил я у стоящего в недоумении эльфа.
Лицо у того мигом изменилось; сначала на нем появился испуг, а потом – радость.
- Да, - тихо проговорил он,, - а как ты догадался?
- Молча, - ответил я. – Просто этот трилистник…
- Так… - глаза эльфа заблестели, и он впервые нормально улыбнулся, - так это был ты?! Ты… ты помнишь меня????
- Вполне возможно, - сказал я. На мои губы сама собой вползала улыбка. – Если это ты, Алистер… если это действительно ты…
- Конечно! – воскликнул эльф. – Разумеется, это я! То-то  я подумал, что мы уже где-то виделись… что… Я знал, что ты вернешься, я знал… - у него не хватало дыхания, он почти задыхался. – И… слушай, ведь это не случайно, согласись. Это не случайно…
- Конечно, не случайно, - сказал я. – Кстати, я не назвал тебе свое имя…
- Я уже знаю его, - сказал Алистер. – Я слышал, что тебя зовут Роджер… и, кстати, когда я тебя увидел, я подумал, что это имя подойдет тебе больше всего, - он смущенно хихикнул.
- Что, на пирата похож? – усмехнулся я.
- Ага, - ответил Алистер.
…В этот момент из зала раздались первые аккорды, и зазвучал женский голос. Это пела маленькая волчица.
- Пойдем, пойдем, - Алистер снова вцепился в мою руку и потащил меня в зал.



…Наверное, если бы можно было описать одним словом то состояние, в котором сейчас пребывал Оливер, то этим словом было бы - отчаяние.
…Он чувствовал, что Скарлетт, его Скарлетт, которую он столько лет почитал за свою собственность, за свою самую верную ученицу, - та, которую он берег пуще зеницы ока, теперь медленно, но верно ускользает из его рук. Она уходила. Она уходила, не прощаясь, она просто медленно отучала его от себя. От своего постоянного присутствия. От своей поддержки. От своей любви.
…Он пытался ее остановить, пытался объяснить, что она не выживет одна в этом огромном мире, который может раздавить ее хрупкое существо, как картонную куклу, - но не мог. Она не желала его слушать. Слишком много дерьма он сделал в свое время, приучая ее к себе. Слишком многих слез это стоило ей и ему. Он изначально выбрал неправильную тактику, - чем меньше женщину мы любим, тем большее отчаяние мы пробуждаем в ее душе, и в конце концов она начинает нас сначала – ненавидеть, а потом – презирать. Так было и со Скарлетт, - он Оливер упорно продолжал верить в то, что на страдании держатся любые отношения, и не мог понять, почему его подруга уходит от него.
…Когда он следил за ней в гримерной, он из всех сил старался, чтобы она его не заметила. Почему? Он и сам не мог объяснить этого. Его словно держала какая-то неведомая сила, - и, - вместо того, чтобы отозвать Скарлетт в сторону и все с ней обсудить, он мучался, мялся, метался, - и при этом получал какое-то особое, мазохистское наслаждение, какое-то особенное удовлетвоерние от всего этого. Ему просто нравилось мучаться. Он знал об этом – но не мог ничего с этим поделать.
…Сейчас он стоял почти перед самой сценой, но в толпе, чтобы Скарлетт его не увидела, - а сам смотрел на нее, смотрел во все глаза. Голос Скарлетт звучал у него в ушах, Скарлетт была везде, - и он не мог никуда от этого скрыться, и опять же мучался, - потому что ему это нравилось. Он жмурился, как довольный кот, он истерически всхохатывал, он бормотал что-то, зажмурив глаза и сжав кулаки, ногтями впившись в свои же собственные ледони, - окружающие люди, обрати они на него внимание, приняли бы его за сумасшедшего. Но окружающие не замечали Оливера, и не понимали его мучений,  равно как и того, какое страшное удовольствие эти мучения ему доставляют.
…Скарлетт стояла совсем близко к краю сцены, и тут же, почти около ее ног, протиснувшись сквозь толпу, встали какие-то двое в черном. Один из них был знаком Оливеру, - он мрачно усмехнулся, увидев грачиный профиль Темного и его блестящий в тусклом свете совиный желто-зеленый глаз, - а второго он не знал, но это еще не значило, что этот второй его не взбесил, - так как взбесил он Оливера конкретно. Он стоял в пяти шагах от этого парня, что позволяло ему с завистью наблюдать за тем, как он смотрит на Скарлетт, не прячась, как он улыбается, и – о, Боги, какое же это было страшное наслаждение! – видеть, как блестят его огромные, чудесные глаза, устремленные прямо – прямо на сцену, прямо на его – его скоровище, ЕГО ДОРОГУЮ СКАРЛЕТТ!
- Ах ты маленький сукин сын, - прошипел Оливер, глядя на счастливо улыбающегося незнакомца. – Ах ты поганец. Ну ничего, посмотрим, как ты запоешь, когда я пробью твою защиту и устрою тебе разнос в твоем личном пространстве…!
…Однако, защиту у Оливера пробить не получилось. Но зато он узнал об этом парне много нового. Это был кто-то очень сильный, - правда, еще не до конца пробудившийся, и, судя по всему… эльфийского происхождения. Оливер пригляделся к мену получше – и явственно увидел его слегка заостренные, оттопыренные уши, на которые он сначала не обратил внимания.
- Ах, значит, вот оно что, - пробормотал он. – Вот в чем собака зарыта – а я-то думал… Ну, это мы еще посмотрим, кто кого. Ты-то, может быть, и эльф, и мордашка у тебя посимпатичней, чем у меня, да только я – ученик Стихий и нахожусь у них в услужении! И, если уж на то пошло, то Скарлетт скорей выберет меня, а не тебя. Посмотри – она даже тебя не замечает…
Однако жизнь доказала обратное, потому что как раз в тот самый момент, когда Оливер это сказал, Скарлетт ВПЕРВЫЕ ПОСМОТРЕЛА на эльфа,и их взгляды встретились.
…Ни много ни мало – она вскрикнула и уронила микрофон.
- Ах ты… - возмущению Оливера не было предела. – Ах ты поганец!!!! Ах ты маленький сукин сын!!!! Ах ты скотина!!!!! Ну погоди у меня, я до тебя доберусь, и пусть я не могу пробить твою защиту – я расквашу твою хорошенькую мордашку так, что тебя мать родная не узнает!!!! – тут Оливер сделал неловкое движение рукой, желая показать, как он будет бить наглого эльфа, и нечаянно и впрямь заехал кому-то по лицу.
- Эй, ты чего? – гнусаво заорал какой-то щуплый парень с сальными светлыми волосами, перекошенным на сторону лицом  и зелеными глазами навыкате, в которых светилось нечто, похожее на радостно-злобное исступление  - такой взгляд бывает у заядлых наркоманов. – Погоди у меня! – он захихикал противным скрипучим смешком и погрозил Оливеру заскорузлым пальцем, похожим на корявый толстый обрубок. – Тебе несдобровать, неслобровать, несдобровааать… - запел он, и Оливер почувствовал, как в его голове все мешается в какую-то несусветную кашу, и плывет куда-то в непонятном направлении, а над всем этим звучит голос мерзкого незнакомца, повторяющий одни и те же слова: - Пропадешь, пропадешь, пропадешь ни за грош… - тут он снова расхохотался, обнажив в оскале отвратительные желтые зубы, половины из которых не было.
- Помогите, - прошептал Оливер, почти падая на стоящих сзади людей.
- Что, что? – откликнулись сзади.
- Помогите!!!! – что было силы заорал Оливер, и, пошатнувшись, упал. Незнакомец с перекошенной внешностью захихикал и своим противным голосом прибавил:
- Я же говорил – он сумасшедший, но только не я. Вы все тут сумасшедшие!!!!! Вы все тут психи!!!!
- Сумасшедший, сумасшедший, - забормотала толпа.
- Я не сумасшедший! – закричал Оливер, вырываясь из рук обступивших его людей. – Отпустите меня!!!! Дайте уйти!!!!
…Толпа волновалась; на сцене замолчали. Оливер с опаской бросил взгляд в эту сторону – и  - о ужас! – он понял, что на него смотрят все – и Скарлетт, и ее группа, и молчаливо-наглый Темный с его запавшими лихорадочными глазами, и проклятый эльф, снискавший расположение Скарлетт. Все, все было против него! У него даже не осталось  сил кричать. Тяжело вывернувшись из толпы, Оливер развернулся, и, шатаясь, как пьяный, побрел к выходу из бара.
- Сумасшедший! – вдогонку крикнул ему перекошенный незнакомец.
«Проклятая, проклятая жизнь,» - подумал Оливер и, толкнув дверь, вышел на улицу.


- Она посмотрела на меня, ты видел, - она на меня посмотрела! – когда суматоха вокруг взбесившегося Оливера немного улеглась, Алистер схватил Роджера за руки и, оттащив его чуть-чуть подальше от сцены, так, чтобы Скарлетт могла их видеть, но не слышать, принялся возбужденно описывать Роджеру свое счастье. – Ты представляешь – она емня заметила!
- Она уронила микрофон, - Роджер, по своему обыкновению, загадочно усмехнулся.
- Это значит… что она действительно меня заметила! – воскликнул Алистер так громко, что даже Скарлетт, стоявшая на сцене, что-то услышала. – Ты понимаешь, что это значит?
- Она твоя, - я чувствую, что ты ей нравишься, и даже слишком, - Роджер, украдкой кинул взгляд на сцену. – Она и сейчас смотрит на тебя.
- Смотрит?! – радости Алистера не было предела. Однако его веселье тотчас же сменилось на грусть: - Правда… Но я не смогу к ней подойти, нет, нет. Я не смогу сказать ей ни слова.
- Почему же? – Роджер вскинул бровь.
- Потому что, - я уже сказал тебе, - я женат. У меня есть жена… она очень хорошая женщина… - Алистер вздохнул и запнулся.
- Под такими словами обычно скрывается отвращение к семейному быту, - сказал Роджер, хитро прищурившись. – Однако с женой всегда можно развестись.
- Я не могу! – в отчаянии воскликнул Алистер, - у нас дети! К тому же, - она богатая наследница. А моя семья разорилась еще тогда, когда мне было шестнадцать лет… а мне очень, очень нужны деньги. Да и тем более – у нас есть дети…
Роджер сделал наиболее логичный для него в данной ситуации вывод:
- Ты сидишь на наркоте?
- Ради всех святых, какая наркота! Я и в руках не держал эту гадость!
- Алкоголь?
- Ну да… есть немного. Но дело  тут не в наркоте и не в алкоголе, - Алистер понизил голос до шепота, - а в чем, - я  тебе потом объясню, хорошо?
- Хорошо, - Роджер кивнул. – Объяснишь потом. Но сейчас – я тебя очень прошу, - сделай шаг, подойди к этой девушке. Ты же видишь, как она на тебя смотрит. Да и к тому же-  она нравится тебе самому, я прав?
- Прав, - выдохнул Алистер.
- Ну так не бойся и прямо сейчас, когда она выступит и пойдет в гримерную, подойди к ней и поговори! Я чувствую, что она смотрит на тебя не просто так. Тут явно что-то большее, чем просто желание трахаться.
- Хоть бы это было так!
- Так оно и есть! Скажу больше – эта девушка смотрит на тебя как на кого-то очень давно ей знакомого. Как будто бы она давно тебя знала, и вот теперь – снова встретила. Уверяю тебя, - она сама, просто один разговор стоит того, чтобы хоть раз забыть о семейных узах.
- Да у меня с того момента, как я увидел ее, было такое чувство, словно мы с ней где-то  встречались и раньше,- тут Алистер смущенно улыбнулся, - и даже, - даже были близки. Ладно, уговорил! Я подойду к ней, так и быть! Только потом буду очень сильно раскаиваться.
- Подумаешь, какое одолжение сделал, - фыркнул Роджер.  Он начинал мало-помалу терять терпение. – Да это для твоего же блага, кретин.
- Как ты меня назвал?!
- А как тебя еще назвать? Мнешься, как девственник на первом свидании, между тем как сам, наверное, уже давно не девственник, и жене своей не всегда верен, м?
- Я верен своей жене! – вспыхнул Алистер. – И вообще - это не твое дело! Я не знаю, кто ты, - наверное, ты на самом деле какой-то древний языческий дух, заставляющий людей совершать непотребные вещи! И самое странное – это то, что я не могу тебе отказать!
- Во=первых – не факт, что людей, а во-вторых –я твой первобытный инстинкт, - тут Роджер состроил какую-то совершенно невозможную рожу, от которой Алистер зашелся в припадке истерического хохота. – И ты будешь делать то, что я тебе прикажу.
- Прекрати! – Алистер так толкнул Роджера, что едва не сбил его с ног. – Я сейчас же подойду к ней, слышишь, ты, хитрая языческая задница? Я бы мог еще как-нибудь тебя назвать, - да только все ругательства позабыл. Я подойду к ней – ты слышишь? Только сначала схожу и воьму себе и нам  чего-нибудь выпить.
- Уж не вздумал л ты улизнуть, маленький засранец?!  Погоди, я пойду с тобой.
- Она может уйти!  Ты стой и карауль ее тут, а я пока сбегаю за коньяком!
- Стоять! Стоять тут, я сам за ним схожу. Эй, вы! – Роджер крикнул двум молодым людям, стоявшим неподалеку, которых он, видимо, знал. – Эй, Дерек, Шон! Проследите за этим парнем, чтобы он никуда не сбежал, пока я схожу за коньяком! А если я не успею до того времени, как они закночат выступать, то сразу после выступления  сразу тащите его вон к той хорошенькой девчонке, что сейчас на сцене, а будет упираться -  пинками его, пинками!
Сказав так, Роджер удалился за коньяком, оставив Алистера на попечение Шона и Дерека.
…Когда он вернулся, Шон и Дерек были на месте, а самого Алистера не было. Группа «Midsummer in Formenos» тоже удалилась со сцены. Вместо нее готовились выступать «Blues Bustards»
- Где он? – взвыл Роджер, потрясая бутылкой над головой. – Где этот ушастый засранец, неужели вы его упустили?
- Он ушел, - сказал Шон, выступая вперед.
- Ушел вместе с девчонкой, - добавил Дерек. – Кажется, они пошли в гримерную.
- С девчонкой?! – Роджер едва не подскочил на месте. – ТАК ЧТО Ж ВЫ СРАЗУ НЕ СКАЗАЛИ!
…С этим словами он начал медленно пробираться сквозь толпу – после выступления Скарлетт народу еще прибыло, - и внезапно почувствовал, что на него кто-то смотрит. Он огляделся вокруг, но не заметил никого, кто мог бы на него смотреть. А между тем взгляд, - Роджер прямо-таки чувствовал его, - был очень пристальный, заинтересованный, и, вдобавок ко всему прочему, очень теплый, - так могла бы смотреть женщина на понравившегося ей мужчину. Но что это за женщина?
…Роджер еще раз огляделся и наконец заметил, что какая-то девушка в нескольких шагах от него действительно на него смотрит. У нее было круглое лицо с приплюснутым широким носом и широченной нижней челюстью, какие-то белесые глаза навыкате, подведенные черным так, что казалось, будто бы по ним долго-долго били, длинный рот с двумя далеко отстоящими друг от друга резцами  и густые черные волосы, собранные в хвост. Одета она была непонятно как – на ней были кожаные шорты и кружевная блузка, сквозь которую просвечивали большие сочные груди.
- И это на меня смотрело?! – едва не воскликнул Роджер и поспешил скрыться, заметив, однако, что за спиной непонятно одетой девушки промелькнула какая-то высокая темная тень и тотчас же скрылась в толпе.


…Когда я вошел в гримерную, народу там осталось совсем мало. Ади встретил меня с недовольным лицом, и сообщил мне, что «этот парень», с коротым я «свалил», только что вышел вместе с «какой-то девчонкой».
 - И вообще, вас так долго не было, а ты сказал, что вернешься через несколько минут, - добавил он, обиженно взглянув на меня.
…Но мне сейчас было не до Ади. Я чувствовал, что сегодня я прикоснулся к какой-то сокровенной, чудесной тайне, которая скоро мне откроется. Лицо Алистера показалось мне таким знакомым потому, что я уже видел его раньше, - проще говоря, я ПОМНИЛ его. Помнил его именно таким, -открытым, добрым, то сосредточенно-серьезным, то по-детски наивным и любопытным, с его огромными, великолепно сними глазами. Помниля и то, как впервые улыбнулся ему, помнил, как он улыбнулся мне; помнил, как я любил и оберегал его, как младшего брата, которого у меня никогда по-настоящему не было… Я помнил, как помогал раскрыться его Силе, помнил то, как мы ссорились и мирились,  помнил, как мы вдвоем пережили почти одно и то же страшное, - я – потерю себя, он – проклятие и забвение… помнил все…
…но только до определенного момента.
Это-то и бесило меня больше всего.
«Ничего, маленький, - я сам не понял, как мысленно обратился к Алистеру, - как будто бы это было в порядке вещей, - да что я говорю, - это и БЫЛО  в порядке вещей, так как случалось и ПРЕЖДЕ, - ничего, скоро мы все вспомним. Если ты доверишься мне, если ты не будешь бояться тех знаний, что я принесу тебе, - то мы всегда будем вместе, и мы изменим этот мир так, чтобы всем, - даже поганцам вроде Оливера, - было в нем хорошо. Ну а нам – лучше всех. Только верь мне. И еще… хоть бы Стихии не обманули! Хоть бы они вернули мне мою Память, чтобы я смог вернуть твою – тебе!»


Когда Алистер увидел, как Скарлетт уходит со сцены, он сам, нераздумывая, кинулся к ней сквозь толпу. Пару раз его одолевали сомнения, - а правильно ли он делает? – но потом он вспоминал, что эта девушка, возможно, его единственная связь с тем чудом, в которое он с детства верил – бывают же чудеса в жизни! – и все сомнения мгновенно улетучились и растаяли, как дым. Он видел, как она сходит со сцены и направляется в гримерную, и пошел за ней следом. Очень скоро она заметила его, и, остановившись, пропустила свою группу вперед, а сама сделала шаг к нему навстречу, и, остановившись прямо напротив него, промолвила:
- Кто вы?
- Я и сам не знаю, - отвечал Алистер. Кровь ударила ему в голову; ему показалось, что перед глазами у него все плывет. Он вздохнул и облокотился о стену.
- Я вас будто бы где-то видела, - продолжала девушка. – О, что это с вами?! Вам плохо?
- Зачем сразу плохо, - отозвался Алистер, - нет, мне вовсе не плохо, - скорее даже наоборот… мне совсем не плохо…
- Вы побледнели, - заметила девушка. – А вот уши у вас горят.
Алистер поспешно прикрыл уши волосами. Девушка засмеялась.
- Я смешной, да? – спросил у нее Алистер. – Вам смешно?
- Вы милый, - отозвалась девушка. – К тому же, сдается мне, я вас уже где-то видела, - или я ошибаюсь?
- Нет, вы навряд ли ошибаетесь, потому что у меня точно такое же чувство, - ответил ей Алистер.
- …но ведь этого не может быть! – воскликнула девушка. Я точно помню, что мы  с вами нигде не встречались раньше, - а у меня хорошая память на лица, - и, тем не менее, у меня такое чувство, будто бы мы уже где-то виделись! Это… это что-то невероятное, - сказала она, облокотившись на стену рядом с Алистером и запуская пальцы в свои густые черные волосы. – Не зря моя подруга, - а она очень увлекается гаданиями и прочей мистикой, - говорила мне, что сегодня я встречу… кого-то, кого одновременно знаю… и не знаю… Ей сегодня приснился сон про меня…
- И что же было в этом сне? – Алистер просто сгорал от нетерпения.
- Она не сказала. Объяснила это тем, что скоро я сама все узнаю.
- Что же она так…  А, впрочем, это неважно. Важно то, что мы с вами встретились. Как ваше имя?
- Знаете, вообще-то обычно я не называю незнакомцам совего имени, - сказала девушка, - но для вас я сделаю исключение. – Она с секунду помолчала, а потом добавила: - Меня зовут Скарлетт. Полное имя-  Скарлетт Энн Ротвервуд… хотя, зачем оно вам?
- Энн? – сердце Алистера будто пронзило что-то. Он понял, что уже слышал это имя раньше. Ах, только бы вспомнить – где!
- Да, Энн, - девушка недоуменно на него посмотрела. – А что?
- Можно я буду называть вас так? Просто, мне кажется, вам это имя больше идет.
- Вообще-то, мне больше нравится Скарлетт.
- Ну, как хотите, как хотите.
…Они немного помолчали, а потом Алистер сказал:
- А вот меня зовут Алистер.
- Очень приятно, - улыбнулась Скарлетт. – Это очень необычное имя. Оно вызывает у меня ассоциации с… с алхимией.
- Правда? – Алистер слегка смутился. Дело в том, что алхимия уже много лет являлась его тайным увлечением. Из-за нее, по сути дела, он и женился на Молли – женщине, которая была старше его на целых шесть лет, - сейчас, когда ему было только двадцать пять, ей уже исполнился тридцать один. По сути дела, это была не такая уж и большая разница, и Алистер вовсе не замечал бы ее, - если бы только они с Молли понимали друг друга.
- Правда, - улыбнулась Скарлетт, и ее улыбка показалась Алистеру самой теплой из тех, что он видел в своей жизни, - а улыбок за всю свою жизнь он видел не так уж и много. Он почувствовал, что его переполняет радость и ожидание чего-то необычного, - подумать только, в один и тот же день он и встретил Ночного Духа, которого так ждал в детстве, и познакомился с той, к комторой он раньше не осмелился бы и приблизиться. «Наверное, я сплю, - подумал он. – Да, скорее всего. Черт возьми, неужели все это правда происходит со мной? Наверное, сегодня такой день, когда все желания сбываются.»
…И сегодня действительно был такой день, и все вокруг доказывало это. Не успел Алистер предложить своей новой – а нас самом деле такой старой! – знакомой немного пройтись – ему страшно нравилось гулять по ночному городу, - неважно – одному или в компании, - как Скарлетт уже сказала:
- Может быть, мы немного прогуляемся на улице? А то мне что-то душно.
- Конечно, - Алистера даже не надо было спрашивать. – Вы далеко живете?
- Не очень, всего в трех кварталах отсюда, - ответила Скарлетт. – А что?
- Может быть, мне проводить вас до дома? Не подумайте, что я навязываюсь…
- Вовсе нет! Я сейчас позвоню ребятам, чтобы они не ждали меня и сразу шли домой. А мы пока пройдемся, - тут Скарлетт полезла в карман за телефоном.
…Не прошло и пяти минут, как Скарлетт и Алистер уже покинули кафе и медленно брели вдвоем по тускло освещенному переулку.  Белый, девственный снег, еще не убранный безжалостными снегоуборочными машинами, лежал повсюду, и в свете фонарей его крохотные кристаллики искрились, как настоящие алмазы.
- Тебе нравится снег? – спросил Алистер у шагающей рядом Скарлетт. Вместо этого она ответила:
- Разве мы уже перешли на «ты»?
- А можно?
- Ты еще спрашиваешь, - она снова тепло улыбнулась. – Конечно, можно. Я даже рада.
- Так тебе нравится снег? – повторил свой вопрос Алистер.
- Да, очень, - ответила Скарлетт. – Посмотри, как он блестит! Была бы еще луна вмсто этих фонарей…
- Да, луна! Снег под луной… Как давно я не видел снега под луной!
- Я тоже. А одна моя подруга была в России, - сказала Скарлетт, - она наполовину русская, - так вот, она говорит, что у них на улицах очень редко убирают снег. И тогда он ложится в целые сугробы, представляешь! Как сейчас, - только еще красивей. И как он блестит, когда на него попадает свет!
- Представляю… Только, наверное, ездить жутко неудобно.
- Ну правильно, она так и сказала, что у них в России две беды – дороги… и… что же еще она сказала…? Кажется, тупицы… Это еще так смешно звучит по-русски, когда она сказала это, я очень долго смеялась.
- У них же там все дикое…
- И еще какое!
- Я хочу туда.
- И я тоже туда хочу. Только я не понимаю, - почему тогда все русские рвутся к нам?
- И я тоже не понимаю… Наверное, это просто как всегда бывает в жизни – хорошо там, где нас нет…
- Мне тоже иногда так кажется.
…Они прошли переулок и остановились под фонарем, глядя друг на друга.
- Ты что-то хочешь сказать? – спросил Алистер.
- У меня так много слов, что я не могу сказать ничего.
- Я тоже как будто бы язык проглотил, - а ведь раньше у меня было столько всего важного! И все из головы как будто бы вылетело. Меня словно… словно что-то сминает. Скажи мне, Энн…
- Скарлетт!
- Хорошо, хорошо, Скарлетт. Так вот, - скажи мне… что ты подумала, когда увидела меня…? Еще тогда, когда ты уронила микрофон…
- Можно я не буду отвечать? Я не мог сказать, что я ПОДУМАЛА, - потому что я ничего не подумала, я… почувствовала.
- Почувствовала?
- Именно.
- Так вот… я тоже как буто бы почувствовал… Скажи, Энн… то есть, Скарлетт, - почему мне все время хочтеся назвать тебя Энн?! – скажи мне, ты… когда-нибудь… не, скажем, в детстве… верила… в сказки?
- Смотря в какие сказки…
- Ну, предположим… про эльфов, - Алистер чувствовал себя круглым дураком. Все его красноречие словно куда-то улетучилось, - но вот зато детская наивность, которой он очень стыдился и которую всячески прятал под маской серьезности, так и лезла из него наружу. Он готов был ругаться вслух – только бы заставить себя говорить хоть что-то более разумное. Но даже спасительная ругань тут не помогла бы, - да и к тому же, она могла бы напугать девушку.  И Алистер предпочел промолчать.
- Это отдельный разговор, - между тем тихо ответила Скарлетт. – Пройдем еще немного.
И они снова пошли по улицам, причем ни ондин, не другая не задумывались о том , куда они вообще идут.
- Так вот, - сказала Скарлетт, когда они прошли шагов двадцать от того места, где останавливались, - так вот, слушай. Наверное, это покажется тебе смешным, - но я с детства верю в эльфов, и не понимаю, как тебе удалось так верно это угадать. Черт возьми, ты либо телепат, либо шпион, либо сам… Скажи, Алистер, - а кто ты сам?
- Я пишу программы, - коротко отозвался Алистер. – Но сейчас это не имеет значения. Какая разница, кто я – программист или банковский служащий, когда мы оба-  и я, и ты – верим всовершенно в одно и тоже. Ты ведь и сейчас веришь во все ЭТО, Энн?
- Да, - ответила Скарлетт, даже не заметив, что Алистер снова назвал ее не тем именем. – Скажу больше… мне даже иногда… снится…. Все это.
- Что? – Алистер едва не подскочил на месте. Он забежал вперед Скарлетт, и, остановившись прямо перед ней, взял ее за плечи и посмотрел той в глаза.Ему и самому часто снились сны об эльфах, о каком-то заброшенном городе и о том, как туда пробраться, ему снились фантастические пейзажи, остров под куполом, светящиеся деревья, - и среди всей этой красочной круговерти, - если ему удавалось что-то запомнить, - постоянно мелькали три лица,– одни и те же во всех снах. Сейчас Алистер начал припоминать, где же он видел Скарлетт.  Лицо одного из тех трех созданий было ее лицом. А еще одно лицо, являвшееся ему не менее часто, было лицом Роджера, Ночного Духа.
- Мне снится… мне снится город… белый город… там живут эльфы… и… мир… под куполом.. где-то в космосе… там остров и море… знаешь, наверное, все это глупости – но все это выглядит почти так же, как в «Сильмариллионе»… если только «Сильмариллион» может что-то объяснить, - начала Скарлетт, запинаясь.
- … так, - произнес Алистер, чувствуя, как его уши снова начинают пылать от волнения. – И что же там дальше?
Скарлетт молчала.
- Говори, умоляю тебя! – воскликнул Алистер. – Что же еще ты видишь?!
- Я вижу… - Скарлетт снова запнулась, - вижу… войну… часто, очень часто… ты читал о Резне в Альквалондэ?
- Разумеется, читал! Но это все -  бредни для подростков; по-настоящему там все было куда более… страшно… О, если бы я был писателем! Я бы описал, как это все происходило, я описал бы ужас и радость, волнение и гнев, любовь и ненависть, которая там была… Но скажи мне, Скарлетт… что это? Как… как могла получиться так, что мы с тобой видим… одно и то же…?
- Я не знаю, - покачала головой Скарлетт. – Я не знаю.
- Вот и я тоже не знаю, - вздохнул Алистер, отпустил Скарлетт и опустил голову. – Если бы только было возможно переселение душ… то я бы поверил, что это именно оно.
- Моя мать верит в переселение душ, - сказала Скарлетт. – А вдруг это и в самом деле оно?
- Чего только не бывает, - ответил ей Алистер. – Как знать, - может быть, нам и впрямь снятся наши прошлые жизни. А еще говорят, что душа во сне путешествует. Может быть, во сне мы вдвоем…
- Путешествуем в тот мир?
- Да.
- Нет, не похоже на то. Если бы это и впрямь были путешествия, то в нескольких снах подряд не повторялось бы одно и то же.
- А ведь верно… Но, может быть, нам просто кажется, что повторяется?
- Я не думаю, что нам кажется. Ощущения такого нет, во всяком случае.
- Все-то вы доверяете своим ощущениям, - вот ведь женщины…
- А что? Ощущения часто могут подсказать верный путь.
- Но только не мне. Стоит мне едва им довериться – как я сразу попадаю в какую-то такую передрягу, из которой потом триста лет выбираюсь. Нет уж, лучше я буду доверять здравому смыслу и не попаду впросак, чем выставлю себя дураком, доверяя своей интуиции…
- Хватит. Ты мужчина. Тебе этого никогда не понять.
- Наверное. Но, знаешь, давай не будем об этом. Это глупый разговор. Какая разница, кто чему больше доверяет. Важно другое… важно то, что мы наконец-то нашли друг друга!
- Это точно. И, знаешь, - наверное, если бы это и впрямь были наши прошлые жизни… я бы очень хотела… вспомнить все.
- И я тоже. А то у меня такое чувство, как будто бы мне чего-то не хватает.
- Вот видишь! А сам говорил, что не доверяешь чувствам!
- Да это я так… просто так… ну, ты понимаешь. Заговорился…
- Скажи лучше, что не веришь в прошлые жизни.
- Нет, почему… верю. Просто… странно это все немного. Как будто бы со мной происходит – и в то же время не со мной. Тем более, что в своих снах я как будто бы иногда  вижу … тебя.
- И ты тоже?! – Скарлетт посмотрела на Алистера расширенными от изумления и радости глазами.
- Да. А ты, что… - в свою очередь удивился и обрадовался Алистер.
- ДА, ДА! – всокликнула Скарлетт. – Подумать только – и ты – и ты тоже меня видел!!!! О Боже, Боже… - она закрыла лицо руками и тихо рассмеялась.
Алистер подошел к ней и обнял ее за плечи. Скарлетт, возможно, даже  сама не понимая, как это у нее получилось, спрятала лицо у него на груди.
- Я хочу все вспомнить, - сказала она. – Ради того, чтобы знать, кто мы и кем мы были. Потому что – сдается мне, что мы были больше, чем просто знакомы.
…С этими словами она обняла его за шею и потянулась к нему, и Алистер тоже потянулся к ней, и их полураскрытые губы почти соприкоснулись, -  как вдруг и он, и она одновременно почувствовали, что на них кто-то пристально смотрит.
Алистер опустил Скарлетт и обернулся. Скарлетт тоже обернулась.
- О черт, -едва слышно проговорила она.
…В пяти шагах от них, сжав кулаки и стиснув побелевшие губы, так, как будто бы он сдерживал очень сильную ярость, стоял Оливер. Алистер его не знал, но Скарлетт знала его прекрасно. И сейчас ей меньше всего хотелось его видеть.
- Что это мы делаем, Скарлетт Энн Ротервуд, - плохо владея собой, сказал Оливер, подходя к ней и Алситеру. Последний инстинктивно подался вперед, словно стремясь защитить свою недолгую, но уже такую дорогую подругу. – Молодым девушка опасно гулять по ночному городу, тем более, - с такими, как вот этот, - он кивком указал на Алистера.
- Хватит, - почти прошептала Скарлетт, - хватит! Это моя жизнь, Оливер, ты слышишь, - моя! И ты не имеешь ни малейшего права вторгаться в нее.
- Я пока еще твой жених, - Оливер приподнял брови и усмехнулся.
- Вот именно – пока еще, - пробурчала Скарлетт.
- Постойте-ка, - сказал Алистер, выходя вперед. – Кажется, я понимаю, что здесь происходит. Вам нравится эта девушка, и вы собираетесь жениться на ней…
- Какое тебе дело?!- огрызнулся Оливер.
- Мое дело? – Алистер вспыхнул. – А то, что я вижу, что вы не нравитесь этой девушке, и при этом воображаете, что имеете на нее какое-то право…
- Замолчите, - Скарлетт мягко отодвинула Алистера от готового взбеситься Оливера и посмотрела тому в лицо: - Я должна тебе кое-что сказать, Оливер. Я знаю, - это нужно было сказать уже давно… но… возможности не было. Пойми меня правильно.
- Я знаю, что ты хочешь сказать, - тяжело дыша, отозвался Оливер. Его глаза были готовы наполниться слезами – но он из последних сил сдерживался. – Неблагодарная! Сколько лет я берег тебя, сколько лет я заботился о твоем благополучии, надеясь, что ты отплатишь мне той же монетой… а ты вместо этого…
- Ага! А как насчет того, что за все эти пять лет ты переспал со всеми подругами, которые только у меня были – кроме Лиллиан, потому что Лиллиан ты еще плохо знаешь, - как насчет того, что ты все время тыкал мне в нос то, что ты обо мне заботишься, - в то время как ты иногда пропадал на месяц, а то и на два, и…
- Замолчи! – Оливер окончательно вышел из себя. – Замолчи, иначе я за себя не ручаюсь! Сейчас ты пойдешь со мной, и объяснишь мне… - он грубо схватил Скарлетт за руку, а та немедленно начала вырываться.
- Она не пойдет с тобой, - Алистер, в свою очередь, одной рукой вцепился в руку Оливера, а второй стал пыаться разжать его пальцы, мертвой хваткой впившиеся в руку девушки. – Ей нельзя идти с тобой, - ты неадекватен. Успокойся! – в этот момент Оливер, в бешенстве пытаясь освободиться от повисшего на нем Алистера, сделал движение локтем и толкнул того под ребра. – Успокойся, кретин! – тут уже Алистер не выдержал и тоже толкнул Оливера. Тот выпустил Скарлетт,  которая тотчас отскочила в сторону.
- Ты, маленький грязный подонок, - прошипел Оливер, пытаясь высвободить запястье из пальцев Алистера. –отпусти меня сейчас же. Ты не знаешь, с кем имеешь дело.
- Размечтался! – отозвался Алистер. –Ну, берегись, парень! До этого я был добрый, - но ты меня довел!
- Алистер, осторожней, - крикнула Скарлетт.
- Заткнись! – в бешенстве вскричал Оливер, поворачиваясь к ней. Алистер  нечаянно выпустил его руку. – Ты у меня еще свое получишь! Ты не знаешь, кому я служу, ты не знаешь, что у меня за Сила!
- Ты еще и псих, - фыркнул Алистер. – Впрочем, я в этом и не сомневался.
- Ах ты мерзавец! – Оливер не выдержал и набросился на него, но Алистер успел перехватить его удар, и они вдвоем упали на землю. Скарлетт вскрикнула. Вцепившись в длинные волосы Алистера, Оливер попытался ударить его головой об асфальт – но тот ловко, как-то по кошачьи вывернулся и нанес Оливеру удар по скуле. Тот взвыл, вцепился Алистеру в горло и укусил его за ухо. Алистер в ответ зашипел, как рассерженный кот, и, сам не поняв, как у него это вышло, пнул его коленом куда-то промеж ног. Оливер застоная и отпустил его. Алистер вскочил. Из прокушенного насквозь уха текла кровь, но ему это было все равно. Он огляделся, ища глазами Скарлетт. Та стояла неподалеку, вжавшись спиной в стену какого-то дома. Алистер со всех ног кинулся к ней.
- Прости, что так вышло, - сказал он, едва только их со Скарлетт взгляды встретились. – Я правда не хотел его бить.
- Нет, это ты меня прости, что я убежала, - отозвалась Скарлетт. – Оливер сам виноват. Наверное, правду говорят про то, что ревность – это осознание того, что изменяешь не только ты.
- Он правда тебе изменял? – Алистер осторожно взял Скарлетт за руку, словно боясь, что та его оттолкнет.
- Еще как, - горько усмехнулась Скарлетт, стискивая его ладонь своими холодными тонкими пальцами. – А я все это терпела.
- Он и в самом деле сволочь, и, поверь мне… - начал было Алистер, но тут Скарлетт резко вскрикнула:
- Сзади!
…Мощный удар едва не сбил Алистера с ног, - в глазах у него потемнело от боли, а самому ему показалось, что он куда-то падает. Но, совладав с собой, он нашел в себе силы резко развернуться-  и вцепился обеими руками в глотку того, кто его ударил. Алистер был не особенно силен в привычном понимании этого слова, - его тело, хоть и было достаточно крепким, все же не представляло собою гору мускулов и на ощупь было не жестким, а скорее нежным – за счет удивительно мягкой, почти детской, кожи, - но его главный козырь заключался не в силе, а в быстроте и ловкости. К тому же, в его маленьких ладонях заключалась какая-то страшная сила, из-за чего они обладали поистине железной хваткой. Алистер напоминал сиамского кота с большими ушами и длинными сильными лапами. Когда он вцепился в горло Оливеру, тот почувствовал, что цепенеет. Секунд пять он пытался бороться, но потом бессильно обмяк. Алистер почувствовал это, - и тотчас же железная хватка разжалась, и полузадушенный Оливер рухнул на припорошенный снегом тротуар. Алистер отступил от него шага на два, и дрожащим голосом проговорил:
- Сукин сын…
Оливер слабо шевельнулся и застонал.
- Полежи тут, - сказал Алистер. – Может, холод тебя малость остудит. Вот ведь кретин… - он огляделся в  поисках Скарлетт, но Скарлетт нигде не было.


- Ну, и где же твой новый друг? – в который раз спросил Ади, выглядывая за дверь гримерной.
- Я не знаю, - ответил я.  Я и в самом деле не знал, где он. У меня даже появлялись мысли  о том, что после того, что произошло сегодня, он мог просто по-тихому слинять, испугавшись или посчитав меня полным психом. Хотя… что я такого ему говорил? Вот именно, что ничего особенного. Скорее всего, он просто убежал вместе со Скарлетт к ней домой, а там…
…Но почему-то у меня было ощущение, что Алистер сейчас вряд ли у Скарлетт. Почему я, старый идиот, даже не удосужился спросить у него хотя бы номер телефона…?! Я бы сейчас просто позвонил ему и спросил, все ли в порядке, а то носит его черт знает где уже четвертый час, а я жду его и гадаю, что могло случиться! И Ади, что странно, неймется пойти домой. И даже на девушек он внимания не обращает. Совсем не в его духе. Может быть, он тоже что-то чувствует? Я же вижу, что ему не по себе…
- Где его только носит! – пробурчал Ади, плюхаясь рядом со мной на диван. – Ждем ведь уже хрен знает сколько…
- Потерпи еще немного, - сказал я. – Я думаю, он вот-вот должен прийти.
- Черта с два он придет!  - Не вытерпел Ади. И вообще – я пойду домой, ну тебя с этим твоим новым прибабахом, если хочешь, - сиди и жди его, а я домой пошел!
- Как хочешь, - ответил я. – Я ведь тебя и раньше не держал…
Ади насупился и вышел. Пара девчонок, недолго думая, снялась с места и пошла за ним.
…В гримерной осталось совсем мало народу, - а те, кто остался, - кроме меня, разумеется, - разлеглись кто где и вскоре забылись тяжелым алкогольным сном. Гримерка стала походить на сонное царство. Я закурил; докурил одну сигарету, докурил вторую – и почувствовал, что меня тоже клонит в сон. А Алистера все не было.
- Ну его, Алистера, - сказал я самому себе. – Что я его, не найду, что ли? Или он меня не найдет? Пойду-ка я домой… спать, - мой рот едва не разорвало в громадном зевке, когда я поднялся с дивана и пошел к двери. Но, - стоило мне только коснуться ручки, как она внезапно резко повернулась, дверь с грохотом распахнулась и на мое плечо, весь не то в слезах, не то в подтаявшем снегу,  пахнущий алкоголем, окровавленный и совершенно разбитый, упал Алистер. Сказать по правде, я нисколько не удивился, увидев моего эльфа в таком состоянии. Я еще раньше почувствовал, что что-то у него пошло не так.
- Что с тобой? – спросил я, мягко отстраняя от себя своего друга и усаживая его на диван. – Что-то со Скарлетт, как я понимаю…?
- Я неудачник, - глухо отозвался Алистер. – Я всего лишь злосчастный неудачник.
- Ну, мать твою! Не говори так, лучше скажи, что с тобой приключилось… кстати, что у тебя с ухом?
- Я не знаю, - отозвался эльф, с трудом сдерживая готовые прорваться наружу пьяные слезы. Он был пьян – в этом не было никаких сомнений. Тем более, из кармана его куртки торчало горлышко бутылки. Я взял эту бутылку в руки – она оказалась наполовину полной, - понюхал ее содержимое, отпил и едва не поперхнулся. Это был виски – причем такой крепости, что даже я не смог бы спокойно его пить. А Алистер, судя по всему, именно его и пил, и, судя по всему, в немалых количествах.
- У тебя порвано ухо, - сказал я, ставя бутылку на стол. О Скарлетт я боялся и спрашивать, - я понимал, что именно из-за нее мой друг так пострадал. И я даже догадывался, что с ним могло приключиться. Скорее всего, мой старый знакомец, Оливер,  чьи неудовлетворенная страсть и бешеная ревность достигли своего апогея, подкараулил влюбленных эльфиков где-нибудь в темном переулке и устроил своей бывшей (или все-таки нынешней?) подруге сцену ревности.  Алистер, как истинный рыцарь, посчитал своим долгом вступиться за даму… а вот о том,  что произошло с ними дальше, я мог только догадываться. Неужели Оливер-таки побил моего маленького дурга? Судя по всему, да…
- Порвано ухо? – тем временем безучастно отозвался Алистер. – Ухо – это ерунда. Оно заживет, - а вот ты лучше скажи мне, - тут его тихий до этого, мелодичный голос внезапно резко  возвысился и сорвался на какой-то хриплый фальцет, - ты лучше скажи, как мне теперь жить с порванным сердцем?! Как?!
…С этими словами долго сдерживаемые слезы хлынули наружу из его огромных, трагически расширенных глаз.
- Ты расскажи, что случилось, - я сел рядом с ним, по мере возможности стараясь смотреть ему в глаза. Алистер еще немного поплакал, но потом резко выпрямился, вытер слезы и, серьезно-пьяным взглядом посмотрев на меня, промолвил:
- Знаешь, вообще-то, когда я трезвый,я  не плачу. Где моя бутылка?
- Она теперь моя, - отозвался я. – Тебе вредно много пить.
- Она моя! – возмущенно взвыл Алистер так, что кое-кто из народа, спящего на диванах и стульях, даже вздрогнул и приоткрыл глаза – впрочем, только за тем, чтобы тотчас же их закрыть и снова захрапеть как ни в чем ни бывало.
- Тише ты, - я осторожно взял Алистера за руку. – Тише. Я, конечно, не психиатр… и даже не психолог, но постараюсь тебе помочь. Выкладывай, что у тебя случилось.
- У меня… ты… ты еще спрашиваешь, - выдохнул несчастный эльф. – Ты же сам видишь.
- Тебя… ээээ… - я не знал, как правильно выразить свои мысли. Сказать Алистеру напрямую, что его «побили», в данной ситуации и учитывая его состояние на данный момент, было бы непростительной глупостью.
- Нет, - зло отозвался Алистер. – Меня никто не побил, я  сам чуть не придушил  того кретина… не знаю, как его зовут. Он, наверное, до сих пор там валяется.
- А полиция что? – спросил я.
- Полицию никто не вызвал – место было безлюдное. Но – ты знаешь, что самое ужасное, чего я  себе никогда не прощу? Понимаешь, я… я… упустил ее. Ее зовут Скарлетт Энн Ротвервуд,  - видишь, я даже имя запомнил, - и сегодня я понял, что, встреть я ее раньше, до того, как женился на моей Молли, я был бы самым счастливым паренм на свете. Как она смотрела на меня! – тут Алистер снова начал всхлипывать, и мне стоило немалых усилий привести его в более или менее нормальное состояние.
- Так вот, - продолжал мой эльф, немного успокоившись, - когда я, понимаешь ли, одержав победу над этим засранцем, который попытался предъявить мне свои права на нее, - когда я, понимаешь ли, поднялся с земли и стал искать мою фею – вдруг выяснилось, что она пропала! Причем неведомо куда. Я, наверное, слишком жестоко обошелся с тем кретином, - Алистер уже не плакал, но истерические нотки все еще проскальзывали в его высоком голосе, - наверное, мне не стоило его душить. Но что я мог поделать против моей ярости?
- Ярости?
- ДА, ЯРОСТИ! Вообще в жизни я очень добрый, но когда я злюсь… - тут эльф внимательно посмотрел мне в глаза, и, понизив голос до шепота, спросил: - Ты точно никому не расскажешь о том, что я сейчас тебе скажу?
- Ты ведь пьян, - усмехнулся я. – Будь ты трезв, я бы еще подумал. Но нет, наверное, не стоит мне сейчас все выкладывать, чтобы потом не жалеть.
- Я не пьян, - обиделся Алистер. – Скажу даже больше, - я сейчас  трезв, как стеклышко! Ну так вот, слушай…
- Подожди, подожди. Может, лучше завтра утром….?
- Нет,  я хочу сейчас! – Алистер состроил такую неподражаемую физиономию, что мне невольно, преодолевая смех, пришлось ему уступить.
- Ну, хорошо, - сказал я. – Давай только выйдем отсюда.
…Алистер молча кивнул. Мы вышли из гримерной, а затем мой друг, с жутко таинственным видом, как ребенок, посвящающий товарища в свою маленькую детскую тайну, оттащил меня еще на несколько шагов от двери и быстро зашептал:
- Понимаешь, Роджер, я и сам не знаю, что это такое, но когда я сильно злюсь, все вокруг… ну как бы горит.
- Горит? – у меня глаза полезли на лоб. Все мои предположения оправдывались одно за другим.
- Да,  горит, - тихо проговорил Алистер. – Я не хотел об этом никому рассказывать. Я вообще раньше никому не рассказывал – но почему-то мне показалось, что ты… ты можешь мне многое объяснить.
- И я объясню тебе, как только представится такая возможность, - сказал я. – Только потерпи немного. Хорошо?
- Хорошо, хорошо, - Алистер кивнул и прислонился к стене.  Я понял, что он, по-видимому, очень устал.
- Поедем ко мне, - предложил я.
- Давай, - безжизненно отозвался он. – Только я взгляну, достаточно ли у меня денег на проезд, хорошо? – с этими словами Алистер неловким движением вывернул наружу карман своей куртки, и оттуда тотчас же посыпалась какая-то мелочь, и, вдобавок ко всему, выпала небольшая белая бумажка. Почему-то эта бумажка показалась мне очень важной. Я поднял ее с полу, пока Алистер собирал мелочь, и протянул ее моему другу со словами:
- Не потеряй.
- Что это? – Алистер взял бумажку у меня из рук, повертел ее, затем развернул.
…Надо было видеть, как изменилось его лицо! В одно мгновение  из измученно-равнодушного оно превратилось в прежнее, словно озаренное изнутри мягким светом радости. Его глаза расширились. Прошло несколько секунд, прежде чем Алистер сумел оторвать свой взгляд от бумажки и, взглянув на меня, произнес:
- Она… она…. Теперь я понимаю, что она действительно волшебница. Представляешь, она оставила мне свой адрес! – он тихо рассмеялся. – А я даже не заметил, как.
…Он протянул бумажку мне, и я отчетливо увидел написанные на ней две строчки:
Скарлетт Энн Ротервуд
Миддл - Лайн, 313/2
- Это ее адрес, - сказал Алистер, пряча бумажку. Теперь я знаю, где она живет, и могу прийти к ней… Хотя… знаешь, мне все еще неудобно…
- Отчего?
- Оттого, что… ну ты же сам знаешь. Я женат.
- Ты любишь свою жену? Ах, да, кстати. Твое ухо. Если ты не против, я его малость подлечу.
- Потом… мне сейчас не до уха. Верни мне мою бутылку.
- Сколько ты уже выпил….? – изумился я.
- Две или три таких. Не помню, - Алистер то ли смущенно, то ли иронично улыбнулся.


Лирическое отступление,
В котором рассказывается о героине и одной молодой героине.

…Тоненький сквозняк прополз по полу, хлопнула дверь. Лиллиан поежилась и открыла глаза. Ее взгляд тотчас же уперся в потолок.Разрисованный из баллончика разноцветными красками. Просто однажды Лиллиан надоело каждое утро всстречаться взглядом со скучной, ровной серой поверхностью, и она решила немножко ее приукрасить. Правда, квартирная хозяйка потом ругалась.
…Лиллиан полежала еще минуты полторы, безучастно глядя в потолок, прежде чем наконец отбросить одеяло и сесть. Тусклый свет, пробивавшийся в щелочку между задернутых штор, скользнул по ее лицу, тоже наполовину зашторенному густыми русыми волосами. Лицо у Лиллиан было тонкое, с небольшими, ровными, выразительными чертами, которые в зависимости от настроения их хозяйки становились то  резкими и четкими, то мягкими, словно размытыми, какими-то полудетскими. Единственным,  что немного портило это лицо, была тяжеловатая нижняя челюсть. Но на этот недостаток мало кто обращал внимание.
…В феврале Лиллиан долно было исполниться двацать два. Она была молода, - даже больше, чем молода – юна, - и почти невинна, - если бы не все дерьмо, в которое Лиллиан в свое время добровольно себя ввергла. Вот и сейчас она занималась не совсем лицеприятным делом – днем преподавала литературу, а по вечерам выступала в стрип-клубе.
…Школа, в которой преподавала Лиллиан, была сущей дырой; то же самое можно было сказать и о стрип-клубе. Лиллиан будто бы притягивала к себе грязь, - что, однако, не мешало ей самой оставаться вполне чистой.  В моральном плане. Душа у Лиллиан была все та же, что была в четырнадцать лет, в пору первой любви, - разве что только пережитые разочарования сделали ее жестче и сильнее. В плане материальном дело обстояло несколько сложнее, - Лиллиан ведь вытсупала в стрип-клубе, - но в отличие от своих компаньонок, она никогда не опускалась до того, чтобы спать с клиентами. Нет, никогда. Таоке было ниже ее достоинства.
…Сказать по правде, Лиллиан даже нравилось такое положение вещей. Она никогда не была особенно скромной. Ей с детства нравилось привлекать к себе внимание, - что нередко служило ей дурную службу, - и поэтому крутиться вокруг столба в одних трусиках под одобрительные возгасы подвыпившей публики для нее не составляло особого труда.  Но иногда ей казалось, что она попросту разменивает себя на мелочи. Так оно, по сути дела, и было.
…У Лиллиан было хорошее оправдание тому, что она пошла в стрип-клуб. Этим оправданием был ее дружок по имени Пит, - прозвище у него было Поппи, - Мак, - из-за его пристрастия к опиуму и маоквому отвару. К тому же, Поппи недавно подсел на героин, - а для этого, соответственно, ему требовались деньги. Лиллиан добывала их для него всеми правдами и неправдами, - хотя сама никогда в жизни ни на чем не сидела, - и когда ее спрашивали, почему она танцует стриптиз, она обычно просила сигарету и с душераздирающими вздохами принималась рассказывать историю своей нелегкой жизни. На самом деле, разумеется, она давно бы могла бросить Поппи и зажить нормальной жизнью, - просто ей страшно нравилось изображать из себя героическую мученицу. У Лиллиан была острая потребность в самопожертвовании, и помогая психически неуравновешенному, эмоционально недоразвитому и часто попросту злобному существу, она удовлетворяла ее. Ей было плевать на то, что у них с Поппи почти не было секса, что она сама ни капли его не любила, что, в сущности, он был противен ей как человек и как личность, - ей нравилось осознавать то, что кто-то остро нуждается в ее поддержке.
…Но было и еще кое-что, что удерживало Лиллиан рядом с Поппи. Это была некая особенная, странная сила, временами исходившая от сумасшедшего наркомана. Лиллиан с детства чувствовала силу, - или, как сказал бы Роджер и как говорила она сама,  - Силу, - и прекрасно понимала, что есть она не у всех и бывает не просто так. Поппи был не совсем обычным паоррнем. Сам он называл себя затертым и избитым названием, тысячи раз мелькавшим на заголовках газет – Индиго, - но – разве все виды Силы, имеющиеся у живущих, можно поместить в одно название? Лиллиан знала это. Когда-то она пыталась помочь Поппи реализовать себя, пыталась направить его Силу, - но в ответ всегда получала такое бешеное сопротивление , что в конце концов оставила наркомана в покое. А что до Поппи – то он спокойно дживал свой век в обшарпанной халупе, изредка звоня Лиллиан и занимая у нее большие суммы денег. Разумеется, он никогда их не возвращал.
…Вчера вечером они вдвоем ходили на концерт в «Хард-Рок Кафе». Лиллиан  просто хотелось хоть куда-нибудь вытащить своего замкнутого, нелюдимого друга. С превеликим трудом ей это удалось. Правда, и на концерте не обошлось без приключений, - Поппи ухитрился так напугать какого-то парня, что тот сам начал вести себя, как псих, - хорошо хоть, что у него хватило ума потом уйти. Лиллиан немного знала этого парня, - это был жених ее подруги, Скарлетт, которая, кстати, тоже выступала в тот вечер. Правда, она почему-то уронила микрофон. Лиллиан хотела подойти к ней после выступления и немного поговорить, - но Скарлетт куда-то исчезла. Тем временем Поппи тоже куда-то пропал, и Лиллиан осталась одна.  Она немного покрутилась рядом со сценой – и тут, - совершенно случайно – заметила одного престранного субъекта, которого быдто бы уже где-то видела. Субъект был высок, худ, длинноволос и и одет в черное. Судя по помятой физиономии и по тому, как поседели его длинные, густые темные волосы, ему можно быолт дать лет тридцать пять-сорок. Но – что было удивительно, - глаза у незнакомца были молодые, блестящие и необычайно яркие, желто-зеленого цвета, как у кошки или у совы.  Лллиан принялась из всех сил приглядываться к незнакомцу, пытаясь понять, где же она его видела – и наконец поняла, что видела она его не так давно, а именно – вчера днем, возле магазина электроники, где он стоял и, кажется, рассматривал телевизоры. Помнится, Лиллиан еще тогда что-то в нем поразило. Только вот что?
…Секундой спустя Лиллиан поняла, что именно. Дело в том, что, будучи подростком, наша героиня прочла уйму книг по  мифологии; кроме того, она еще обожала страшные рассказы, - не те попсовые рассказики про вампиров, от которых ломится любой книжный магазин,  а настоящие, классические страшные рассказы, - читала фантастику и то, что в последнее время стали называть модным словом «фэнтези», - и, разумеется, это не могло не оказать влияние на ее еще «неокрепшую психику». Лиллиан стали мерещиться духи и ведьмы; она начала увлекаться гаданиями и прочей мистическойдребеденью. Довершила начатое ее поездка в Россию, где Лиллиан, благодаря тому, что ей было всего-навсего двенадцать, а также тому, то ее отец был русским, очень быстро выучила уже слышанный ранее, но уже подзабытый язык, и прочла еще несколько бредовых, но по-своему милых произведений. Вернувшись из России в семнадцать лет, Лиллиан была уже чрезвычайно независима, чрезвычайно самостоятельна и чрезвычайно хороша собой, - наверное, всему причиной был диковатый взгляд  ее  блестящих зеленовато-серых, светлых глаз с миндалевидным разрезом, что делало их одновременно и по-азиатски раскосыми, и по-европейски открытыми, - и, разумеется, полна самых богоборческих настроений, которые только можно было себе представить. Мать поначалу не узнала ее, - но потом привыкла к своенравному характеру своей дочери. Не прошло и года, - как Лиллиан уже училась в небольшом, но вполне престижном колледже, находившимся прямо в их городке. Во воремя учебы Лиллиан слылаодной из самых отчаянных девиц, - и, как ни странно, вовсе не потому, что бесилась со всеми отсальными и разносила вдребезги аудитории и столовые. Всему причиной была ее непонятная окружающим, пугающая странность. Она делала только то, что ей хочется, и при случае могла совершить  любую выходку. То, чего ей не хотелось делать, Лиллиан старательно избегала.
…В лице странного незнакомца, стоящего почти у самой сцены и разговаривающего с какими-то двумя парнями, Лиллиан разлядела именно то, - именно то, что когда-то, еще ребенком, любила находить в книгах. Это была все та же странность, абсурдность, непонятность, - то, что жило  всамой Лиллиан и то, что нравилось ей в других. Ее охватывало странное чувство – при взгляде на незнакомца ей становилось одновременно и страшно,  и весело. Тем врменем незнакомец тоже повернул голову в ее сторону, - и Лиллиан, сама не зная, почему, хотя она никогда не стеснялась ничьего взгляда, быстро нырнула за чью-то спину.
…Потом она нашла Поппи, и они вместе пошли домой, причем последнего приходилось буквально тащить волоком. Он орал, размахивал руками, пел непристойные песни, - Лиллиан все терпела, и тащила его домой по темной улице, - а у самой в голове все крутился от странный незнакомец. Лиллиан внезапно поняла, что хочет увидеть его еще раз.  В какой-то момент ей даже показалось, что он прошел мимо нее, - но это были всего лишь ночные тени, ползущие по кирпичным стенам в свете фонарей.
…Поппи ушел до того, как Лиллиан проснулась. Сейчас была уже половина одиннадцатого. Лиллиан поняла, что уже проспала время выходя на работу. «Ну и плевать, - подумала она,  - не пойду я никуда. Скажусь больной.» Занятия у нее в школе начинались в девять, а поскольку  Лиллиан была еще молода и неопытна, ее не особенно загружали, - ее работа заканчивалась в два часа дня. Смысла идти на работу уже не было. Лллиан вообще не любила работать в школе. Ее бабушка была учительницей, ее  прабабушка была учительницей, ее прапрабабушка была учительницей – и все они были профессиональными воспитателями. А воспитывать Лиллиан не любила. И не любила, когда воспитывали ее.
«Такими темпами, - думала она, жаря себе яичницу на кухне, = меня как пить дать попрут из школы. А, впрочем, плевать. Все равно в клубе я зарабатываю больше.»
…С такими мыслями Лиллиан съела яичницу, запила ее растворимым кофе, приняла душ, оделась и вышла на улицу. Она заранее знала, куда пойдет. Недалеко от ее дома, в небольшом уютном коттедже, проживали ее друзья, - брат и сестра, близнецы, недавно вернувшиеся из Америки…