Из архивной папки...

Так давно это было, но память - архивная папка,
Где тревожит рассвет, слишком ярко-контрастный для глаз,
Слишком радостен клич: "Руки в ноги и вещи в охапку!!"
Слишком близко к мечте: "Загорю - не узнать - папуас!!"

Погрузили в багажник рюкзак, два тугих чемодана,
Я уселся назад: растянусь, коль захочется спать!!
Только мне не спалось. Всё в окошке казалась обманом:
Час без "пробок", иссинее небо, июнь благодать!!

На седьмом километре (до нашей деревни за тридцать)
Я слегка задремал, но услышал родительский спор,
"На обочину!! - Пьяный за руль?! - И чего им не спится!!"
"Перестроился, фух-ты". Но мчалась во весь свой опор

По чужой полосе, дальним светом слепящая фура,
Выжимала под двести... Водила давил на сигнал,
Путь отрезан, желающих съехать скопилось до дури,
В этой гуще отец растерялся и забуксовал.

Целый час я пишу о минутах, вот верьте - не верьте.
Кто-то съехал... Другой, развернувшись, сменил свой маршрут.
Я ударился лбом, дернул ручку поддавшейся двери,
Будто вечностью, прочь от шоссе, выстлилался мой путь.

Оглушило... Но нет, блин, живой, я подумал во-первых,
"Где рюкзак с аквалангом?" - подумалось делом вторым.
"Где мои?!" - это в-третьих - аккордом на стянутых нервах,
Костровищем в кювете сквозь сизый удушливый дым.

Подошел я на ватных ногах, но суровый ГАИшник
Не пускал: "Здесь оцеплено, ждите, приедет патруль".
Все шептались: "Два трупа, и третий, должно быть, мальчишка", -
Резануло, курчавое небо состригло под нуль.

Как дитя, уповая на чудо, бродил вдоль дороги...
Думал, сжалился Бог, и моих миновала напасть.
Но вердиктом мне был протокол и чеканные слоги:
"Паспорта уцелели. А парня везите в санчасть".

Потемнело в глазах, мир обуглился и накренился.
Я очнулся в палате от боли в затёкшей спине.
Деверь Мишка, угрюмый полковник и два журналиста
Задавали вопросы - устал - отвернулся к стене.

Курс леченья был пройден, и я наконец-то поверил:
Не всемилостив Бог, и теперь я один из сирот,
Повезло, что оформил опеку двоюродный деверь,
Разрешив заезжать, хоть по горло хватало забот.

Я не думал: "за что?!" Я с судьбою банально смирился,
Ведь не в силах никто возвратить тот июньский денёк.   
В интернате казалось я жизни навек научился,
Лет в семнадцать такое узнал, что "большим" невдомёк.

Боль под сердцем храня, знаю точно, что время не лечит,
Лишь меняет местами тоску и душевный подъем,
В старой церкви сегодня горят поминальные свечи...
Счастье смотрит со стареньких фото, где были втроём...