Все тихонько проживают сами,

***
Все тихонько проживают сами,
Каждый счастье сам себе вернул.
Ну а он всё ныл себе часами
Да, как чмо, пенял всё на судьбу.

По пустыне к югу пешею прогулкой,
К лучшему лежала путников тропа.
Был один сильней, проворней и благоразумный,
А второй шёл еле волоча.

Первый думал — ждут его там люди,
И цель жизни, пища да ещё вода.
А второй всё рассуждал о Будде,
И о том, что в мире ни хрена.

Не чуя ног и сил вперед идти,
Первый шёл, ведь жизнь его тянула.
А второй уснул на полпути,
А бросать его — ведь здесь не Тула.

Чтоб издох, собака, кровати впереди,
А второй ещё и рот раззявил.
«Это ты, скотина, должен недойти,
Почему б не сгнить тебе в канаве.

Я всю жизнь не жрал, не пил, не спал,
И работал сборщиком посуды.
Ну а ты, тварюка, лучших баб таскал,
И не знал, что значит быть верблюдом».

Пока первый рыл жратву из ничего,
На него второй катил по полной:
«Пока я от голоду не пил и спать не мог,
Ты ходил и сытый, и довольный».

А второй: «Прости, тарелок, вилок нет,
На, поешь, быть может, полегчает.
И расслабься, силы сбереги, как хлеб,
Ведь тебя я дотащу едва ли».

«Не пойму чегото: ты ли человек?
Не бывает человек с деньгами».
А второй делил надвое свой лишь хлеб,
Пока первый торговал стихами.

Как пришли, второй всё мямлил, стушено бурчал,
Слёзы лил, сказал — всё справедливо.
Извинялся, в дружбе клясться обещал,
Благодарность объявлял плаксиво.

И второй спросил, ну чёрт ведь побери,
Всё что хочешь, всё отдам с почином.
Я сказал: «Заткнись и сопли подбери,
Да живи, как водится мужчинам».