***

       Остров Средний

Немного  есть  на  свете  мест,
Отдал  которым  часть  ты  сердца,
Где  взмыл  душою  до  небес
И  держишь  в  памяти  усердно.
Полёт  из  Диксона  на Средний,
Уютный  остров  Северной
Земли. «Полярке»*  вверенный,
Надёжный  ей  слуга,  посредник.
Садятся  здесь  для  дозаправки,
Ночёвки,  чтобы  «спозаранку»
Полёт  продолжить  надо  льдом,
Погоду  переждать,  иль  днём
Полярным  приютить  армады,
Для  льдов  дрейфующих  отряды.

*- разговорное  название  Полярной  Авиации

Идут  полёты  «нощно,  денно».
В  научный  городок  на  льдине
Везём  мы  для  палаток  сено,
Чтоб  не  примёрз  бы  кто  безвинно
Ко  льду  во  сне.  До  сих,  бывало,
Оленьи  шкуры  подстилали
Иль,  вместо,  твёрдый  поролон.
Для  топки – газовый  баллон,
Ведь  сено – «дёшево,  сердито»,
И  спальный  меховой мешок,
Тепло,  уютно,  хорошо
И  без  проблем  особых  быта.
В  конце  работы – всё под  лёд
Чем  снаряжать  вновь  самолёт.

Поют  моторы  свою  песню,
И улеглась  вся  суета
В  делах  привычных  и  известных.
Мажор  в  механика  устах.
Но  непривычен  он  без  дела,
В салон  пошёл,  чтоб  печка  грела,
Ведь там  сидят  три  пассажира.
На  целый  рейс  чтоб  не  транжирить,
Попутно  с  грузом  их  везём.
Тоскует  наш  корреспондент:
Ещё  не  создан  прецедент,
Не  подцепил  пока  сюжета.
У  всех  спокойно  всё,  без  этих,
Ну,  там …  сенсаций,  происшествий.

А  тут  механик.  Вот  и  рыбка.
Как  на  неё  забросить  снасть?
Вопрос,  ещё – в  ответ  улыбка,
Как  бы  впросак  всё  ж  не  попасть.
И  мимоходом  так, попутно,
Чтоб  получить  ответ  подспудно:
«А  сено  что?  Тож  для  науки?»
«Ты  что?  Совсем?  Простая  штука.
На  днях  там  мамонта  нашли,
Ну,  отогрели, слава  богу,
По  льдам  на  Землю  теперь  гонят.
Отрыли  где?  На  ЗэФэИ*,
А  сено  это – для  него,
Шагать  бедняге  далеко».
 *- Земля Франца Иосифа

«Да  ну! Вы  шутите,  наверно?»
«Какие шутки?  Зачем  врать?
Не  заведёшь  во  льдах  же  ферму!
Ты  разве  не  его  встречать?»
Корреспондент  наш  весь  в  сомненьях:
«Не  может  быть,  ну,  как  же так.
Чем  чёрт  не  шутит?  В  наше  время?!
Сплошная  всё же  мерзлота».
Поверил. Очень  уж  настойчив
Да  и  серьёзен  был  рассказчик.
«А  что?  Хороший  матерьяльчик.
Проверим,  пару  фото – очерк».
Набьёт  немало  ещё  шишек,
Пока  свой  очерк  он  напишет.

Ледовые  поля,  разводья –
Симфония  для  глаз  и  слуха!
Звучит  во  мне  мелодия,
Как  торжество  над  миром  духа!
Но  есть  в  сердцах  всё  ж  малость страха,
И  тут  же  верх  берёт отвага,
Оцениваешь  взглядом  льдины,
Чтоб  сесть  на  случай  аварийный.
Во  льдах  десанты  Института:
Сейсмические  опыты,
Замер  глубин.  И  хлопоты
Синоптиков  попутные.
Хребет  под  льдами  Ломоносова,
Аэродром  среди  торосов.

Средь  льдов  научный  городок.
Метеопост  аэродромной,
Вон  там  взлетает  вертолёт,
Палатки  вразнобой  в  сторонке.
Рулим,  куда  нам  указали.
Стоянка.  «Разгружайтесь  сами».
Всё  сено  в  скирд  мы  уложили,
Идём  начальству  доложиться.
«Обратного  вам  груза  нет,
На  остров  Средний  возвращайтесь».
«Тут  есть  вопрос».  «Ну,  обращайтесь», -
Беседует  корреспондент.
«А  мамонт  где?  Ещё  далёко?»
«Да  здесь,  вертит   вон  там  лебёдку»


Начальник  тоже  ведь  полярный,
И  подыграл умело  он.
Бегом!   Успеть!  Факт  натуральный.
Сварганим  репортажик, мол.
Как  пресса  применит  сноровку,
Домыслите  свою  концовку,
Шутя  на  фоне  жизни  здешней
Вы  не  дадите  стать  ей  пресной.
Мужик  с  ракетницей,  винтовкой
Обходит  городка  владенья,
Дежурный  это  непременный,
Медведя   чтобы  гнать  сторонкой.
Струят  надёжность  труд  спокойный
И  деловая  обстановка.

Сидим  в  дежурстве  мы  на  Среднем,
Как  говорится,  на  подхвате,
Погода – не  было  чудесней,
Светило  день  и  ночь  на  вахте.
Гулять – не  очень  развернёшься,
За  пять  минут  в  обрыв  упрёшься.
Простор  кругом,  сколь  видит  глаз,
В  торосах  море,  сплошь  во  льдах.
Тут  летом  сайра  косяками
Идёт  к  заветным  берегам,
За  ней – белухи*  караваны,
Не  изменяя  путь  веками.
Сколь  дивных  мест  не  белом  свете!
Своя  есть  прелесть  в  каждом месте.

*- белый  полярный  кит.

Вон  айсберг на  мели  уселся.
Ласкает  взор  голубизна
И  голубого  все  оттенки
На  гранях  льда  ледовых  скал.
Воды  он  чистой  дар  небесный
В  большом  количестве  и  пресной,
Клади  льда  глыбы  штабелями
В  запас для  кухни  или  бани –
И  ты  водою  обеспечен.
Но всё  же,  чтоб  не  быть  беде,
Никто  не  должен  быть  беспечен
Вдали  Земли  и  от  людей.
Здесь  всех  людей  забота,  участь,
                Промеж  работ - жилья  живучесть.

Прошли  те  дни  авральной  жизни,
И  улеглись  учёных  страсти,
А  на  Ли-2  уж  сняты  лыжи,
Колёсные  стоят  уж  снасти.
И  льды  ушли  от  берегов,
Баржи  снуют  вокруг  судов:
                Завоз  продукции  в  разгаре.
Пора  подумать  о  загаре.
Здесь  Ледовитый,  южный  берег,
Температура  почти  тридцать,
Прозрачен  воздух,  чем  не  Ницца?
Но  воду  солнышко  не  греет.
«Моржи»  здесь  даже  не  рискуют
Нырнуть ни  в  праздники,  ни  всуе.


Я  счастлив,  Средний  вспоминая:
Весёлый,  чудный  коллектив.
Из  дальней  точки  океана
Спроси  приют,  возьмут: «Лети!»
Аэродром  всегда  приглажен,
Высокий  дух,  и  быт  налажен.
Кто  жизнь  свою  «Поляркой»  занял,
Сюда  когда-нибудь  заглянет.
Величье  северных  просторов
Нет  слов,  эмоций  описать,
По  службе  друга,  кто  мог  знать,
Вот  здесь  и  встретил  средь  торосов.
Кто  сердцем  чист,  душой  незлобен,
Всегда  найдёт  себе подобных.


                Тикси

Под  Новый  Год,  полярной  ночью,
В  разгаре  ёлочных  базаров,
Был  вызов  экипажу  срочный:
«Заявок  много,  груз  «пожарный».
Полёт  по  трассе  Москва – Тикси,
Лететь туда,  откуда  «свистнут»,
Задача – перевозка  грузов.
Конечно,  не сидеть  же  клушей
Всю  зиму.  Можно  разучиться
Летать.  Ведь  наш  отряд  сезонный,
Полярный  экспедиционный.
Туда,  где  что-нибудь  случится,
И  направляют  наш полёт.
Мы  «на коне»,  душа  поёт.

Наш  самолёт  Ли-2,  колёсный,
Хоть  много  груза  не  возьмёт,
Но  может  сесть  (то  час наш  звёздный),
Куда  никто  не  может  сесть.
Пилот – трудяга. Он  из  асов,
Полярных  лётчиков  прекрасных.
Замечен  был он  Черевичным
Ещё  когда  был  мотористом,
На  Тикси  здесь  вот  и  служил
И  пыл,  прилежность  проявил.
Его  не  брали  трудность,  холод,
Пошёл  в  УТО*,  хоть  был  не  молод
Вся жизнь его  хоть  с  потом,  с  кровью,
Но  и  полна  к  судьбе  любовью.

*- учебно-тренировочный отряд

Душой  романтик,  телом  крепок,
Не  унывает  никогда,
В  решеньях  быстр,  в  делах  он  дерзок.
Обходит  стороной  беда,
Все  узнают,  лишь  замаячит,
Пиджак  вдали  его  гагачий.
И  признают  все  непременно
От  Мезени  до  Уэлена.
Полёт  в  туман,  в  обледененьи –
Задачи  нет  невыполнимой.
Спокоен  экипаж,  коль  с  ними
Аркадьич,  шеф  наш несравненный.
Зажечь  лишь  ёлочки  осталось.
Летит  Ли-2.  Уже  Архангельск.


Форпост  на  Северной  Двине.
В  столовой  лётной  рыба  правит,
Тресковый  царственный  венец
Несут архангельцы  по  праву.
Треска  на  закусь,  первых блюд
С  десяток  из  трески  дают.
А  на  второе их - без  счёта,
Испробуй – музыка полёта,
Услада  вкуса,  вожделенье.
И  на десерт – персты  оближешь,
Нигде  не  съешь  и  не  увидишь –
Вершина  поварни  творенья.
Смешенье здесь  дыханья  льдов
И  южных  ласковых  ветров.

Простором  упоение.
Прошли  Мезень – под  нами  тундра,
И – смена  настроения.
Пейзаж  глаза  мозолит  нудный.
Но  это  только  в первый  час,
Простор  такой – хватило  б  глаз,
Считает  разве  кто  тут  вёрсты?
Всё  гуще  ночь,  и  ярче  звёзды.
Пересекли  полярный  круг,
За  ним – полярной  ночи  полог,
И  плен  её  довольно  долог,
Но  тем  желанней  солнца  луч.
Наш  север – целая  страна,
Загадок  и  чудес  полна.

Разгрузка  в Амдерме,  и  дале,
От «точки»  к «точке»,  грузы,  грузы,
Под  Новый  Год  везде их  ждали,
Ведь  Дед Мороз  и  здесь  всем  нужен.
Через  мыс  Каменный  на  Диксон.
Налёт часов – саннорма  с  лишком,
И  потому  ночуем  здесь.
Идёт  пока  по  плану  рейс.
Всем  нам  привычные  заботы:
Осмотр  матчасти  и  заявка
На  продолжение  полёта,
И  о  возможных  грузах справка.
И  вот  гостиницы  приют,
Ковровый  ласковый  уют.

В  любом  полёте  есть  моменты,
О  них   чтоб  что-нибудь  сказать,
Достоин  каждый  комплимента,
Но  кто  захочет  всё  читать?
Скорей  добраться  бы  до Тикси,
Без  приключений  только  лишних.
Там  ждёт  горячая  работа,
На  «точки»  трудные  полёты.
Полночный  бой  грядёт  курантов,
Осталось  несколько  часов.
Пора  уже  бы  и  за  стол,
К  тому ж  в  компании  приятной.
И  вот  сниженье – мыс  Косистый.
«Всех  ждём  за  стол,  пожалте  бриться!»

Узнать  чтоб лучше  человека,
В  делах  его  понаблюдай,
Каков  во  тьме,  в  потоках  света,
Коль денег  нет, богат  когда.
Наш  шеф  не  потерял  ни  разу
Ни  шарм,  ни  лоск,  в  застолье   разум,
Как  говорил!  Прекрасно  пел!
Имел  блистательный  успех
И  в  разговорах,  в танцах,  в  тостах,
Почти француз,  шикарный  мсье.
Как  говорят,  везде  успел,
Притом,  что  небольшого  роста.
Гордится  шефом  экипаж,
Он  не  испортил  антураж.

И,  без  сомненья,  день  на отдых,
На  всей планете  праздник  ведь,
Хотя ребята  рвутся  в воздух,
Им  без  полётов  просто  смерть.
Пошёл  механик  на  свиданье,
На  самолёт  наш  посмотреть.
Второй  пилот,  плечами  в сажень,
Был  кем-то  позван  на  обед.
И  шеф  в  гостях,  его  все  знают,
Обход  знакомцев  всех  свершает.
Радист – у  местного  радиста,
Им  есть  всегда,  чем  поделиться.
Моменты  сладки  кратких  встреч,
Так  зову  сердца не  перечь

Подъём.  Бритьё,  санчасть,  столовка.
А  шеф  и  штурман – в  АДээС*.
Полётный  лист,  синобстановка.
Проверка,  подпись.  Можно  в рейс!
Взлетаем.  Мы  на  эшелоне.
Вот  исподволь на  чёрном  фоне
Цветную  занавесь  волнует
Краса  небес. И  тело  чует
Лишь  шелест  радуги  цветов
От  горизонта  до  зенита.
Над океаном  Ледовитым
Под  властью  солнечных ветров
Бегут  волною  переливы,
То  затихая,  то  бурливо.

*- аэродромная диспетчерская служба

Сиянье  Севера!  О,  счастье!
Участник  чуда  я  небес!
Вот  повеленьем  Солнца  власти
Лучи  взыграли.  И  окрест
Волна  пошла  цветов  и теней
Всполохов  неба.  Чрез  мгновенье
Полощет  вновь  цветное знамя,
Восторг  и  страх  в  душе вздувая.
Застыли  все,  игре  внимая,
И  новичок,  и волк  полярный,
Моторы  лишь  напоминают,
Что  есть  ещё  и  жизнь  иная.
Не  многих – достояние
Полярное  сияние.

Подходим  к Тикси,  ближе  горы,
Что  прикрывают  бухту с юга.
Река  расходится  узором.
На  ВэПэПэ*  беснует  вьюга,
Срывая  мрачны  облака
С Хараулахского  хребта.
Как  далеки  сии места
И  от  цивильного  житья,
И  от  столиц, Ти-Ви,  асфальта.
Живут  же  люди!  Боже,  сжалься
Над  этой  мёрзлою  землёю!
Даруй  им  духа,  воли,  фарта!
Гони  от  них  все  беды  злые.
Они  нам  всем  здесь  не  чужие.

*- взлётно-посадочная полоса

Под  вой  пурги  так  сладко  спится,
Мешают  только  иногда
Лязг  вездеходов пассажирских
И  неизбежный  храп. Ах,  да!
Я  не  сказал  ещё  о  храпе.
Ещё  в  законах Хаммурапи
Он  осуждался  средь бойцов,
Как  явный  вред,  как  вред  большой.
Он  просто  бедствие,  он  может
До  сумасшествия  довесть.
Ему  поцокаешь  и  вслед
Рулады,  рыку  льва  похожи.
Храпун  такой вот  заведётся,
По  горло  хватит  вам  эмоций

Работа  есть  и  шеф  в  заботах,
Ведь  здесь  и  был  он  мотористом.
Друзья,  знакомцы,  доброхоты,
То  гость  у  нас,  то  сам  с  визитом.
В  конце концов – ясны  заявки.
Не  подготовлены  площадки
По  всем  статьям  благих  инструкций.
Мы  рвёмся  в  бой:  так  даже  лучше.
Он  гладко  не  привык  летать.
Ему  давай,  как  в  Антарктиде
Иль  на  ломающейся  льдине:
Нештатность,  сложность,  экстремал.
Начальство:  «Здесь  вам  не  малина,
Хлебнёте  все  адреналина».

Полёт  сперва  на  Батагай,
Местечко  рядом  с Верхоянском.
«Ясна  задача?  Мёрзлый  край,
Оттуда  груз – оленье мясо».
На  полюс  холода  полёт.
Но  нас  никто  там  и  не  ждёт.
На  бреющем  проход  над  «вышкой».
Не  отвечают  ни  радисту,
Ни  в УКаВэ*  пилотам.  Спят.
Какой  же  разбудить  их  пушкой?
Дымок  всё  ж  вьётся  над  избушкой.
Ещё  проход. «Ядрёна  мать!»
Ну, наконец.  Включили  связь.
Заход.  Посадка,  матерясь.

*- ультракоротковолновая  командная  связь.

Дрова  как  будто, и  под  снегом,
Оленье  мясо  в  штабелях.
Возможно  это  было  где  бы?
Природный  хладокомбинат.
Загрузка  мяса  прямо  здесь  же.
Сколь  не  возьми,  не  станет меньше.
Скажу  вам – это  предложенье!
И  спрос  ведь  есть,  но  нет  уменья
Доставить  мясо  к  нашим  ртам.
Проблема вся – на чём  возить.
Нельзя,  конечно,  накормить
Россию  с помощью  Ли-2.
Богата  Русь,  но как богатство
Пустить  на  пользу  государства?

И  снова Тикси.  Обсуждаем,
Решить  как  новую  задачу:
На  льду, но  где,  то мы  не  знаем,
По  речке  Оленёк  рыбачат.
Посадка – ближе  к  рыбакам
С  заправкой  малою.  А  там,
Для дозаправки – в  Таймылыр,
(Аэродром  был  в  те  поры).
Не  раз  мы там  пережидали
Пургу  по трассе.  Вспоминаю
Людей,  пред  ними  преклоняюсь.
Они  геройством  не  считали
Свой  труд  в  краю  навек  мерзлотном,
Готовя  технику  к  полётам.

Подписан  лист  уже  полётный.
У  самолёта суета.
И  нагнетают  воздух  тёплый
С  земли  в  кабину,  в фюзеляж.
Все  по  местам,  АПА*  у  борта,
С  привычной  включены  сноровкой
Все  АЗээСы**,  тумблера.
Моторы  запускать  пора.
Включил  уж  штурман  гироскоп
И  курс  стояночный  поставил,
В  АКа***  «исходные»   добавил.
И  радиокомпас  готов.
Радист  «вошёл»  в свои  «каналы»,
«Рукав  за  борт  и  дверь  задраить!»

*- аэродромный  источник  электропитания.
**- автоматы  защиты  сети.  ***- астрокомпас

На  горы  взлёт. Вредит набору
Порыв,  швыряя  самолёт.
Послушные, гудят моторы.
Вот Таймылыр, с ним связь. Пролёт.
Договорились о посадке.
«Тут  где-то на  реке рыбалка,
О ней вам что-нибудь известно?»
«Даю примерно её место...».
Полёт на бреющем над речкой,
Крутые берегов обрывы.
В  ночи,  их  следуя  извивам,
Рыбачью  ищем  мы «ночлежку».
Она!  В  мгновенье  убран  РУД,
Касание, пробег по льду.

И   разворот почти  на  месте.
Там, впереди, будто, бытовка.
А в ней оконце вроде светит.
Подруливаем. Остановка.
Рыбак выходит с фонарём.
«Привет, ребята, мы вас ждём».
«Посадки  место, твою мать!
Хоть фонарями обозначь!»
Без лишних слов пошла загрузка.
Второй пилот кули считает,
А рыбаки их всё кидают,
Под  потолок - мешков с корюшкой.
«Груз принял». «Сдал». «Да будет клёв!»
«Пока, ребята!» «С Богом!» Взлёт.

Посадка  в  Таймылыр. Заправка,
Чревоугодью  дань, притом.
Я  ж не  сказал  вам,  Боже правый,
Куда  мы  рыбку-то  везём.
Местечко есть в  России - Мирный,
Алмазный  городок  сибирский.
Такая  глушь, такая  даль!
И  самолётом  не  достать.
Глуха  и  заповедана,
Сибирь огромная такая.
Пятно  на крупной  лётной  карте:
И  надпись  «Не  обследована».
И  в центре  этой  «блямбы»  карты
Рыбёшки  нашей  цель  доставки.


Да,  да,  везём  мы  рыбу  в  Мирный,
Питать  добытчиков алмазов,
Тех  самых  камешков  кумирных,
Причин  убийств,  богатств  и  сказок.
Летать  сейчас  на самолётах
На скоростях  и  на  высотах,
Обозревая  панорамы –
И  на  Ли-2.  Сравненье  срамно.
Земли  не  видно  в облаках,
Локатора  нет  для  обзора,
Не  перевалишь,  в случай,  горы,
И  жизнь – в  моторах,  головах.
Обледененье – тоже горе:
Наверх – мощи  нет,  ниже – горы.

Взлетаем.  Тяжелы  в  наборе.
На  курсе.  Сразу  облака.
Утихли  смех  и  разговоры,
Свои  проблемы  и  дела.
Радист  никак  не  дозовётся
Якутска.  Ночевать  придётся
Наверно  там:  предел  налёта.
А  штурман  место  самолёта
Определить  успел,  довольный,
Расчёт  посадочных  заходов
«Грызут»  по  «Сборнику»  пилоты.
И  лишь  механик  бродит,  вольный.
Но  уши  держит  он  торчком,
Сейчас  он  чем-то  удручён.

Его  волнует  место   груза,
Он  не  изменит  ли  центровку?
И  на  бачке  со  спиртом,  клуша,
Ещё,  ещё  проверит  пломбу.
А  спирт  понадобится,  видно,
Уж  больно  плотны  облака,
И  на «седле»*  всё  ж  очевидно,
Ему  сидеть  ещё  пока.
Ну,  вот, накаркал,  лёд  на «стрелке»**,
И  скорость  падает  слегка.
Прибавил  оборотов.  Так,
А  льда  уж  больше  сантиметра.
Растёт  на  кромках  он  винтов,
Менять  нам  надо  эшелон.

*Место  бортмеханика  **Штанга  за  бортом  для  определения  факта  обледенения.

«Радист!  Держи  «Контроль»  на  связи!
Нужна  нам  срочно  эРДээС!»*
Шеф  «нагружает»  винт и  сразу
Нарост  с  него  слетает  весь.
Теперь  он  может  выдать  тягу.
Но  лёд  на крыльях  может  «бяку»
Подбросить нам  из  неприятных.
«Шеф,  скорость  продолжает  падать!»
«Слежу,  включаю  обогрев».
Нарост  на  «стрелке»  интенсивней.
«Есть  эРДээС,  чего  просить?»
«Скажи:  обледененье.  Вверх
Ещё,  считаю,  не  резон.
Пока  держу  свой  эшелон».

*- районная  диспетчерская  служба  упрвления  полётами

За  облака – сейчас  не  выжать:
У нас  предельная  загрузка.
А  в  облаках,  но   чуть  повыше,
Мы  хватим   льда  «на  всю  катушку».
Набор  имея  как  резерв,
Теряя  мощность  на  нагрев, 
И  для  винтов  включая  спирт,
На  грани  штопора  летим.
«Займите  новый  эшелон,
Нет  выше,  пятый,  облаков,
Даёт  погоду  встречный  борт,
Прошли  вы  весь  холодный  фронт
Я – эРДээС!  Как  понял,  пятый?»
«Я - пятый.  Эшелон…Порядок!»

Теперь–то  легче,  слава  Богу:
Горючки  меньше,  в  норме  всё.
Не  уклониться  б  влево,  в горы.
Якутск  «поймали»,  КУР*,  то-сё.
И  «Фронт»  прошли,  кругом  всё  ясно.
И  настроение   прекрасно.
Поплыл  в  кабинах  говорок,
Кофейный  вслед  за  ним  душок.
А  штурман  рад,  увидел  землю,
Измерил  сразу  угол  сноса,
Поправил  курс:  нельзя без  спроса
Уйти  за  трассовы пределы.
«Сниженье!  Эшелон  занять…,
У нас  мороз,  пятьдесят  пять»

**- курсовой  угол радиостанции.

И  вот  он  Мирный – град  алмазный.
Земля  истерзанно  больна.
Противоречит  и  названье:
Как  будто  здесь  прошла  война.
Каменоломни  и  овраги,
Отвалы,  стоки.  Мощны  драги.
А  вот  и «трубка» - «гвоздь  программы»,
Дыра  в  земле – вся  панорама.
А  городок  вон  там,  в  долине,
И  на  посадку - вниз по  склону
Аэродром.  Тут  нет  хоромов.
И  ни  асфальта,  даже пива.
Всё  впереди – богатство,  слава.
Ну,  а пока,  даёшь  авралы!


Погодою  закрылась  Тикси,
В  Нюрбе  садимся,  передышка.
«Гостиница»  в  снегу  укрылась
По  самую  трубу  на  крыше.
Мороз  снаружи – шестьдесят,
А  в  номере  тепло. Сидят
Полярники  и  «пишут пульку»,
А  кто  читает.  Что?  Грамульку?
Ни-ни,  и  так  бывает  повод
Поговорить,  расслабить  нервы.
А если  надо,  каждый – первый,
Отстать  нельзя:  проглотит  холод.
Ведь  здесь  идея,  вера,  шарм –
Единство  и  энтузиазм.


Чарует  Тикси  нас  сияньем,
Здесь  вой  пурги  и  гул  турбин,
Стремящих  крылья  по  заданьям,
Военных  Мигов  в  неба  синь.
Всего  кружок  на  крупной  карте,
В  заливе – бухта,  дебаркадер
Посёлок  -  несколько  домов,
Всё  для разгрузки  здесь  судов.
Но  Тикси  очень  много  значит:
Для  притяжения  людей
И  исполнения  надежд,
Средь  мглы  и  холода – удачи.
Я  рад  и  горд,  что  там  я  был,
О  славе  ей  мои  мольбы.

       Усть–Кара

Ан-2,  в  народе – «кукурузник».
Перкаль  на  крыльях  и  мотор.
В  хозяйстве  нашем  очень  нужен.
Не  нужен  лишь  аэродром
Весна.  Югорский  полуостров.
Вопрос  сезона  очень  острый:
«Закрыть»  большую  площадь  съёмкой,
Достанет  если  нам  силёнок.
Прибор  геологов  в  салоне,
И  оператор  с  ним  учёный.
Задача – гамма-излучений
«Застолбить»  в  этом  регионе.
Летать  нам  суждено  с  Усть-Кары.
Задачка – швах.  И  я  в  ударе.

Полёты  эти – напряженье
Уменья,  нервов,  но  и  сил,
Ведь  высота  двадцать  пять  метров,
Пилот  один  и  штурман  с  ним.
Конечно  же, и бортмеханик
И,  как  всегда,  ещё  радист.
Всей  этой  съёмки, в общем, писк :
По  шесть  часов  ландшафта  между
Покрыть  всю  заданную  площадь,
Меж  галсами  держа  не больше
Двухсотпятидесяти  метров.
Задача,  вам скажу – для  мэтров.
Здесь  не  равнина  всё  ж,  учти,
И  трудно  профиль  соблюсти.

На  первом  этаже – столовка,
А  выше – наши  номера,
Урез  реки  шагах  так  в пол  ста.
Посёлок – финские  дома.
А  в  них  живут  оленеводы,
Каких  бы  ни  были  народов,
Все  одинаково  живут:
Хозяйство  в  чуме  всё  ведут,
И  разобрать,  какого  рода
Он  иль  она,  бывает  трудно,
Лицо – стандарт.   И  обоюдна
Для  жён,  мужей  на  платье  мода.
Одеждой,  пищей – всем  тут  правит
Во  все  века  олень  по  праву.

Летать  придётся  нам  с площадки,
Аэродром – то  всё  же  громко.
Ручей  и  берег  мелкой  гальки,
Ласкаемый приливом  моря.
Второй  пилот  нам не положен,
А   вместо,  справа,  сядет  штурман.
Контакт  с пилотом  непреложен,
Лишь  жестом,  в  основном,  заумным.
Манипуляция  ладошкой,
Глазами, пальцами  немножко:
«Направо»,  «Влево»,  «Так  держать!»
Пилот  мгновенно  исполняет.
Порядок  съёмки  так  «замётан»,
Что  экипаж  быть  должен  «слётан».


Наш  командир – полярник  старый,
Сидел  на  станциях  эСПэ*,
Один  нюанс:  может  мытарить
Его  запой  недели  две.
Но  это трудно  ведь  на «точках».
Но  есть  у  нас  один  источник,
То  аварийный  наш  эНЗэ**,
«Жестянка»  с  пайками,  в  хвосте.
Механик – здоровяк  с  гитарой,
Умелец  в  технике  и  в  песне,
И  дамам  очень интересен,
Душа  тусовок  и  компаний.
Служил  недавно  он  на  Каче
В  Морской  военной  Авиации.
                *-дрейфующая  станция  «Северный  полюс»
                **-неприкасаемый  запас  продуктов.

А  штурман  наш  с  портфелем  толстым,
В  котором  карты  трасс  и  справок,
И  карты  крупные – для  съёмки,
Брошюры  толстые  поправок.
Конечно,  «гвоздь»  всей  съёмки – штурман:
Всё  скоротечно,  данных  уйма,
Пройти  «по  струнке»  длинным  галсом
И  «привязать»  всё  в  «камералке*.
Не  совпадёт  «отписка»**  с  местом,
И  весь  полёт  пойдёт  насмарку.
Держать  здесь  должен  штурман  марку,
За  весь  итог  лишь  он  ответчик.
Сторонник  аргументов,  фактов,
Наш  штурман  мягок,  но  и  хваткий.

               *-комната обработки  полученных  данных. 
               **-отметка  прибора  об обнаружении  искомого. 

Радист  бывал  на  «точках»  тоже
И  опыта  не  занимать.
Уверен,  молод,  и  дотошен,
Но  тих,  в  тусовках  не видать.
Начальство  нам  всем  доверяет,
Хотя  и  часто  проверяет.
Их  резюме:  «Вы  справитесь,
Хотя  тяжёлый  у  вас  крест».
И вот  Усть_Кара.  Всё  готово,
Горючка  и  запас  продуктов,
Геологи  на  месте,  будто,
И  в  камералке  ждут  работы.
Волнуемся  слегка  пред стартом.
Ни  пуха,  ни  пера!  Но  фарта!

Те  будни  полевой  работы
До  сих  дрожь  в  теле  вызывают,
Рубашка,  мокрая  от  пота.
И  в  раны  соли подсыпают
Инспектора  всех  званий,  рангов,
До  ночи  бденье  в  камералке,
Когда  не  в  силах  «привязать»
«Отписку»  к  месту. «Всё!  всем  спать!
То  место  завтра  повторить,
Обрывы  там,  прибор  не  «пишет»,
Пройди  точнее  и  пониже,
Чтоб  сектор  полностью  «закрыть».
Летать  нам  надо  спозаранку,
Пока  не  началась  болтанка.

Подъём  наш  вялый,  нехотя.
Сухой  картофель  и  навага,
И  чай  проглочены  шутя.
И  дребезжащий  ЗИС*  с  отвагой
Песок  прибрежный  пишет  следом,
Пока  прилив  волнистым  пледом
Не  слижет роспись  колымаги.
«Готовы?  От  винта,  взлетаем!»
А  вот  и  злополучный  «сектор»,
И  вот  тот  самый  спорный  галс.
Подход к обрыву,  больше  газ,
Уж  полностью  открыт  инжектор.
Исполнится  ль  расчёт  пилота?
Мотору  хватит  оборотов?

*Грузовой  автомобиль  завода  имени  Сталина.

Всё  ближе к нам  стена  гранита,
И  пройден уж  рубеж  возврата.
Не  повернуть:  врасшлёп,  могила!
Вперёд!  Наверх!  Наверх,  ребята!
Пилот  в  напряге.  Пальцы  белы,
Испуга нет, взгляд,  вроде,  смелый,
Схватил  он  намертво  штурвал.
«Механик!  Саша!  Полный  газ!»
Напряжены   все  до  предела,
Привстали,  взлёту  помогая,
Геолог  только,  не моргая,
На  самописец  смотрит,  бледный.
Ещё!  Чуть-чуть!  Почти  задели
Колёса каменистый  гребень.

И – выдох  всех  одновременный.
Режим  нормальный,  курс  наш  прежний.
Не отвернули.  Ну, и  нервы!
На  галс  пока  не влезли  смежный,
Ориентир  один,  второй,
Опять  не видно  за  горой.
Ладошкой:  влево,  теперь  вправо,
Рукою:  ноль.  На  курсе.  Браво!
Но  высота!  «К  земле  прижаться!»
Конец  захода.  Курс  обратный.
А  снос  сильнейший,  неприятность.
«Так,  крен  уменьшить!»  Чтоб  вписаться
Удачно,  с  ходу,  в новый галс.
«Ещё.  Уменьшить!  Вот,  как  раз!»

«Ребята,   отдыхать,  а  штурман –
К  геологам!» И  там  стачать
Все  галсы  в  «сектор»,  в площадь, штурма
В  конце нам  чтобы  избежать.
И  дни  бегут  чредой.  Помеха:
Пусты  в  столовке  все сусеки.
Всё,  братцы,  срочно  выходной.
В кладовке  бредень  есть  большой.
Лодчонку  взяли  напрокат.
На  берегу  кол  вбили,  бредень
Одним  концом – к  нему.  Не  медля,
Сеть  с  борта  в  воду  наугад
И  полукругом – к  берегу.
И  тянем  дружно,  бережно.

Рыбалка,  братцы,  просто  «супер»,
Без  всяких  шуток  и прикрас:
Рыбёхи – во!  В  ведро – лишь  штука.
И  это  всё – за  один  раз!
Богаты  воды  здешних  рек,
Но  далеки от  людных  мест.
По  слухам - нефть,  песец,  олень.
Мы  ищем  тоже  «дребедень»
Какую-то,  а  что – секрет.
Прибор  даёт  «отписку»,  значит,
Нашли  то  нечто,  обозначить
На  карте,  дальше  дела  нет.
Но рыбка  хороша!  Надолго  ль?
Пора  лететь  на  заготовку.

Депешу  в  Амдерму  послали,
Продуктов  нет,  мол,  голодаем.
Летите,  говорят,  вы  сами.
Ну,  вот,  опять,  мы так  и  знали!
Полёт  на  Амдерму – прогулка,
Отдушина  от  трудной  съёмки.
Прошлись  по  тротуарам  гулким
Вкусили  омуля  и  сёмги.
И  не  дремал  наш  «фуражир»,
Деликатесы  получил.
И  подались  мы  восвояси.
Усть-Кара  стала  домом  нашим.
Полёты!  Сердцу  благодать.
Пустое  всё!  Летать!  Летать!

Сегодня  жаркая  погода,
Болтанка  треплет  целый  день,
Однообразная  работа
Все шесть  часов.  Ну,  всё,  предел.
«Давай  домой,  сегодня  хватит».
Устал  пилот  рельеф  «лопатить».
В  Ан-2  ведь  нет  автопилота.
А  тут  ещё  одна  забота:
Стал  ветер  у  земли  сильнее,
И  на  посадке – боковой.
Не  вызывал  он  всё  ж сомненья,
Пилот-то  в  общем,  мировой.
Летим  в  Усть-Кару, вот  и  дом,
А  там,  вдали,  аэродром.

Заход  обычный,  визуальный,
Учли  и  ветер  боковой,
Снижение,  полёт  нормальный.
А  штурман  пишет  дебит  свой.
И  вот  уж  галька,  речка  справа.
Ну,  убирай,  выравнивай.
И  мы  расслабились. Всё,  сядет.
Инспектор  лысый  стоит  сзади.
Механик  мусор  подметает,
Готовится  мотор  смотреть.
Ему  ещё  суметь  успеть
Ан-2  наш  передать  охране.
Радист  уж  доложил  посадку,
Чтоб  зачехлить  своё  хозяйство.

В  журнал  свой  ставит  штурман  точку.
Но  это  что  творит  пилот?!
«Фонарь»*  перед  глазами  прочный,
И  по  нему  зигзаг  идёт
Длиннющей  трещины  ветвистой,
Как будто  молния  игриста,
Но  очень  медленная  только,
Замедленная  будто  съёмка.
Исчезли  звуки,  и  плывёт
Чернильница  от самописца.
Мелькнули  в поле   зренья  лица,
Стекло  чернилами  «цветёт».
То  самолёт,  задравши хвост,
Изобразил  полукапот**.

*-остекление  кабины
**-неполный  переворот  самолёта  через  нос

Винт  вдребезги,  хвост  вверх,  мгновенье –
Назад  он  рухнул  весом  всем.
И  тишина.  А  в поле  зренья
Все  на  полу  без  шевеленья.
Струится  пыль  и  чей-то  крик:
«Все  быстро  вон!  Возможен  взрыв!»
И  в миг  уже  все  на  свободе.
Стоят,  а  взрыва  нету,  вроде.
Бежит  к  воде  в  крови  геолог,
Инспектор  рядом  с ним  бежит,
Вода по  грудь.  «Остановись!»
От  шока  отходить  им  долго.
А  экипаж  стоит:  ну,  что  тут?
И  вдруг – неудержимый  хохот.

Ведь  трогать  тормоз  на  пробеге -
Тихонько,  импульсами  чтоб.
А  наш  пилот,  уставши,  «сбрендил»,
Рычаг  зажал,  разжать  не смог.
Здоровы  все.  И,  слава  Богу!
Прибор  геолог  стукнул  бровью.
До  свадьбы,  ясно, заживёт.
Теперь  нас  ждёт  чреда  разборок.
Подмочен в общем весь наш порох.
Сидим  пока.  Ремонт  на  месте.
Полётов  нет.  И  нет  известий.
А  весть  пришла,  с  другого  бока:
Взрыв  бомбы*  воздух  весь  загадил,
Прибор  геологов  зашкалил.

*- испытание  атомной  бомбы.

Воды  уж  много  утекло,
Не  существует  и  Полярка,
Но  помнится  мне  то  стекло
Во  всех  подробностях  и  ярко.
Я  помню,  не  было  испуга,
В  мгновенье  отключилось  ухо,
И  время  тихо  потекло.
Но  через  миг  уж  всё  прошло.
Даёт  Всевышний  насладиться
Последним  мигом  перед  смертью,
И  вспомнить  всё,  ещё  от  детства,
Успеть,  к  тому  ж,  с концом  смириться.
Как  мудро  наш  устроен  свет.
И  ничего  милее  нет.

   

Усть-Кара!  Жизни  эпизод.
Воспоминаний  волны  плещут.
Рыбалка  та, один  заброд –
А  сердце  до  сих  пор  трепещет.
С  вопросом  в камералке  ненец:
«Дай   пирта!  Хоцца!  Пирта  есть?»
«Нет  спирта». «Вон  стоит».  «Ну,  пей!»
Раствор  сглотнул  в  один  присест.
Охота  в  тундре:   птицы – туча,
Ковёр  из  моха.  И  морошка!
Кузьмич-шофёр,  его  Матрёшка -
Хозяйка  наша - повар  лучший.
И  вы,  друзья  прошедших  лет.
Вам  от  Усть-Кары  шлю  привет.

         
       Мыс  Каменный

Сейчас  гремит  Ямал  по  свету.
Его  нефть - слава,  жизнь,  почёт.
И  я  причастен  к славе  этой
Чрез  каждый  съёмочный  полёт.
Геологическую  карту
Верстали  мы  ведь  той  зимой,
Летая  надо   льдом  с  посадкой,
Не  заслужив  за  то  венок.
В  Москве  весна,  бушует  зелень,
А  здесь  мороз,  полярный  день,
Весь  наш  отряд,  кому  не  лень,
Стремит  сюда  свой  пыл,  на  Север.
Задача:  съёмка.  Все на  месте.
Предмет:  наличие  здесь  нефти.

Пока  Обь,  скованная  льдом,
Хранит  в  земле,  собой  скрывая,
Нефть,  газ,  с  приборами  пройдём,
Земли  давленье  измеряя.
На  лед  садиться  нам  опять,
За  день - площадок  двадцать  пять,
Среди  торосов  выбирая,
Единственную,  без  изъянов.
Мыс  Каменный,  Ан-2  отряд.
Ну,  что?  Начнём  свою работу!
В  Москве оставлены  заботы.
Пора  на  взлёт.  Рулим  на  старт.
«Всем приготовиться!  На  галсе!
Секундомер  включён…,  бросайте!»

Механик бросил  по  сигналу
Цветной  мешок  на лёд  Оби,
Вблизи  мешка  найти  площадку
Теперь  пилотам  предстоит.
На  лыжах  надо  для  пробега,
Ну,  метров  тридцать,  да,  без  смеха,
Но  без  торосов,  без  заструг,
Не  мало  для  умелых  рук.
Не  сядешь  если  у  мешка –
Рули  к  нему,  ищи  дорогу.
Или  геологи  пускай
Бредут  с приборами  по  снегу.
По  уровням  прибор  поставлен.
Замер. Мешок  на  борт  доставлен.

И  снова  взлёт  среди  торосов,
Стараясь  лыжей  не  задеть
Создания  крутых  морозов,
Течений  и  погодных  бед.
Взлетели!  Молодцы!  Но  надо
Нам  не  задеть  из  льда  громады
Вздыблённых  ввысь  давленьем  глыб.
Священ  полёта  каждый  миг!
На  высоте.  Манёвр  захода,
Исполнить  чтобы  новый  галс.
Секундомер  включён.  «Готовы?»
Внимание!  Сигнал:  «Бросай!»
И  так  весь  день.  Посадка,  взлёт.
Хвала  тебе,  наш  шеф-пилот.

Очередной  заход,  посадка.
Вон  люди  в стороне  на  льду,
Видать,  подлёдная  рыбалка,
А  рыбу  в  штабеля  кладут.
Пока  геологи  измерят
Геопараметры  Земли,
Мы – к рыбакам,  свой  зуд  умерить,
Мол,  любопытство  утолить.
Чудно  всё,  главное  же – просто,
Очередной  замёт – прибавка.
Пол  метра,  мельче – на  поправку.
Улов -  под  небом,  заморозка.
Из  Воркуты  заготовитель
Всё  оптом  скупит.  Не  ищите!

Такой  нет  рыбы  в  магазинах,
Ужель  уходит  за  валюту?
Губа  не  дура  буржуинов,
Достойны  чир,  муксун  салюта.
А  рыбакам  тем  боле  слава.
Никто  не  знает  имена  их,
Мороз,  пурга – они  рыбачат,
Лишь  уповая  на  удачу.
У  ненцев  рыба – между  дел.
Олень – их  основное  дело.
А  в  тундре  жизнь – не  просто  смелость,
Необходимость  и  удел.
Песец  же – промысел пришельцев,
Их  много  здесь,  Руси  умельцев.

Посадка  около  Сё-Яхи*.
Идёт  привычная  работа.
Наш  командир  сейчас  в  напряге,
Дистанция  мала  для  взлёта.
Торосы  велики  и – густо,
Разбег  придётся  делать  шустро.
Сумели  сесть,  а  взлёт – проблема.
Шагает  шеф,  не  верит  зренью.
И вот  он  выбрал  направленье.
«Задраить  дверь!  И - по  местам!
Готовы?  Запуск.  От  винта!»
Рулим на  старт  в  сплошном  вихреньи.
«Начнём  отсюда».  Разворот.
Закрылки.  Триммер.  Газ. Вперёд!

Разгон.  Есть  скорость.  На  себя.
Пора, взлетай.  Но  держат  лыжи.
Отрыв,  в  набор  пока  нельзя:
Ну,  разогнать!. «Торосы!  Выше!»
Удар!  Что  с  лыжей?  Взгляд  в  окно:
Одна  оторвана  под  корень,
Болтается  на  торсионах**,
Порвав  всё  в  клочья  полотно
Консоли  нижней.  Чрез  мгновенье
Оторвалась.  Летим.  Терпенье.
«Всем  осмотреться!  Доложить!»
«Нет  правой,  стойка  лишь торчит»:
Потоком  лыжу  сорвало,
Ещё,  считаем,  повезло.

*- населённый  пункт  на  берегу Ямала.
**- оттяжка  лыжи  к  креплению  на  фюзеляже.

Доклад  на  «Каменный»  эРПэ*.
«Без  паники!  И   курс на  базу!»
А  чуть  спустя:  «Нет,  вам  лететь
На  Диксон,  ведь  ремонт  там – сразу».
Сейчас  на  Диксоне  начальство,
Технический  состав,  запчасти,
Запрос. «Добро» - нас  принимают.
Летим,  в  проблемы  суть  вникая.
А  Диксон  вновь: «У  нас  туманы,
На  Каменный  идти,  по  плану!»
На  жизнь  имеет  мудрость  право:
«На  всех  не  хватит  божьей  манны».
Вновь  разворот,  идём  обратно.
Не  беспредельна  ведь  заправка.

Проблема:  сесть  на  одну  лыжу,
Но чтоб костыль  не  помешал.
На  КДП**  консилиум,
Решает  ребус  экипаж.
Земля  велит  пройти  над  «вышкой»,
Спецам  чтоб  снизу посмотреть.
Подходим,  весь  посёлок  вышел
За  экипаж  наш  поболеть.
Совет  с  земли:  «Заход  обычный,
Крыло  потрёпано  прилично,
Выравнивание  продержишь,
На  лыжу  крен,  а  скорость  меньше».
Пилот  в салон:  «Всем  выше  нос!
В  момент  посадки   дружно – в  хвост»

*- руководитель  полётов
**- командно-диспетчерский  пункт

Геологам  механик  тихо:
«Не  бойтесь,  командир  наш  ас,
Посадит,  как  всегда,  и  лихо,
Случалось  это  уж  не  раз.
Как  только  сядем,  все – назад,
Ан-2  свой  хвост  чтоб  не  задрал,
Костыль затормозит,  конечно,
Но  скорость  будет  уж  наименьшей».
Снижение.  Рука  на  «газе».
Вот  полоса,  и  крен  на  лыжу.
Газ  чуть  прибрать,  и  ниже,  ниже,
Пока  вся  скорость  не  погаснет,
Держи  штурвал  чуть  на  себя.
Мы   уповаем  на  тебя!

Касание.  Пробег  на лыже.
Всё  меньше  скорость,  штанга – в  снег,
Глубокий  след  обрубком  пишет.
Рывок  чуть  вправо.  «Молодец!»
Мотор  на  «стоп».  И  все  выходим.
Но  не  спеша:  ведь  при  народе.
Считают  техники  ущерб.
Разбор  полёта.  «Отдых всем!»
Людская  жизнь – всё  эпизоды,
И  каждый  оставляет  след.
Не  даром  если  ешь  свой  хлеб,
Полны  все  будут  мёдом  соты.
В  моей  душе  мыс  Каменный
Частица  жизни  и  страны.

Рассказ  полярного  лётчика

Я  вас приветствую,  ребята!
Добро  пожаловать  в  Полярку.
Вы – пополнение  отряда –
Героев  и  пилотов  ярких,
Не одиночек,  их – плеяда,
И все  они,  как  вал  девятый,
По  северам,  к  мечте  взывая,
Прошлись от  края  и  до  края.
Ведь  лётный  труд  всегда  опасен,
А  здесь  опасней  во  сто  крат.
Тут  ум  и навык  крепче  клятв,
Мотор  надёжный,  ох,  как  важен.
Но  человек  важнее  всё  ж,
Чтоб как  цемент,  стальной  крепёж.

Свои  традиции,  заботы,
И  жизнь  в  жестоком  климате,
Особая  в  мороз  работа.
Перчаток  коль  не  снимите,
Шурупя  ль,  гайки  ли  крутя,
Мотор  с  презрением  тебя
Отвергнет  в  самый  нужный  час
И  не  исполнит  твой   приказ.
А  сколь  нюансов,  ситуаций
Казалось,  в  штатном  эпизоде.
И  не  расслабиться.  В  работе
Полярнику  не  до  оваций.
Но  чем  опасней  и  сложнее,
Тем  больше  это  душу  греет.

И  холод,  как  Дамоклов  меч,
Всё  время  требует  вниманья.
Везде  он  рядом.  И  он – смерть,
Здесь  стужа – гвоздь  существованья.
Полярник  ценит  очень  крышу,
Одеждой  тёплой  не  обижен
И  потому,  так  повелось,
Беречь,  как  жизнь  привык  тепло.
Ну,  а  случись  беда  какая,
На  первом  месте  обеспечь
Сугрев  любой:  там, крышу, печь,
Мороз  не  взял  чтоб,  вьюга  злая.
Сумеешь  тело  чем  согреть,
Тогда  и  жить  тебе  сто  лет.

Случилось  то  в  разгар  полётов,
Эксперимент  вели  такой:
Сейсморазведка  вод  холодных,
Возможность связи  под  водой.
И,  как всегда,  подбор  площадок,
Вернее – «льдинок»  для  посадок.
И  много  всяких  разных тем,
Летать -  на  весь  полярный  день.
Уж  зуд  работный  будоражит,
Не  терпится  скорей  начать,
Не  подвести  б,  не  подкачать.
И  Ледовитый – наша  пажить.
А  вот  конкретная  задача,
Пора  присесть  уж  на удачу.

В  известной  точке  океана
Посадку  совершить  на  лёд,
Но  так,  не  поиметь  чтоб  срама:
По  месту  строго,  точно  в  срок.
Под  воду  на  тросу  лебёдки
Опустят  гидрофон.  Сноровку
Теперь  проявит  сам прибор,
Полёту  ставя  приговор.
А там,  за  тыщу  километров
Другой такой  же  экипаж
Сидит  на  льду  и  в  нужный  час
Взорвёт  заряд эксперимента.
Один  взорвёт,  другой  замерит.
Ошибка  может  труд  похерить.

Ледовый  лагерь  копошится
Без  перерыва  круглый  день.
Один  взлетел,  другой  садится.
Лишь  безопасность  здесь  предел
Трудам  и  отдыху.  Шеф-повар,
Блюдя  завет,  что  харч  основа,
Наладил  поварни  процесс,
Любой  чтоб  смог  всегда  поесть,
Послушать  музыку  иль  байку,
Иль  фильм  крутнуть,  коль  время  терпит.
В  столовке  раздобреет  вредный,
«Валять  всем  станет  строгий  Ваньку».
Прервёт  лишь  в  миг  любой  рассказ,
В  полёт  зовя,  «прямая  связь».

Взлетел  в  свою  давно  уж  точку
Другой  партнёр  эксперимента,
ЭРПэ  торопит  нас, дотошный,
Не  пропустить  чтоб  «Ч»-момента.
Давно  мотор   механик  греет,
Дошёл  в  заботах  до  супрева.
«Рукав»  от  печки  и  в  кабине,
Там  копошатся  «херувимы» –
Спецы-механики,  готовя
Ли-2-кормильца  для  трудов.
И  груз  гидрологов  готов.
«Науке»  опыт  сей  не  внове.
Пора  на  старт.  «Все  по  местам!»
Уж  руки  чешутся:  к  трудам.

Обычно  тихий  и  безлюдный,
Весь  в  вековечной мерзлоте,
Сейчас встревожен  Ледовитый
И перебранкой  в УКаВэ,
Моторов  песней  переливной,
Морзянкой звучной и  призывной,
Следами  лыж  Ли-2  на льдинах,
Борщовым  духом,  духом  блинным.
Бредёт медведь  к  торосам  грудой,
Колбасный  дух  ведёт его
И  ни  мороз,  ни  глыбь  снегов
Не отобьют  стремленья  к  людям.
И  «уши  держишь  на  макушке»
Когда  идёшь  ты  даже  в  нужник.

Сортир,  конечно,  на отшибе –
Но  чтоб  не оскандалиться,
Торосами  прикрыться  лишь  бы
И  посидеть,  расслабиться.
Раз повар  в  неге  сладострастья
В  известной  позе  алкал  счастье
Освобожденья  от  забот
От  вкусных  кухонных  щедрот.
А  мозг  всегда  у  нас  в  дежурстве.
Он  уловил  едва – хрум,  хрум,
Но  мыслей  всё  ж  шурум-бурум
Не  отключил  наш  повар  шустро:
Ну,  хрустнул  под  ногами снег,
Так  пусть  идёт – свой  человек.

Но  шевельнулся  мех ушанки
Дыханьем  тёплым  у  щеки,
Торос рассыпался на «склянки».
Кок  оглянулся – и  затих.
Медведя  туша  белой  массой,
У кока  ужаса  гримаса,
Мгновения,  как  долгий  век.
Очнувшись,  рыкнул  вдруг  медведь,
Попятился  и  прочь  вразвалку,
Оглядываясь  иногда.
Увидел – нет  ему  вреда,
И  вскачь.  Охота  вся  насмарку.
А  кок  ожил.  Сверкнули  пятки,
И  голый  зад  нырнул  в  палатку.

В  воспоминаньях  между  дела
Мелькнёт  пример  иль  эпизод
И  в подсознании  умело
Он  интуицию  сплетёт.
Идут  в  копилку  опыт,  навык,
Свои  или рассказ  бывалых
И  в нужный  час  ты  весь  уверен,
Что  каждый  шаг  твой  точен,  верен,
Тебе  поможет  экипаж.
Привычки  нету – погибать,
Но трудный  час встречай  достойно.
Подчинена  вся  жизнь  законам –
Их  знай,  блюди - и  нет  резонов.

Каким бы  умником  ты  ни  был,
Друзей  всё  ж  опыт  уважай
И  превозмочь  любую  небыль
Сумеешь,  боли  не  страшась.
Всегда  готов  будь  сам  помочь.
Мы  все  командовать  не прочь –
Утихомирь  командный  гонор:
Лишь  колокол  известен  звоном.
И  чем  труднее  ваше  дело,
Нужна  теснее  прочность  уз,
И  тем ответственнее  груз
Забот  о  духе  и  о  теле.
Священ  в  делах  небес  и  службы
Мужской  союз,  мужская  дружба.

Моторов  проба  и  приборов, 
На  малых,  крейсерских  и  взлётных,
Рули  послушны  шефа  воле.
Взлетать  пора.  Наш  график  плотный.
Всё  как   всегда,  проход  над  стартом,
Под  нами  лёд,  здесь  нет    ландшафта,
Пилотам  выдал  штурман  курс,
Механик рад:  в  порядке  груз.
Радист  зовёт  уже  партнёра,
Площадку  должен  тот  искать,
Свою  «наука»  смотрит  снасть,
И  в  предвкушении  манёвра.
Уже  давно  шеф  ищет  льдину,
Взгляд  рыщет  в  поле  обозримом.

Пора,  мы  в  заданном   районе,
И  свой  галсируем  квадрат,
Нет  отдыхающих   в  салоне,
Все  льдины  смотрят,  все  подряд.
Вот  эта,  кажется,  конфетка,
Но  сетка  трещин  уж  заметна.
Нет,  надо  новую  искать.
И  вновь  вираж  на  новый  галс.
Вон  та  толста  по  всем  приметам,
Но  коротка,  нам  не  взлететь,
На  эту  вот  никак  не сесть,
Торосами  весь  центр  изрезан.
Всё  мелочь-льдины.  И  разводья.
Часы  идут.  Вот  наша,  вроде.

Секундомер  включён.  С  проходом.
Размер,  без  слов,  нам  подходящ.
Смущает  цвет.  Тонка.  С  народом
Совет  держу,  здесь  каждый  ас.
Все - «за».  С  пробежкой  только  пробной.
Дымшашку  сбросили.  Удобный
Определён  заход  на  льдину.
Садимся,  чтобы  к  середине
Понять,  надёжна  ли  она.
Пробег  как  надо,  бег  наш  спорый,
Все  у  окон.  Без  разговоров.
Пробег  кончается.  Сполна
Площадка  вес  восприняла.
И  ничего:  пока  цела.

Взлетаем  вновь,  длины   хватает.
Разбег,  отрыв.  И  снова  круг.
Решил:  садимся.  Время  тает.
Партнёр  уж  сел. И  нас  уж  ждут.
Нормально  сели.  Остановка.
Приборы,  люди  со  сноровкой
Лебёдку  ладят  уж  для  спуска.
Всё  быстро,  ловко  и  искусно.
И  вдруг  без  треска  и  без  шума
Просела  лыжа,  вмиг  вода
Всё  залила  вокруг.  Беда!
И  все  мы в лапах  у  Фортуны .
Но  вот  уже  другая  лыжа
Ушла  под  лёд.  Просадка  ниже.

Наш  самолёт  лежит  на  крыльях.
Даю  команду  отойти.
Вовнутрь  нельзя,  нет  связи  с  миром.
Нет  крова,  пищи,  нет  пути.
Хоть  пять  минут  дано  нам  роком?
Их  нет,  не  надо  быть  пророком.
Кричу,  возможно,  то  смекалка:
«Ко  мне!  Все спички,  зажигалки!»
Но  для  костра - одна  одежда.
Снимаю  первый  свитер  свой,
Огонь  взметнулся  вверх  свечой,
Обдав  всех  нас  теплом  надежды.
Не  зря  одежды  жгли  тогда –
Коль  дым  средь  льдов - пиши  беда.

Случайно,  шанс  один  из тысяч,
Был  обнаружен  дым  костра.
Нам  сбросили  немного  пищи,
Одежд. Нет  худа  без  добра.
Ан-2  подсел  и  снял  нас  с  льдины.
Тот  эпизод  мой  не  единый.
Уменье,  опыт  и  отвага -
То  ж,  что  «родиться  вам  в  рубахе».
И,  как  сказал,  важней  всего –
Мужская  дружба,  единенье.
В  основе  если  их – уменье,
Тяжёлых  нет  для  нас  невзгод.
Добро  пожаловать  в  Полярку!
Носите  гордо  её  марку!

         
        Пушнина

Полярный  круг – не  только  холод.
Богаты  недра  и  поверхность.
А  летом  птице  перелётной
Прелестнейшее  тундра  место.
Надёжно  скрыты  подо  льдами,
Свои  мясные  килограммы
Муксун  и чир  здесь  набирают,
Проделки  стужи  презирая.
Стада  оленей  длинным днём
Здесь  на  коврах  из  мха  шикуют.
А  срок  морошки как  минует,
Под  снегом  ягель – лучший  корм.
И  комаров  в  местах  сих  много.
Тут  не  бывает  лишь  микробов.

Морозы – «притча  во  языцех»,
Но  вот  простуд  я  не  встречал.
Микроб  здесь  мёртв,  давно  он вымерз,
Нет  для  заразы  тут  начал.
Мороз  на  Севере – во  благо,
Хоть  и  причина  бед  и  страхов.
В  мороз  прекраснейшие  шкурки
Песцы  нагуливают  шубки.
Добыть  вот  только  трудно  зверя,
Пушнина – подвиг одиночек,
Вершится он  не  между  прочим,
Потерь здоровья  стоит,  нервов.
Хватает  зверя.  Кто ж  охотник?
Абориген  или  колодник?

По  найму  ли,  иль  по  азарту
На  север  едет  зверолов,
Энтузиаст  и  пленник фарта
Или  гонимый  за  рублём.
Но  лёгким  рубль  не  бывает.
Хоть зверя  ловит,  хоть  рыбалит,
Нужны  и  труд,  и  пот,  старанье.
К  тому  ж – борьба за  выживанье.
А  здесь  не  меряны  пространства.
Песца добыть – побегать  надо.
Уменья  просто  – маловато.
Терпенье,  воля! А  мытарства
Зовут  героикой  желанной,
И  сутью  здесь  существованья.

Спроси  отшельника  избушки,
Вокруг  которой  бесконечность:
«ты  здесь, романтике послушный?
Или  вселенская беспечность
В  глухую  небыль  привела?
 «Да  нет,  дружок,  все  плевела
Унылой  жизни  там  остались.
А  здесь  я  бог.  И  то  не  малость.
Я  сам  себе  и  врач,  и повар,
И  МЧС,  само  собой,
Начальства  нету  надо  мной,
И  не  входу  ни  рубль,  ни  доллар.
Вздымает  трудность  шквал  энергий.
Здесь  нет  понятий  «слабый»,  «мелкий».

На  Диксоне.  Дежурим  на  Ан-2.
Дарованная  властью  честь
Собрать  по-быстрому  пушной  товар
У  звероловов  здешних  мест.
Летит  ещё  товаровед,
Специалист по  ворсу,  мздре,
В  одном  лице  кассир, оценщик:
Побольше  взять,  а  дать  поменьше.
Ему  не  всучишь  брак  иль  порчу.
Товар  пушной – казна,  валюта.
И  он  вершит  приёмку  круто
В  державном  свете  полномочий.
Купюр хрустящих  саквояж.
Начнём,  пожалуй, свой  вояж.

Мотор прогрет.  Идём  понуро.
Уже  «добро»  на  вылет  есть.
Всё  хорошо,  но  штурман  хмурый:
На  карте  нету  целей  мест.
Манёвр  на  поиск  строить  надо,
И  в  том  нельзя  быть  верхоглядом.
Найти  избу – то  дело  чести.
Но  лишь  одно ему  известно:
Изба  на  Пясине-реке.
Её  и  надо  нам  держаться,
Река  не  даст  нам  облажаться.
Успех  наш  в  божией  руке,
Но  и  в  твоей,  наш  мудрый  штурман,
Не  дрейфь, найдём.  И  сядем  умно.

Стоит  изба  на  диком  бреге,
Кругом  пустынь  болот   и  мха,
Не  замечает  времён  бега.
Шумит  кормилица-река.
В  тепло  комар,  зимой морозы,
Сияньем  неба  щедрый  Космос,
Разнообразный  трудный  быт.
В  глуши  живёт  рыбацкий  скит.
Один - рыбацкой  снастью  правит:
Охрана  месту  и  страховка.
Другой,  с каюрскою  сноровкой
Песцам  капканы  в  тундре  ставит.
Исполнит  каждый  свою  вахту,
Меняя  неводы  на  нарты.

Наш  самолёт  пока  на  лыжах:
Решаем  по-снегу  задачу.
Под облаками и пониже
Летим,  надеясь  на удачу.
Ни  одного  ориентира.
Речное  русло  лишь  пунктиром
Даёт  нам  угадать извивы
И  тени  смутные  обрывов.
Пока  не  зацепиться  глазу,
И  продолжается  полёт.
Засуетился  зверовод,
Пушные  чувствуя  соблазны.
Мотор  спокойствие  внушает,
Ничто  пока  что  не  смущает.

Вот!  Есть!  Она!  Проход  над  крышей.
Руками  машет  человек.
И  мы  посадке  место  ищем.
Дымшашка  сброшена  на  снег.
Определяем  курс  захода.
Теперь  уж  лётчиков  работа.
Заход.  Посадка. Снег – цемент.
На месте  мы,  сомнений  нет.
Привёл  в  восторг  пилотов  навык.
Рулим к  избушке  в  снежной мгле,
Плывём  как  будто  в  молоке,
Кренясь  внезапно  на ухабах.
 Всё,  лыжам  «стоп»,  открыта  дверь.
«Добро  пожаловать!» «Привет!»

«Что  привезли?»  «Мы  за  пушниной»
«Пожрать  бы  что-нибудь,  муки!
Я  соль  просил.  Не  строй  невинность!
Чтоб  вашей  не  было  ноги!»
Рыбак – сморчок,  и  суетливый,
Ведёт,  ворча,  в  избушку  нас.
Оконца,  инеем  искрясь,
Слегка  смущают  сумрак  синий.
Ведро  с  водой  и  рукомойник,
Лоханка  рядом  для  помойки
И  бляшки  рушника  махры.
Покрыты  плесенью  углы.
«Ну,  что,  начальник,  начинай.
Смотри,  цени  и  принимай».

Рыбак  нагнулся  под  кровать,
Достал  мешок,  убрал  бечёвку
И  шкурки  начал  вынимать,
Небрежно  так,  как мелочёвку.
И  вдруг светло  в  избушке  стало,
Струится  нежность  и  тепло.
До  потолка  вспушилось  то,
Что  только  что  в  мешке вмещалось.
Боясь  спугнуть прикосновеньем,
Беру,  смущён  благоговеньем,
Красу  от  северных  щедрот,
Продукт  морозов  и  невзгод.
Как  мало  надо  человеку!
Взглянуть  хоть  раз  на  чудо  света!

Вот  в  две  руки  берёт  спец  чудо
И  дунул  вдоль  на мех  слегка.
Ах,  боже мой,  какая  шуба,
Воздушна,  ласкова,  легка,
Волнует  глаз  мой  белизною
И  излучает  негу  грёз!
А  подступ  умиленья  слёз
Мне  не  даёт  сказать  хоть  слово.
Я  весь  пленён  сей  красотою,
Бездонно  нежной  простотою,
Твореньем  божьим  на  Земле
В  промерзлой  этой  белой  мгле.
Шедевр,  иначе  не  наречь,
Достоин  женских  только  плеч.


Но,  чем-то  всё  же  недоволен,
Товаровед  свой  сморщил  нос,
Как  будто  приступ  сильной  боли
Смутил  его  чиновный  мозг:
«Подвержен  ворс  для  полеганья»
«Не  смей мой мех  вот  так  поганить!»
«Вкраплений  чёрных  больше нормы»
«Смотри  на  цветность, волны,  формы!»
Товаровед  убрал  в  сторонку
Небрежно  шкурку.  Ей  вдогонку
Назначил  цену:  «Восемнадцать!
Я  больше  знаю,  не  старайся».
И  торг  пошёл  стезёй  эмоций,
Всё  ж  в рамках  цен  и полномочий.

Товар  надёжно  упакован,
И  успокоились  купцы.
Купюрам  путь  уж  уготован:
В  «чулок»,  и  завязать  концы.
Ворча,  почти  не  злобясь, мирно,
Достал  хозяин  чемодан.
«Им  всё  равно  лежать  вон  там,
Не  стоит  нервничать  так  сильно»,
Сказал  небрежно  так  и  пяткой
Задвинул  чемодан  обратно.
«Зубов  уж  нет,  жена  ушла,
Пропью  всё в  отпуск,  все  дела».
Его  мир  прост, он  как  яишня –
Не  повернуть  ему  уж  «дышла».

Окутан  мутной  белизною,
Летит  трудяга  наш  Ан-2.
Ориентиров  нет  нам  снова,
Рельеф  «читаем»  лишь  едва.
Ведь  курс  не  выдашь  постоянный,
И  путь  наш – ломаные  галсы.
Нелёгок  хлеб  воздушных  асов,
Летаешь  если  северами.
Хоть  дел  у  каждого – багаж,
Прилип  весь  к  окнам  экипаж,
Технарь  себе  окно  расшторил,
Ловя  ушами   звук  мотора.
В  работе все,  здесь каждый  занят.
Такой  лишь  труд  нам  люб  и манит.

Нашли,  конечно,  и  второго,
Снегами  скрытого  по  крышу,
Как  цель  полёта – зверолова,
А  по  доходам – нувориша.
И  хоть  здесь  рубль  не  дармовой,
Но  тратить  не  на  что,  вот  фокус.
И  выпить  нет.  А  рыба – ох  уж!
Приелась  вдрызг,  не  лезет  в  рот.
Рулим  к  избе,  хозяин – вот  он.
Доволен.  Рад.  Шабаш  заботам.
Опрятен,  чист  и  скуп  в  движеньях,
Но,  видим,  в  добром  настроеньи.
«Привет!  Не  ждал?  Веди  в  избу,
Будь  добрый,  сделай  вклад  в  казну»

Везде  всё  чисто  и  порядок.
Хоть  пол не  крашен,  чудно  бел.
С  водой  бадья  и  кружка  рядом,
А  для  хозяйства  есть  придел.
Хозяин  сразу  сесть  нас  просит,
Чаёк,  мол,  с  собственным  печеньем.
Умилены  его  раденьем.
«А,  по  желанью,  может,  «прозит?»
Удивлены.  Какой  пассаж!
Переглянулся  экипаж:
Контраст  приятный.  С  предыдущим.
Всё  хорошо,  не  надо  лучше.
Приём  мехов – почти  что  списком,
Без  суеты,  без  мата,  визга.

Сама  собой  пошла  беседа.
«Что  занесло  в  такую  даль?
Всё  руки  ваши  могут  делать!»
Латыш.  Себя,  мол,  испытать.
Вослед  военному  разгрому
Деньга  немалая  нужна.
Но – руки  есть,  пуста  мошна.
Да  и  не  всё  в  порядке  дома.
«Бороться  с  властью – не  мой  принцип.
Я  понимаю,  мы – не  принцы,
Народ  всё  ж  гордый,  терпеливый».
Затих,  держа  мундштук  дымливый.
Для  многих  север – испытанье,
Но  и  прибежище  в  исканьях.

         * * *


Прошли  года.  Другие  люди
Дежурят здесь  на  северах.
Ни  дальность  мест,  ни  климат  лютый
У  смельчаков  не  селят  страх.
И  не  Ан-2,  другие  Аны
Пока  пилотов  неизвестных
Оставят  в небе  след  инверсий,
Учтя  тех  первых  все  изъяны.
А  шуб  не  видно  всё  ж  песцовых.
Ужель  охотников  рисковых
Уж  нет  во  время  Интернета,
Лишь  нефть  и  газ  сих  дней  примета?
Исконный дух  ужель  растает?
Куда  несёшься,  Русь  святая?