Райнер Мария Рильке - из Часослова

ИЗ «ЧАСОСЛОВА»

Склоняется час, осеняя меня
звенящей латунной рукой.
И отклик во мне: воплощение дня
мне явно в минуте такой.

Здесь все неподвижно, закутано в тьму,
застыло, не трогаясь с мест.
Но взгляд мой созрел, и вещи к нему
льнут с надеждой невест.

И малость любую я чутко приму,
пусть золотом впишется в свод
большими словами. Кто знает, кому
все это душу спасет.


***

За кругом круг я жизнь проживаю,
в них вещи волна за волной.
Замкну ли последний круг, я не знаю,
но попытка за мной.

Я кружу вокруг Бога, древних высот,
кружу уже тысячи лет,
и не знаю, кто я: сокола взлет,
напев или завет.

 
***

Бред этот сторож.
Бодрствуя во сне,
он каждый шаг со вздохом хочет взвесить
и подбирает имя тишине
и нарекает: семь, двенадцать, десять...

Он треугольник носит при себе
и им стучит, кривляясь, по трубе
и, немощный играть на ней, поет
мотив гнусавый ночи напролет.

А дети спят, у них тревоги нет,
их не спугнет его пустынный бред.

А псы с цепей уходят и вокруг
больших домов бессмысленно кружат.
Они дрожат, его заслышав стук,
и их страшит шагов его возврат.

***

Своею смертью пусть любой умрет
на склоне жизни, что была полна
любви и страсти, смысла и невзгод.

Мы только оболочка, мы листва,
и смерть внутри любого существа,
как плод всего, чем плоть увлечена.

Так, девушкам не дорог их уют,
они растут, как дерево, мечтая,
и мальчик хочет мужем стать, и тут
его спасает женщина святая,
в которой страхи детские умрут.
Все видимое не имеет края,
безмерен бег утраченных минут —
и каждый, созидая, воздвигая,
вокруг того плода струясь и тая,
вливает свет в таинственный сосуд.
Им все тепло дыхания вместимо,
сердец и мозга тлеющие сны.
Лишь ангелов, как птиц, проносит мимо,
для них плоды любые зелены.



***

Ты – утро, ты развеянная тьма
над населённой вечностью долиной,
под сводом ночи возглас петушиный,
роса, туман, разносчица с корзиной,
чужой прохожий, мать, и смерть сама.

Ты сам в себе изменчивая стать,
ты сквозь себя текущая судьба,
тебя минует ложь и похвальба,
как дикий лес, тебя не описать.

Я в каждом слове отклик твой ловлю,
но смысл последний от меня сокрыт.
Ты каждому иной являешь вид:
земле – корабль, и пристань – кораблю.


***

Ты всюду здесь и переполнен всеми
вещами, для которых я, как брат;
в ничтожно малом зреешь ты, как семя,
в великом ты величием богат.

Вот таинство неимоверной мощи,
ее запас во всем распределен:
ветвится корень, не теснятся рощи,
и веет Воскресением из крон.


               
***
Последний дом в деревне одинок,
как будто он последний в мире дом.

Дорога в ночь ушла, и даже днем
вернуть назад ее никто не смог.

Деревня — это только переход
меж двух миров, там время не течет,
и многие пытаются уйти.

И потому скитается народ
или безвестно гибнет на пути.