1932 ч. 2

-2-

Всю неделю держались сильные заморозки. По утрам в лесу был слышен  сильный треск – деревья трескались от крещенских морозов, просто не выдержав их к утру. Год назад рядом с дорогой нашли замёрзшую девочку, не дошедшую домой в соседнее село из воскресной школы. Корка наста над сугробами блестела на Солнце особенноя ярко в первых утренних лучах. Данил ехал по узкой дороге и всматривался в следы животных, оставленные этой ночью. Они успели отвердеть и также покрылись коркой. Были среди них и заячьи следы, и бесчисленные следы птиц, а в двух вёрстах от поместья ему попались даже следы лисицы.
  Каждый раз, подъезжая к поместью он вспоминал о девушке, которую случйно встретил в хлеву около месяца назад. День за днём тянулся один и тот же распорядок, но привычными в нём стали воспоминанья о  той сцене. В своей голове Данил пытался воспроизвести каждый свой шаг, каждую деталь. Беспощадно корил себя за свой тон, за свою резкость в движениях… Странное чувство было в его груди, словно ветер проникал в саму душу, глубоко – глубоко. Дышалось легко, полной грудью; горячий пар, который выходил из него туманным облаком, казалось, оледенеет и упадёт на землю, разбившись стеклянным шаром…
  Въехав в поместье он отнёс бидоны, взял коня за повод и повёл в хлев… В хлеву стоял запах только что испечённого хлеба, доносившийся из кухни. Слышно было, как кухарка вытаскивала противень из печи. Данил подумал, что если наведается к ней, как иногда бывало, то, возможно, и ему что – нибудь да перепадёт… Открывая всю ту же скрипучую дверь и пройдя немного дальше по коридору, ему всё чётче и чётче слышалась песня. Он даже начал различать три женских голоса. Что характерно – запах хлеба тоже становился всё более и блее реальным и близким…
   Отворив двери он увидел тётушку Зою, которая доставала хлеб из печи, а рядом с ней двух девушек, одну – постарше, другую – совсем ещё подростка. Та, что была младше сидела возле печи и смотрела, как тётя Зоя вытаскивала противень, плотно прижав руками кусок старой тряпки, чтоб не обжечь свои натруженные работой руки. Та что была постарше – замешивала тесто. Когда Данил присмотрелся к ней, то заметил знакомые черты… Его сердце в этот момент словно забилось чаще, переполненное неожиданностью и удивлением.
  Заметили его не сразу… Тётя Зоя, обернувшись с противнем в руках чуть не уронила его от неожиданности на пол вместе с хлебом, но всё же совладала с собой и поставила на стол.
-«Ба-а-тюшки! Неуж – то ты  решил меня со свету сжить!» - сказала она, хватаясь за сердце.
Этот возглас словно прервал всё то, чем полнилась комната. Данил понял, что просто прекратилась песня, которая заполняла всё пространство кухни, и которую он словно не замечал до этого. Девушка подняла глаза на него, посмотрела всего секунду и принялась снова за замешивание теста. По её секундному взгляду Данил понял, что она его узнала, но так и не осмелился поздороваться.
-«Данилушка! Что ж ты так долго не заходил, а? Зима на дворе, отогрелся б хоть раз у печи!» сказала женщина.
-«Работа меня греет… - протянул он ей в ответ – потому и не заходил…»
-«Хороший ты парень, Данил! Всё работаешь да работаешь… о тётушке старенькой совсем забыл!» И она посмотрела на него с таким укором, с каким только может посмотреть на мужчину женщина, независимо от того, сын он ей или муж… Данил понимал, что ему лучше не отвечать на эту фразу, и был прав – через несколько секунд последовала другая : «Эй, Нюта! Налей – ка хлопцу молока, да хлеба не забудь к нему подать!»
  Данил сел за стол. Обернувшись от печи и наблюдая с интересом за происходящим, девочка – подросток посмотрела на него пристально и потихоньку ушла из кухни. Данил заметил, что одета она побогаче, чем одевалась прислуга да и ручки у неё были белые – белые, совсем не тронутые работой. Но мысли о девочке шли  в унисон с другими… «Нюта… Нюта… Так Аня, значит… Анна… красивое имя»
  Когда девушка подошла к нему с кувшином, то он сумел рассмотреть её детальнее. Личико уже не было опухшим от слёз, глаза были чистыми и ясными, но взгляд был кротким и спрятанным, как прячут сокровище. Он заметил красоту в её карих глазах, которые принемали черноватый оттенок, густые чёрные брови охраняли их, извиваясь  неравномерной дугой, сходившей на нет ближе к вискам… Он заметил, как спадает всё та же прядка волос по её шее, выбевшаяся из косы, доходившей до лопаток. Девушка налила молоко и отошла от него, затем подошла снова, положив на стол краюху только что испечённого хлеба. Разломав его, Данил почувствовал, как пар коснулся его рук…