Эпилептическая поэма

1.
ежедневно ни о чём не думая грузчиком
работая в супермаке «у-нас-ещё-двери-такие-автоматические-
и-вывеска-знаете-модная-синяя» 
помогая раскладывать рыжим девчушкам
с красными бейсболками и косичками продукты 
выпаривая выпасывая выпестовывая сущность вещей
приклеивая ценник штрих-код своей жизни сканируя
поднося мобильник к уху и не вынося партии первой скрипки писка
в шестичасовом «благотворительно-принудительном» концерте
на котором пол-мегаполиса ежедневно присутствует
недоступность милой абонентки телефонной сети
которая даже абсурдней авангардистского
изощренного абриса аборта аборигенки под абрикосовым деревом
проводимым вождём племени
грозящим и оканчивающимся кошмарным кровотечением
что даёт нам музыка «пиков» панков принстон-колледжи
оксфорды кембриджи гарварды в которые посылают
вот таких «сынков» некоторые из них после покупают
коркунов или шампанское это протекая на простынь
на скатерть на бумагу после изОжренным романом
своё исподнее у дамы под кроватью ищут в ванной
в раковине оставляя на мраморном скате
я на санках ездил с ней зимой с подобного
                курчавый волос. 
               
2.
Очередной криэйтив моей души превращая в прах,
Рву бумагу, жгу, по возможности, предельно-убедительно
Догорает спичка, но, не боясь обжечься, наблюдаю,
Как молча, в сжатой до темноты спальне,
Сидя на кровати, ты стягиваешь до конца чулок, будто
Обёртку с «Венской» сосиски, сейчас не хочется
Целый их состав с горчицей и осыпанными кунжутом
Булочками проглотить, ни тем более твоей плоти,
Излишне нежной и белой, не вялой, но некой нейтральной
И в чувственном румянце, и при приближении спички к коже,
Что же ещё, кроме как весенним воском Москвы в тесной
«Наёмной» комнате оплывать, заниматься с невестой вместе,
Через строчку, нога-за-ногу, для гонорара вставлять,
Что-нибудь «из греческой поэзии», апеллировать к веку
Языком пламени присосавшись к твоему, мой объект вожделения,
Моя Жанна Д’Арк, одновременно: и прохладная, походная,
ПроходнАя, и подъезд, пропахший дихлофосом,
Клопами, тухлыми щами, апрельскими дождями,
Обувью, снимаемой в прихожей.
Ты в возможность полёта в космос
Тоже веришь, не зря же подмахиваешь бёдрами
Столь интенсивно, ты – сталь, ты – стиль,
Революционная Испания,
На которой всякий прыщ простим,
Которая делает даже меня мужчиной.
Любая точка тебя притягивает настолько сильно,
Что поначалу я пятки в землю свинцом мысли вбивал,
Чтобы тут же в рай не взвиться.
Вот так, самораспятый изнутри, Знакомились,
Я руку тебе целовал:
«Как Вас зовут, позвольте осведомиться?»
Ты – радужно-цветовой провал, клапан к Нирване,
Короткометражка про Вечность.
Твоя маленькая, крепкая а-ля lawn-tennis икра до сих пор
Бережно употребляется мною в речи.
Ты – и вылезшая из-под руки, и как бритва, что режет вены,
что не хочется долго говорить «отчего-то махать руками»
постепенно сходить с ума переходить на автомат бросать
в автомат подленькие поддельные пятикопеечные монетки брать
в руки автомат уже чем-то взрослым солдатским
в третьей мировой неизбежно становясь...
На горло песне собственной, или на твоё, оценённое мною в двадцать
Поцелуев, именно столько, если медленно, Мерилин, Мадлен, масло
Подсолнечное,
Медово-солнечно спускаться вниз к твоему
Сопочному, сочному двоегрудию, именно,
Что силикон, эрекция, прилипший к щеке локон,
Окрепший ядрышек соска скоблить…
               
3.
это стенка это панель это грань это призон это тупик
это шифр ткань амулет осязанья
успокоенный крик расколотый шпик
как шулерство в компьютерной косынке
как двойное шара касанье
до_касание до кожи до объятия.
Это доводит меня до тисков мигрени.
Таких уже положено ежедневно держать
В карцере, за такими уже наблюдают – отдельно –
Даже если в руках карандаш всего лишь. 
Руки связаны. ru. Бежи, но не догонишь.
таблетки таблетки таблетки таблетки
                табу на занятие
               
4.
Ты всего лишь навсего любишь старенькую школу,
Любишь шоколад, любишь седьмые этажи,
Любишь пускать пузыри в стакан молока,
Любишь плавать на спине брассом, любишь кошек,
Любишь пинать острым ботинком «Сан-Саныча-таксу»,
Любишь такси, вечерами, под фонарями – гулять,
Кокетливо кутаясь в шубку, как проститутка,
Любишь читать Чехова и Мопассана,
Ещё полночи ворочаешься так,
Чтобы сбросить с меня одеяло.
Чудо моё! Змея, обученная быть пушистой и премудрой.
Ты просишь только избавить тебя от сумасшествия,
А логику,
                как лечащего врача,
Обязательно присутствовать при свидании
Я ключа
Медленное, ржаво-ворчливое заедание.
        Во время, не вовремя оно,
В скважине, в сажене, во всаживании
Вот так «слишком грубо».
             Дверь комнаты свиданий.
Есть своя прелесь, своя благодать, своя балда,
Наконец, и выкуриваемая совместно сигарета снюха.
               
5.
Мое животное, моя еда.
Ты дышишь синхронно со мною
По закону, данному Адаму и Еве.
Ты живёшь со мною будто в наказании, в наказанье,
В компании припадка кают, в компьт. кампании
— За орков играть, да?
Тебе бы мои тридцать девять!      
Жуёшь «Meadow». Споришь о Стивене.
Извещаешь, что «в-четверг-Настя-звонила».
Что? Говоришь, что пора
                уже на вечеринку?
 
Посмотри, какой гадкий ползёт насекомый
Становясь в квадрате стены А4-Е9
Добычею моего
                безжалостного ботинка!

2007