От автора

Больше всего мне не хотелось бы попасть в многочисленный отряд «рифмоплетов», жаждущих любой ценой напечататься. Если это вдруг случится, то в сем повинны те, кто подхлестывал мою клячу, утверждая, что подгоняют самого настоящего Пегаса. Вещь очевид-ая: то, что написано, не могло возникнуть на одиноком благодатном острове с названием «Я». Прежде всего, это окружение и обстоятельства, сыгравшие свою роль в появлении стихов и песен, это мои друзья и просто прекрасные люди, которые в наивном простодушии потихоньку подталкивали к пропасти. Иначе сейчас я не могу оценивать обстоятельства, в которых вдруг оказался- все мои знакомые почему то ждут подарочного экземпляра. А птичка то еще в проекте…Правда, сознание того, что ты в долгах, как в шелках перед ними всеми, донимает- таки, как бы я эти долги не старался простить себе. Конечно, долги долгам рознь. Есть вечные и неоплатные и вот они-то определяют тебя как человека, то есть – меня. Их не вернуть, потому что они выше всех моих дел на земле…. Моя мать в 43-м году, зимой, потеряла хлебные карточки. Голыми руками перелопатила занесенную снегом  улицу и уже отмерзшими – нашла эти карточки. Чем я могу оплатить эти страшные часы, эту бездну отчаянья – остаться без карточек с двумя детьми на руках, обреченных на голодную смерть…. И тогда бы не было меня, послевоенного. Или раньше, когда они бежали семьей из далекой сибирской деревни от преследования новой власти в крупные города, где можно было затеряться, и были разметены великими событиями строительства социализма по России – без надежды вернуться домой. Маме тогда не было и 20 лет! Не было меня то-гда, не было, но перешли в генах глухие и неясные порой чувства омерзения к тупой и чванливой силе Российского чиновничества, обрекающей и в наши дни прекрасных людей на судьбу Аввакумову.  И пришедшее время раздутой сытости некоторых, и ужасной нищеты многих  не могу простить себе, поскольку поверил в лучшие силы человеческие, которые, казалось, должны  стать выше тьмы, и ошибся. Хочется, очень хочется, чтобы светлое время, справедливое время пришло как можно быстрее и оттого кажется, что оно не придет из-за заполонившей жизнь мерзости. Если полагать, что количество переходит в качество, то страшно думать о том времени, когда это произойдет окончательно.
Есть одна личная причина, по которой хочется, чтобы сборник вышел. Когда-то в очень жестком походе мы не смогли взять перевал и пришлось возвращаться. Я и Александр Штыров несли кроме рюкзаков упаковку катамарана вдвоем, в одной связке. Было настолько тяжело, что без взгляда в будущее, без веры в него мы вряд ли смогли бы выдерживать такие перегрузки…. Тогда, сваливаясь на склон после очередной сотни пройденных метров, мы говорили о том, что невозможно словами передать наши ощущения, а как бы нужно! Нужно потому, что здесь проваливаешься в себя на такую глубину, о которой не подозреваешь. Нужно потому, что здесь так остро чувствуешь поддержку или разлад, как никогда в обычной жизни! Нужно потому, что здесь, как нигде больше, ты можешь наступить себе на горло и держать, держать, держать…
Теперь я думаю - нужно потому, что сейчас на переломе прошлого и будущего так важно молодым сказать о ценностях истинной дружбы и жертвенности! (Это был 1989 год). Тогда он мне сказал: вот почему бы тебе не попытаться это сделать, ты же пишешь стихи? Я ничего не сказал в ответ, кроме – дойти бы, уже ноги сводит через десяток шагов…. А через несколько дней, когда нас подвозил автобус до альплагеря перед ледником, я ему сказал: ты знаешь, ей богу, напишу! Наш автобусик заклинило посреди ручья, бегущего из-под ледника и его вода ворвалась через двери в салон. Ручей-то оказался глу-бок, а вода…попробуйте встать босыми на лед с талой водой! Рядовая ситуация, но – показательная: группа наша разбилась примерно попо-лам- часть ее как- то незаметно «слиняла», покуривала в сторонке, а другая, состоявшая в основном из наших, курчатовцев, пыталась подвести трос под переднюю ось автобуса. Для этого нужно было на страховочной веревке нырять в бешеный ледяной поток, где тебя ломало и било то о дно ручья, то об колеса, и вязать узлом трос. Так на протяжении получаса, сменяя друг друга. А те – балагурили и курили. Вот тогда я и сказал Сане: ей богу, напишу! И с того дня я начал более– менее регулярно вести походный дневник, который сейчас очень пригодился.
И, наконец, еще одна причина, по которой бы я хотел выхода сборника в свет. Если даже из всех строчек только несколько достойны внимания, то люди, которые мне помогали в его выпуске, достойны большего. Моя дочка, будучи на сносях, искала и рисовала картинки по содержанию и смыслу к стихам,  супруга – печатала и собирала в кучу разбегающийся по страницам в компьютере текст, молча перенося постоянные правки и мои претензии. Коллектив центральной городской библиотеки и наше курчатовское литобъединение – подначивали меня и выставляли стихи на импровизированные стенды, а оттого знакомые и незнакомые мне люди спрашивали: ну где же сборник? Редакция Курской АЭС, с которой я сотрудничал долгие–долгие годы, терпеливо толкала  меня  с упрямством бульдозера к отчаянному поступку- собрать в кучу листочки, тетрадки, записные книжки и получить в итоге то, что получилось. Но самое главное, хочется, чтобы какие- то строчки на каких- то страничках тронули заветные струнки в душах моих друзей, с которыми меня сводила судьба: в институте (МЭИ), стройотрядах, таежных дорогах и разбудила в них теплые воспоминания о прожитых вместе днях и событиях.