Подборка на обсуждение 28. 11

ГАЛИНА ЩЕКИНА   
ПОЭТАМ

                Алексею Швецову
Не  измерив  цены, не снимая  вины
Он
как много лет назад,  мы помолчим вдвоем.

Голос чуть с хрипотцой, карих глаз угольки.
Тонет, тает лицо в темной глади реки.
Тайных
тихонько  станешь у  креста
Просить  святых о малоси - 
жестокому о жалости.
Просить  тому,  кто  глуп и зол,
от зова  совести  ушел.
Простим  его.  Но он  увы,
пустой не  склонит  лоловы.
Ему да мне  прощенья  нет,
Пускай же  хлынет  горлом свет
И золото  его  лучей
и странность ласковых  рей.
Любовь,  пролейся  горячей.
Звени, божествнный  ручей...

НЕЗЕMНОЕ

Небо  выбелило  зноем
На пути по  дальним странам.
Я  познала  неземное,
Получив  земную  рану.
Долго с духом собираясь,
Все пожитки сосчитала,
Пригодится что - не  знаю,
Собрала всего помалу.
Сундучок да  узелочек,
Хлеб, вино,  бумаги  кипу.
Ты прости  меня,  дружочек,
Соль не ты,  не ты просыпал.

Стрел  полно в  твоем  колчане,
Сыщешь диво на  полесье.
И  одно  твое  молчанье
Мне дороже многих песен.
От  воды  твоей  студеной 
Мой пожар не  утихает,
Я нечаянный  найденыш,
Несусветица лихая.
Подымаясь раным-рано,
Убегу от злого  зноя,
Залечив  земную  рану,
Позабуду  неземное
***

              себе
Заштриховано  черное  белым,
А цвета  бледнеют до схемы,
Черный плащ совсем еще целый.
Я  иду, ссутулясь на  теме
Черноты - стыдятся  зимою
Переулки -  знавали лучшее!
Ты  давай, не  ходи за  мною,
В нашем  царстве  последний  лучик.
Черный плащ  обнимет за  плечи -
Облегченно  выпрямлю спину:
И расстраиваться тут нечего
Только лишние  нас  покинут.
Ничего,  что лучшие  где-то
И помочь, как правило, некому.
Разучу хоть  песенку эту
На  стихи свои  или  Кековой.

***

          Регине Соболевой
Красота свернулась змеей,
только вспыхнут огнем  глаза -
ей вполне понятно самой -
все и сразу иметь нельзя.
Только свернутые в кольцо
честолюбие и  запрет
искажают это лицо,
но его таинственней нет.
Лишь восточно-еврейский  след
институтки  и  инженю,
амазонки  тугая  плеть -
только окрик ее  коню.
Филофские кружева
да витая  спираль волос
заставляют дрожать дерева -
голос девочку перерос.
***
           Ивану Несмирному, Лос-Анжелес
Строки со срваными ритмами –
Чувствуешь, бесится пульс
у человека в момент катастрофы? –
Думает он - я еще, мол, вернусь!
Сяду за руль и поддам еще жару –
шепчет – но только уже перемолот
как никогда до горячего месива…
Боже как он ослепительно молод!
Сколько уже пропустил
и наверное больше не включится
в самое лютое и грозовое,
самое быстрое вброд и в распутицу...
Нет не понять: это сон или нервы
проводкой дрожат послетоково -
Было же чудо! оно только мимо летело, -
и снова   кругами да около…
Чем же теперь затушить,
прекратить это колкое пьяное жжение,
сильное и бесконечное сердца
и памяти злое пустое кружение?
Только глаза ее в сторону 
вспыхнут  счастливо и влажно -
мы, мол, увидимся снова ли?
Тут или там  – да неважно.

***
                Автору первого стиха
В  вагоне чая  смесь недвижимой дрожи, полета,
застынешь у поручня весь как статуя, женщина Лота
Ах вот оно что – берегись! Та  девушка брызжется счастьем,
твоя  обрывается  жизнь, покуда срослись их запястья.
Покуда их плечи дрожат, и рты потрясающе ловки,
горит между вами межа, сжигающая  остановки.
Ну все дуралей, не смотри Уставившись  в черные стекла -
ах ломка стекла – изнутри- льдяного – ах  россыпи около
Ну мальчик. Скорее вдохни невидящих слез океаны,
пускай так бесстыдны они, что лица вокруг осиянны
Мы все проходили урок  и ты не  избег повторенья -
и это не пропасть, не рок,а только лишь новое зренье.

Счастливый

Налетев, стоишь  и немой вопрос
перед кассою с ассигнацией,
потому что  сам  задираешь нос,
усмехаясь ассоциациям.
Наплевать на все тебе! Наперерез
реву джипов летишь по улице...
Так и жизнь пронеслась, не с тобой, а без,
только ты не успел нахмуриться.
Через вихри снега мокрый как бес,
но счастливый, с пивом как свечкою,
ты опять в историю глупую влез
но кому  доказывать вечное?
Россыпь капель талых на  волосах
Обдает ресторанным бытом
Ты  хмельной, но еже  писах
Все уж сказано и  забыто.

ИЗ «ЯГОДНЫХ СНОВ» 

Смородина по деревням - хотя и заброшена – рясная,
Побрали всю черную - нам оставлена  кислая красная.
Засветится ягодный дар тому кто и выгод не ищет,
И кущ собирательный жар потянет сильнее, чем пища.

А этот бревенчатый дом, зажмурив под ливнями окна,
Вовек не сознается в том, что бродит прошлое около,
Того, что хотелось и жглось, теперь не означить причиной…
По-русски и храм, и покос забыты, спокойны и чинны.

Не думать и не горевать, лишь ветки тяжелые весить,
И жемчуга черного сласть ссыпать осторожно без спеси.
Годами ухода не знать, в глуши осыпаясь на траву!
Откуда твоя благодать, светящихся бусинок лава?

Крапивой забило кусты, но ягод смородины море,
И так улыбаешься ты, как будто и не было горя.
Как будто колодец скрипит по поводу чаю напиться,
И мы никогда не умрем, наутро поющие птицы.

                Ираиде Метляевой
В дождевом переулке,  В  городской  суете
Благородно и гулко Ниткой  бус на кусте
День на ночь перенизан От восторга до тьмы,
От окна до карниза, От весны до  зимы.

От надежды до грусти - Боже мой, не  грусти!
Пусть  тебя не  отпустит Неизвестность пути.
Далеко или кратко, С  пониманьем  и  без
Ты иди  без  оглядки  На капризы  небес.

Задождит за балконом И на белом листе.
И  пускай нелегко, но - Послужи красоте.
Обертоны высоток И речной тихий шелк.
Звянул в сумочке  сотовый И сконфуженно смолк.

Мимо храмов  и шпилей Шпилькой чиркни листву,
В черном  - словно Одиллия - В колдовстве  торжествуй.
Жизнь  небес  подаяниье, хоть не так и длинна,
Ну, а  муза заглянет - С нею  выпей  вина.

***
Не  хочу  реалий  ходули
только след поспешный бумажный
можно просто  сидеть на  стуле,
ноо увидеть самое важное…
по щеке погладят - у каждого
расцветет в груди наслаждение
дать  питья  - и гасится жажда
взлетов поисков долгих бдений
от избытка - только не к статике
от роскошества не  к покою
но узоры стираю ластиком
мне бы нужно совсем другое
в пустоте сквознякам посвистывать
пить прохладу утра нездешнего
ради выдоха слова чистого
отвергать пустое  и внешнее

                И. Тюрину
Он  состарился  раньше срока! -
Закричали птицы в окно -
Он гудел трубою пророка…
Погруженье  было глубоко
Невозвратно было оно.
Что он видел в сумрачной глуби
И какой постигал язык?
Близость гибели вряд ли губит -
Жажда жизни идет на убыль,
Только боль умножит в разы.

Мальчик, бог, близорукий гений
Заплутал в словестном  лесу
Какнонаду полуночных бдений.
Не  стерпел, обступали тени,
И кололо остро в носу
Ведь за  партой сидел подросток,
Оуцляры плавили взгляд!
За  окном судьбы  перекесток
Полоснул его слишком жестко -
Не  вперед, а только назад.

Умоляющее «послушай»,
Ослепляющее  «молчи» - 
Нестерпимое стиснет душу,
А потом станет тише, глуше,
И бессильно вздохнут  врачи.
Что же, гллыбы его раздумий
Не размыла чувства река.
Да, сомненья гложут. А в сумме
Слово взлетное - наверняка.
И моря ушли в облака.


МАТЬ ПОЭТА
      Иррине  Медведевой
Как ее  ударило временем
Больше время, ее не тронь.
На затылке юного гения
Будет лаской ее ладонь
Но  водою август из горсти  -
Он ушел  из  сыновних пут.
Значит он, приходивший  в гости
Рос не так как просто растут
Ввысь и  вширь – продлевался в  слово
Чтобы  сердцу было больней
А теперь он вернулся  снова -
Чтобы не расставаться с ней

Все стоит скамья в Переделкино
Рядом с ней на этой  скамье
Под сосною с  живыми белками
Не один,  их много – в семье… 
Дом  в котором дух Пастернака
От столовой с  красным вином
До кушетки – становится  знаковым
Не о смерти речь, об ином
В доме  есть рояль знаменитый
Только было б к ому  играть
Неужели прервутся  нити
Смолкнет вся поэтова рать?

Приходилось не просто туго
С божьей помощью или без
Прядь седая пала на смуглую
Щеку  матовую как срез
От потери шла к обретению
От молчания – в  рукоплеск
Все ища в бесконечном  бдении
Незаемный  истинный блеск
И опять в  саду Пастернака
Новобрачно-яблочный  май
Ради сына  из горького мрака
Вирши новые принимай…

Чтоб пройти испытанье временем,
Не дрожа пред его судом,
Пожелаю новому  гению
На затылок ее ладонь


***
Вот оно счастье нежданное веское
утро с холодным обстрельным дождем
ветер бросает в тебя занавескою
Бог с ним – гостей мы сегодня не ждем
за занавеской упрямый колючий
прет и толстеет отважный цветок
счастье мое как пожар неминучее
мыслей любовных шумящий поток
только бы дня не заметить крылатого
только б никто невзначай не пришел
молча укрыть досыпающих сладко
чайник и булка и все хорошо
светлые будни осенни и ярки
пишется быстро как с горки летит
где -то гремят оркестранты у парка
музыка снова в начале пути
чтобы любовь ожила непонятно
так чтоб ее никому не украсть
силы небесные и необъятные
немо хранят неуместную страсть
рев непогоды - ни злобы ни корысти
лиственный звон-бубенец
плачет над новорожденною повестью
мудрый  диктуя конец
***
                прощальному стиху
Вот  идешь по суровой и грустной аллее стиха
и стволами упавшими  путь загорожен!
А природа  стиха поневоле темна и тиха,
И понятно, становишься старше и строже

Почему-то и бревен застыли тела
не на месте и в самой несвойственной позе.

Последнее письмо осталось без ответа,
сердиты были оба, я и ты,
но травы косит дождь и на расцвете лета
держать над гробом нам приходится зонты.
То гром то солнце - все покажется нелепо
что так  взрывает гневом небеса,
а ты в костюме замер виновато-слепо
прикрыл навек усталые  глаза

а ты опять не спишь и трогательно пьян.
Вот дошутился  все ж...  И мы, еще  не  веря,
считаем версты дней улыбкою во тьме.
Островитянин, ты уходишь без истерик,
оставшись навсегда  в последнем том письме


Горькая поэма 

               Михаилу Сопину,п оэту
1
Перебранка шла, пикировка,
отчего-то было неловко,
отчего-то ранила сразу
лишь одна нелепая фраза
“муж, которого посадили”
Как поспешно о нем судили
и хлестали - и те, и эти
Пустота без  него на свете.
Пересуды - морозным паром
а в ночном троллейбусе старом
загремели римские речи
завизжали шквалы картечи
Он бурлил помпейскою лавой
угрожал общественной славой
ядовит но точен о - главном
и вообще оказался славный.
Подступала злая минута-
и к нему пошли, не к кому-то
На вопрос всегда многоточье
и подарки разнес на клочья
Верх безумия и беспечность
матерясь, уносился в вечность
Он великий, да… и не очень -
не стишками он озабочен
их держал как гвозди во рту
их кричал в сивушном спирту
Он ли падал - вор или князь -
 головою в мерзлую грязь
да в окурки снег и песок
не его ль впечатан висок
А людская память мелка -
не простят его потолка:
понимал поколенье, век -
на родных не поднявши век.

2
Рванулся прочь от злобы и зверья
Испил сырец - лекарство от печали -
Он свой среди подонков и ворья,
едва от матери отчалив
Учили бить и насмерть добивать -
Умел любить до лютого озноба.
До края неба криком доставать,
Идя от гроба и до гроба.
Пинком за водкой, как шлюшонку шлют,
Гонял он музу, девочку простую.
Сгустился взрыв, прощальный, как салют! -
Сгорел, от жалости лютуя.

3
Он был черен, и худ, и ободран, -
Арестовано солнце за тучей -
Был насмешливо легок и бодр он,
Невозможный, ничей, неминучий!
Он родился, когда убивали
Среди горя и тленности выжил,
Рай мифический нужен едва ли
Ад кромешный привычнее  ближе.
Так возник человек издалека -
Вечный путник без сна и приюта,
И повел он презрительным оком,
Явно знак подавая кому-то.
Подносили шипучие кубки -
Отвергал и еду, и напитки.
Признавал лишь отраву и трубку,
Диких песен измятые свитки.

4
Поверьте жаль, что мне не суждено
На пару с вами пить четыре белых,
Но потрясение - стихом порождено,
Как плетью дернет - сердце ослабело...
Смутитель, хулиган - и в судный день
Не очень-то покорный и приличный,
Но что на тело птичье ни надень,
Проступит кровью через ткань величие.
До этих молний явно не достать,
И клекоту не вторить щебетаньем.
Колючий жар печатного листа
Да сохранит от новых испытаний!
Не стану врать, что знамя подхвачу
Для прошлых и грядущих революций.
Сквозь слезы улыбнусь щербатым блюдцем:
Я до бессмертья вас застать хочу

5
Добираюсь до вас только к ночи.
А насчет этой новой подборки -
Понимает вас тот, кто смириться не  хочет,
Гениально от корки до корки.
 Не волнуйтесь, зашла на минуту -
Вам оставить журнал и лекарство.
Мне назначено в шесть к институту
Страшный дождь и в дороге мытарство.
В перегруженной памяти вашей
Я осталась в заляпанных ботах
В детских двойках и рисовой каше -
Хохоча, и в слезах, и в заботах.
Но, скрывая тоску и усталость,
Удаляясь, как эхо аккорда,
Как собака с задумчивой мордой,
У двери я осталась, осталась.

6
Дождь и град - свинцовым соло.
Снег и ветер - треск одежд.
Да, умел ты быть веселым,
Не теряющим надежд -
В том краю колючих линий,
Где последний перевал.
В человеческой пустыне
Ты судьбу одолевал,
Глядя ей в пустые очи,
Выговаривал слова,
От которых кровь клокочет
 
И светлеет голова.
Мальчик в разбомбленном поле,
Ангел твой к тебе успел,
Чтобы ты в глухой неволе
Долю мытаря пропел!
Не сойдешь на полустанке
В огуречную гряду -
Там прошли чужие танки,
Там я мысленно пройду,
Потому что дни и годы
Догораем мы поврозь,
На хрустальные погоды
Окончание пришлось.

7
Речь о реке – прародине  отцов
Свернувшейся в холодное  кольцо

Мольба за  жизнь, которая  клокочет.

8
Ни плеску речному, где сонная рябь,
оем.
Машинка печатная, с нею вдвоем
Все курите “астру” от всех втихаря -
Вот ваше пространство, где годы горят.

Поэтово логово, с пепла начнись,
Летящего вниз, уносимого ввысь!
А дождь, нескончаемый дождь за окном
ой самой реке,
Где мы умираем от вас вдалеке,
И смотрим бессильно в оконный проем,
И в небе ненастном куда-то плывем...

РАЗВАЛИНЫ

Она стояла, утонув в бурьяне,
огонь крапивный  полыхал по плечи,
И никого в округе окаянной,
и некому помочь ей, да и нечем
Кричала церковь окнами пустыми
И куполами в копоти и саже.
А перед нею женщина застыла
с душой спаленной ,мертвой даже.

Печальный рот ворот зажат щеколдой,
Решеток ржавых сомкнуты ресницы.
Страшитесь зла, оно сильнее холода
От тех, кто мог непрошено явиться.
Здесь стены ждали помощь человека,
А человек пришел опустошенный
И онемели два осколка века,
Столкнувшись - и ни вздоха, и ни стона
И каждой не дано того, что  ищет.
Развалины  одной в другой заныли.
Столкнулись две беды, два пепелища,
Два прошлых преступления, две были.

Нет, не ушла. Наверное, не сразу
Дверное проскрипело ей колечко
И фотоаппарат холодным глазом
Запомнил храма нынешнее-вечное.

***

Вокруг святых летали ангелочки,
Мария-дева кротость источала,
но все смотрели вверх и в высшей точке
парил Всевышний посредине зала.
А рядом бездна страшною дырою -
Сгоревший купол и в прорехе тучи
Для света этот купол был построен
лет сто назад... Все  умерли и к лучшему.
Исчез иконостас... туда добраться
лишь по доске расщепленной возможно.
Пустынно место алтаря - вибрация
полов и ставень от ветров неосторожных.
Ступеньки на второй этаж и клирос,
От крутизны сбивается дыханье.
Оконца тоже  провалились  дырами
И грязь повсюду в оскверненном здании

На клиросе огромное  кострище.
Где  раньше пели музыку, молились
теперь бродяги, пьяницы и нищие
пображничав, разбили здесь  бутыли.
Фрагменты росписи - кусок плаща, пещера,
причастья кубок, скрещены у горла руки.
Молчит куда-то загнанная вера,
На кровле дерева согнулись в луки
Так и живи: все выжжено и стыло
Под мусором житейским задыхаясь,
Когда в груди разрытая могила
Нет помощи, одна беда лихая
***

Вы ее не браните - простужена,
и житье ее бестолковое,
у нее коньяк  вместо  ужина,
каждый день у нее все новое.
Ни к чему она не привязана
ни за  чем  душою не тянется.
Обняла да бросила разом, да
во своем краю что скиталица.
Волос русый по ветру волнами
статью тонкая и упрямая.
А глаза как лед из весенних вод
и никто не звал ее  мамою.
Никому она не аукнется
и ее никто не окликнет
Только бабкино ей напутствие -
мол вернись, захлопни калитку.

***
Гул,  гудеж,  встревоженным улеем
Заходила,  стянулась  паства.
Будет  служба,  исповедь будет ли -
Все  обещано, ждите, будь-ласковы.

Ждать ли смерти -  чугунные  ноги,
В  горле  ком обид  непомерных.
Как  я  жил -  да как  жили многие!
Ну, грешил, ну, простят, наверно…

День и ночь пахал,  себя не  жалея,
На семью, на город, и даром,
Что спросили денег на  храм, аллею
Все  отдам, сказал. Но за  что же кара?

Новый  купол тут и сгорел! Был  вызов,
Бесполезно  все и  огонь не  сдался…
За  какой  же  грех так пригнуло  книзу
И  простит ли бог или нету  шансов?

А мои, отец,  непросты грехи –  ой, лихо -
Мой довел  по пьяни вовсе до зла-
Пожелала  смерти. Скончался  тихо
Но домой с могилы  чуть  доползла

И  годами хвораю жестоко  не  телом  -
Руки-ноги-спина  шевелятся  будто.
 Вгорячах  на  него  сказала  не  дело
И печет мою душу черная  смута

Неотмоленные  грехи  наседают того сильнее,
Если детям за  них  отвечать  придется,
Если от горячей чьей-то любови  - и с нею
В свет  приходят пугающие уродцы…

Бросить надо живых калек  и заранее нерожденых
Ради  глупых дел или мелких  денег
И просить  пролиться  златым  дождем
Только  свет и радость, жить как растенье…

Догулялась  я, молода  вдова  и троих-то не родила
Где блять – иконы, свечи, масла -
Чтоб в миру, не  только в небесном  братстве…

Дым  от слез  пошел  струей к  куполам. 
Звать бы  ангелов  как  медбратьев.
Что  одна кричала - былую любовь звала,
Что другая - любовь отряхнула с  платья.


А забытое  духа  святаго  ложе.
Эти слезы зачем горьки безутешные и  мать