цикл Печальные песни о Родине!

                "Про суровые годы распада горький свой продолжаю рассказ..."
               


             *  *  *

О, шинельная вытертость неба
 
И мостов утомленные спины,

Запах тела и черствого хлеба,

Воска, ладана и гуталина...

И подъездная вязкая сырость,

Штукатурки унылая плесень...

Этот Город,

     Квартал

           и Квартира

Где так хочется жалостных песен,

Водки, закуси, пьяного блуда,

Жарких слез и озлобленной драки...

Это жизнь...

         Это сон...

             Это удаль...

                Это свет...

 для бредущих во мраке.

     * * *
 
Несносна, тягостна зима...
Особенно в Cтолице...
Здесь роскошь,
Бедности тюрьма...
И стёрты злобой лица...
Здесь горе чаще от ума...
Здесь прибыльна весьма сума
И кормят ягодицы...
Но в рвотной перемене дней,
В стране, где пьют и спирт, и клей,
Мне сон провинции милей -
Там лето чаще снится...
    
     *   *   * 
 

Полдень…Автобус катит
Уныло по серым Химкам…
Кондуктор в рабочем халате
С рулоном билетов в обнимку
Бьется в народной давке,
Как сука в дыре забора…
Двери штурмуют бабки…
Их злобой дышащая свора,
(Готовая в бой и в ссору),
Сминает тела пассажиров…
За окнами жизни ширма
Колышется плотной тканью…
Зима… Колесит "Титаник"
По улицам прокаженным…
Тетки , мамочки, жены,
Дети гуртом из школы
С бутылкой культовой колы,
Девы с холстов Леонардо,
И… старость, как взрыв петарды
 
                *    *    *
               
                (медноволосой Тане Дрыгиной)

Глиняный... рыжий... миндальный... и медный,

Теплый твой цвет волос...

Мажется, кажется, охрой победной

В крае осин да берез.

В водах болотных, в небе шинельном

Нету цветов таких...

Серая краска... стон колыбельный...

Шепот людей лихих...

Шамканье, шарканье, вой коммунальный,

Рынков вороний взгляд...

Это Отечества в раме овальной

Черный завис квадрат.

Дети подсолнухов и мандаринов,

Желтых цветочных полей...

Как Вам тоскуется в сумрачных зимах?

Как Вам зимуется в чумах на льдинах

В сирой Отчизне моей?

               
    *   *   *


В провинции усталая зима…
Тролейбусы плетутся сиротливо,
Снег серой глиной вязнет к сапогам,
И псы, с тарелок вылизав подливу,
Спешат брехливой сворой на вокзал,
Чтоб в сон тревожный впасть у батареи…
А город похмеляется, болеет…
Он лучшей доли ждать давно устал…
Но...варит свой магический кристалл
В ретортах и горелках к юбилеям
И празднествам немеющей страны…
Чтоб доползти калекой до весны…

               
        *   *   *
 

 По цветущей я еду Польше…

Мимо замков, костелов людных…

Ночь меня провожала в Ольштин,

День меня зазывает в Люблин…

Жизнь прошла средь возни бараков

И глазниц разоренных звонниц…

Как прекрасен неспешный Краков,

Как заплеван вагон до Бронниц…

О, шатурских болот пожары,

Пьянь вокзалов, ментов обоймы…

А в Москву работяг отары

Поезда все везут… на бойню.

      
       *    *    *      

Отечество немытое мое!
Заборов покосившихся кладбища,
Крапива, стерегущая жилье,
И вонь бомжей, и запах пепелища,
И нищета похмельных деревень,
И жадность орд сидящих в кабинетах,
Обслуги государственная тень,
И заумь завывающих поэтов,
И мужиков угасшие глаза,
И женщин безнадежная усталость,
И большинство, что голосует «за»,
И клянчащая милостыню старость…
Все крутится повторное кино
Сквозь смрад и ужас, грех и искупленье,
A населенье, скованное сном
У топки века стережет поленья…

          *   *   *

О, жизнь российских городов –
Вселенский сумрак, грязь и серость,
Зловонье рыночных рядов
И в чудо вековая вера…
Пузатых храмов купола,
Над пастбищем "пятиэтажек ",
Где с инородцами вражда,
Чиновной своры невода,
Где загнан и унижен каждый…
В желанье сонного тепла,
В мечтах по божьему уюту,
На дне стакана залегла
Тоска беременная смутой…

       
         
          *   *   *


Мендель в городе Брно резво скрещивал, веря в науку, горох да бобы...
Иржи Менцель, чудак, все снимал на "Барандов" смешное кино...
Каплер в мерзлую землю втыкал под бараки косые столбы
И дожил доходягой до воли, не превратившись в говно...
Только синяя ,синяя изморозь Родины, словно похмельная мгла,
Злая жадность ворья и ухмылка Рублевской братвы...
Доктор Боткин, какие  у  вас  там, на небе вершатся дела?
А у нас  скулы сводит от этой ботвы.
          
            
             
                *   *   *
               
                Эпиграф: "Зычный гудок, ветер в лицо…" О. Чухонцев


На станции, где гам и толчея,
И ветры пролетающих составов,
Где стайки алкоголиков усталых
Рубли сшибают на крепленый яд,
Где волокут приезжих до "ментовки",
Где семечки полу-стаканом ловким,
За день мешками бабки продают,
Где чебуречных пьяненький уют
Влечет усталых «пахарей» с работы,
Где на развалах книжных- "Анекдоты",
Имеют высочайшей пробы спрос,
Где пес голодный в руку тычет нос,
(И взгляд его так много обещает…)
Где тётки объявления счищают
Со стен и скособоченных столбов,
Где электричек подходящих зов
Приводит в возбужденье пассажиров,
Толпящихся, как мухи, без ранжиру…
( Пробиться б, разместиться, быть бы живу,
Добраться б безбилетно до Москвы…)
Моей Отчизны ханжеской, увы,
Приметы это…
Раны…
Боль …
И швы.

               
            *   *   *


Страшная, угрюмая страна…
С волчьим взглядом, леденящим душу…
Пусть она ломоть гигантский суши,
Все равно казармою она
Остается от Курил до Брянска
И деревней вымершей от пьянства
И жильем, разваленным до дна
       
               
      *   *   *


«По вечерам, над ресторанами…»
В дунайском мареве огней
Плывет меж башенными кранами
Тоска по Родине моей.
Где жизнь устало-обреченная,
Без откровений и чудес,
Где куполами золочеными
Разбавлен унижений лес.
Немилосердное и пьяное
Где меж людей царит ворье
«По вечерам, над ресторанами…»
Мне шепот чудится её…
 
 
                *   *   *

В день Сурка, когда с небес снисходят хляби,

И весны три века не видать,

Стынут без клиентов в стайках бл**и,

В городе, где сам ты тоже бл**ь

И походкой злого человека,

Возвращаясь в жесткую кровать,

Ты, хлебнув всех искушений века,

Ляжешь от безверья умирать…
 
*   *   *

На скамейках сонные бомжи
Под апрельским солнцем греют раны
И пока не посрывало краны
Груды тел цепляются за жизнь...
Шлют помёт им вороны-грачи
Салютуют поезда с вокзалов
И купаж оброненной мочи
С легкой  ноткой заварного кала
Полирует пьяная слеза
Под рассказ о нестерпимой доле
Где душа, измучившись в неволе,
Силится всю правду рассказать
Встреченным в скитаниях без крова ...
Дважды два под вечер - это пять
Пух земли всех будет принимать
«В этой жизни умирать не ново...»
На скамейках пьяные бомжи...
Пол страны вот-вот такими станут-
Коль барыг коммерческий режим
Держит тумблер строго на «отжим»
Открывая для кредитов краны...
И несётся за наживой жизнь...
Человек-он дойная корова...
«В этой жизни умирать не ново...»
На скамьях опухшие бомжи...

  *   *   *

Мы-дети далеких селений...
Где реки закованы льдом,
Где судьбы семи поколений
Прошли сквозь Погром и Содом...
Где пилы звенят на морозе
А летом гудит мошкара
И дроги на кладбища возят
Чумные тела до утра...
Здесь ветры поют неустанно
В угаром чадящих печах
А путь запорошенный санный
Россию несёт на сносях...
Здесь спят сторожа в полустанках
Средь ржавых забытых путей
А в просеках брошены танки
Чужих не заняв площадей
Мы дети угля и махорки,
Счастливых советских годов...
Но в топках сожгли переборки
И шлюпки с обоих бортов
В домах сиротеют иконки...
Скликают народ на намаз...
Пусть церкви стоят как обломки
Ушедших империй от нас
Мы-прошлых империй осколки,
Мы-Рига,Донбасс,мы-Кавказ,
В плацкартах забитые полки,
Мы-свет остывающих глаз