Грань

У каждого есть первая любовь,
Которую не можем мы забыть.
Её мы вспоминаем вновь и вновь
И думаем, как дальше с нею быть.
Ко мне любовь пришла, когда играл
Я в шахматы с Лариской у окна.
В тот миг я и не думал, не гадал,
Насколько скоротечная она.
Лариска поддавалась мне в игре,
Я двигал все фигуры наугад,
Но, только предвкушал, что на горе,
Как сразу она ставила мне мат.
Весь вечер думал только лишь о ней,
Всю ночь в мечтах своих не мог заснуть,
Мечтал, каких детей подарит мне
Она, но эту сказку не вернуть.
После уроков в следующий день
(О, чудо!) убирали мы с ней класс.
Когда остались мы наедине,
Я думал, небеса глядят на нас.
Я был готов всё в классе сам убрать,
Чтоб любоваться нею как цветком,
И в страсти я не думал ожидать,
Что Лорка даст сюрпризов целый ком.
Она взяла линейку и весь класс
Вдруг расчертила на две равных части.
И эта грань, что разделила нас,
Как лёд вмиг охладила мои страсти.
Я, словно заколдованный, смотрел,
Как Лорка убирала половину
И мелом нарисованный предел
Как камень вдруг свалился мне на спину.
Прошли года, не знаю где Лариска,
Но врезалась мне в память эта грань,
Из-за которой, с миленькою кискою,
Вдруг между нами появилась брань.
Не раз встречал я в жизни эту грань,
Но каждый раз за ней виднелась пропасть.
И хоть по гороскопу я баран,
Ни разу я не рисковал пропасть.

У каждого есть сильная любовь,
Которую не можем мы забыть.
Её мы вспоминаем вновь и вновь
И думаем, как дальше с нею быть.
В студенчестве совсем был одинок
Я вдалеке от милого мне дома,
Но новый мир никак понять не мог,
И из-за этого я жил как будто в коме.
По сути, я не жил, существовал,
Пытаясь отыскать родную душу.
Ее, вдруг встретив, клятву себе дал,
Что чистоты её я не нарушу.
В ней было всё морское – имя, взгляд,
И даже брови, словно Чайка с небесами.
Ее, увидев, не уйдёшь назад,
Но только дружба была между нами.
Она была как будто пластилин:
Податлива, когда её согреешь,
Но я ведь человек, а не камин,
От холода я часто сам немею.
Она жила возвышенным, но жизнь
Ведь чаще преподносит злые будни
И вскоре понял я – мы не ”моржи“
И думать стал, как дальше жить мы будем.
Она – материал для сотворенья,
Что станет революцией в искусстве,
Но где мне взять на это вдохновенье?
И мы рассталися без этого напутства.
Теперь она в Нью-Йорке, я в Одессе,
И связывает нас лишь интернет.
И снова грань меж нами, будто бесы
Ведут меня в края, где счастья нет.
Грань! Снова грань! Где мой покой?
Когда откроешь ты мне путь к покою?
Когда я наслажусь, что весь путь мой
Не зря пройдён и счастие со мною?

Бывает безысходности урок,
который лишь в тупик нам путь укажет.
Когда сказала мать продолжить род,
решил свою судьбу связать с Наташей.
На год постарше, но красива и стройна,
как пленница из фильма о Кавказе,
на дельтаплане в юность не до сна,
летала, видя с неба птичьи сказки.
Не то, чтобы любил, встречался с ней
лишь от тоски по радостям семейным,
кормили с дочкой друга голубей,
смотрясь при этом с ней единым целым.
Она была рабочей в предсмесях,
вонючих, полных мухами с червями,
а я средь электронных железяк,
не парясь, был тогда всегда с деньгами.
И вот случилось так, что нет воды,
и не смогла она смыть вонь с своей утробы,
и тут пустил я с сигареты дым:
как дальше быть, ведь вонь на весь автобус!
Поговорил с ней вечером, но вдруг
ее гордыня разум весь затмила,
решил повременить, потом вдруг друг
мой старый с института стала милой.
С подругой этой и связал всю жизнь,
и ни о чем прожитом не жалею,
уж с внуцей кормим, как с ней раньше, птиц
и радости крылатых мы лелеем.
Она так и осталась жить одна,
через семь лет Оксанка появилась.
Обзавелась дипломом, но однак
у нее ничего не изменилось.
По-прежнему горда без на то прав,
хоть и работу на толковую сменила,
но своим гонором и тягою к правам
она и дочери жизнь отравила.
Та из дому сбегала, чтобы жить
своим житьем, без всяких назиданий,
но как самой в пятнадцать? И прийти
пришлось в мир ежедневных истязаний.
Потом смирилась, стала как и мать
швеею без на то образованья,
хочу ей руку помощи подать,
но опасаюсь Бога наказанья.
Пути благие ведь ведут лишь в ад,
все рухнет, но появится ли лучше?
Чем рисковать таким  путем назад,
нужней внучатам  дарить жизни лучик.
Ведь дочь моя в студенческую жизнь
нашла друзей в дворце культуры Политеха,
зачем диплом Оксанке? Можно жить
приняв по дружбе лучшее от тех всех,
кто душ огонь студентам отдает,
их на всю жизнь гореньем заражая,
но стоит ли об этом? Ведь придет
как раз не то, что все мы ожидаем.

Грань, снова Грань! Но только в этот раз,
Чрез четверть века память воскрешая,
Я подведу итог и вдруг зараз
Приму в дары ее все ожиданья.
Она вела меня ведь по судьбе
Как найглавнейшая поводырь в жизни,
И в благодарность ей храню обет
Жить без гордыни и без укоризны.

У каждого есть главная любовь,
С которой он живёт с последним вздохом.
Её он вспоминает вновь и вновь
На небесах до нового подвоха.
Дружил я с ней давно, но как-то так,
Не видя в ней напарницы по жизни.
Мы ссорились, мирились – всё пустяк,
Вдруг понял я, что с ней мне жить до тризны.
Она как сталкер, что не подведёт,
И если надо - первой путь проходит
К гармонии в семье, или найдёт
Вдруг выход там, где никогда не ходят.
Всё было – боль, потери, страх,
Что вдруг не выдержим мы испытаний,
И пусть решается судьба на небесах,
Мы доказали, что последний ход за нами!
Как миг уж пронеслись двадцать пять лет
Супружеской совместной нашей жизни,
А жизнь – игра, а жизнь – вопрос, а жизнь – балет,
Где все танцуют по сценарию до тризны.
Сценарий составляют Небеса,
Но с Солнышком последний ход за нами,
И не вернёмся мы уже назад:
В грядущее идём вместе с друзьями.
И дети подхватили наш мотив,
Мотив пути, мотив дороги к счастью,
И неудачи в счастье обратив,
Они живут, готовые к ненастью.
Мотив пути! Как вдохновляет он!
Как сладок, пусть от ран помечен кровью!
И понял я, что этот Рубикон -
Та грань, что называется любовью.
Спасибо, Солнышко, тебе за этот вкус,
Вкус настоящей грани, жизни, счастья.
Мы поняли друг друга, это плюс,
А минусы терзают пусть напасти.
Теперь я благодарен этой Грани,
Которая вела к тебе всю жизнь.
Мы вместе, значит будет счастье с нами,
Держись, любимая, держись!

ГРАНЬ-2 (не дописано)

У каждого есть в жизни сто чертей,
Что каждый раз всю жизнь бросают в пропасть.
Мозги и понять не успели влёты те,
Как каждый раз опередила Жопа...
У каждого душевная Любовь,
И не одна, ведь долгий путь по стопам.
То бабушка напоит молоком,
То на работе вновь напряг с подсобой.
Уже на пенсии, уже всё позади,
Но в новый круг погнали девок черти.
Теперь лишь понял: или защитишь,
Или ты сам вкусишь дыханье смерти.
Судьбы характер пляшет от имён,
Они как смежные профессии по жизни.
Одноимённым ангелы как мёд,
Но лишь своим, чужим - подменят имя.
Не та уж вроде, всё уж позади,
Но нет же, и она в работе тёзки.
На миг лишь восхитила, и крестил
Еленой дочь,  и дерзости погонят.
Уж если и в Сибири есть река,
Еленой званная, куда ссылали зэков,
То страсти не дадут уж никогда
Заснуть, но дольше и отвечу.
Напомню: космос Юрий подружил,
И в честь его назвали поколенья.
Напомню: не один он победил,
А все народы близили свершенье.
Плевать на выскочек, останусь среди тех,
Кто инструментом подстрахует наши руки.
Невидимо. Неслышимо. Везде.
Пусть одержимость обезболит наши муки.
Ну не один же ведь живу, горю, таюсь,
А чтоб внучатам большее досталось.
Не голым ведь и я в тот свет уйду,
А к нажитому предками добавив.

Ну да, не рисковал, умеют же
Конфеткой обезболить в мире ада.
Отец её до школы знал уже,
Что сделает глава военкомата.
Закончил школу, уже институт,
Но он вдруг уже там райвоенкомом.
Уже я как стажёр гребу в поту -
И там он уже правит всем районным.
Район был не простой, промузловой,
И чтоб от каторг тех работ не отказались,
В прорывы осуждённых вёз конвой,
В те годы таких химиками звали.
Не за разбои, не за воровство
Судили их, а за хрехи в работе.
В началах всех работ нет ничего,
Без дома же работать неохота.
Ради таких работ их ни за что
Судили, и вперёд, не поперечишь.
В Чернобыль вообще и без судов
Военкомат лишил отцовства деток.
В тех девяностых - дальше от стрельбы
Он дочь устроил жить на Беларуси.
Уж в ОДНОКЛАССНИКАХ хоть ближе стали мы,
Но снова этот миг не повторю я.
В детсад принёс игрушку, коробок,
В нём радио собрал без батареек.
Энергией волны звук вызвал шок,
Спецназовцы сапёров онемели.
Десятилеткой в пионеры поступил,
А там ждал ДОСААФовский вербовщик.
Себе не верю, что и ныне жив,
В углу шинель без дырок от погонов.

Сейчас поляки не теряют шанс
Напомнить, что кто хвастает казацтвом -
Поновой будет строить в кандалах,
И чем их больше - меньше таким хватит.
Уже не гонят, сам уже бегу,
Чтоб сщастья миг настал как можно раньше.
Братва, кого там подключить в игру,
Чтобы таки исполнил обещанье?