Дорон и Элен

  Лет семь назад пришлось мне работать вторым шкипером на пассажирской яхте «Кент» в Эйлате. Первым шкипером был  марокканец Рами. Казалось бы, невелика разница между первым и вторым, но на деле она равнялась пропасти между первым и последним.
  Рядом со штурвалом, перед Рами, стояла на первый взгляд ничем не примечательная старая банка из-под конфет, но в эту банку поступали все доходы от его личного бара. Время от времени Рами в ней внимательно ковырялся, и по тому, как собирались морщины на его лбу, можно было догадаться, как она наполняется, и каким будет его настроение к концу дня. Когда банка пустовала, Рами становился раздражительным и много кричал с нотками плаксивого отчаяния, а когда наполнялась, то был веселым и приветливым.
  Хозяином яхты был невысокий, лысый, с длинным туловищем на коротких ножках человек, по имени Рони. Говорили, что Рони был генералом израильской армии, воевал. Теперь он вышел в отставку и наслаждался плодами своих побед, владея пятью яхтами и тремя джипами в Эйлате.
Иногда он давал благотворительные  прогулки для кибуцников, и в эти дни Рами становился чернее тучи. Кибуцники не пользовались его баром и проходили мимо банки-самобранки, таща свою еду и питьё в кибуцных походных ящиках. Едва обосновавшись на яхте, они тут же начинали варить в огромной кастрюле пунш. Рами не любил это варево, и зло косился на меня, если я, как все, отпивал эту жидкость, большим половником, подвешенным на краю кастрюли.  Пунш представлял собой тёплый компот, заправленный дешевой водкой, но молодые гости по очереди черпали веселье из этой смеси, быстро хмелели и начинались танцы.
 В один из таких дней мое внимание привлекла молодая пара – Дорон и Элен.
Дорон – израильтянин, а Элен – немка, гостья кибуцной комунны, и, судя по отношению к ней всей компании, совсем новая, еще никому не знакомая, гостья. Дорон, судя по всему, был признанным заводилой. Надвинув глубоко на лоб серую панаму, он смешно задрал голову и принялся танцевать так задорно, что вслед за ним  тут же замельтешилась в танце вся кибуцная рать. Приятель Дорона, толстоватый, но очень пластичный израильтянин, набрал стакан холодной воды и выплеснул ее на горячую, голую спину танцора. Дорон изогнулся дугой, и с легкой руки «толстяка» началась новая игра – танцы с обливанием. Элен тоже не осталась безучастной, она подошла к Дорону и плеснула в него водой из бутылки. С этой секунды «они встретились». Это стало ясно всем. Куда бы ни бросала их безумная игра, начавшаяся на палубе яхты, наступала минута, когда оба они, безотчетно, забывая обо всех, кидались друг к другу, чтобы опять что-нибудь «не поделить». Это могли быть: бутылка воды, спасательный круг или панама, которую Элен сорвала с  головы Дорона. Сорвала и открыто залюбовалась им. Дорон был красив. Это радостная и беззаботная красота будоражила девушку, и все это видели.  Элен, высокая, безупречно сложенная блондинка, была похожа на лисичку, но это сходство не вредило ее красоте, а лишь добавляло ей немного  загадочности. Она улыбалась чуть насмешливо, но насмешка быстро перерастала в широкую радость, когда она улыбалась Дорону. Почти обнаженные, они то и дело касались друг друга в борьбе за панаму, спасательный круг, бутылку с водой, но, казалось, совсем не замечали этого. Поглощенные взаимным вниманием, не разнимая взгляды, они смеялись и радовались, как будто говорили друг другу: «Вот мы и встретились!» И это понимали все. Дорон и Элен оказались в центре общего внимания. По лицам друзей Дорона я видел, что многие из них, включая пухлого весельчака, ему завидовали. Черное облако вожделения застило также глаза Рами, и он не сводил этих жадных глаз со смеющейся Элен.
  Я заглянул внутрь себя,  и мне захотелось придумать добрую сказку со счастливым концом. В этой сказке мои герои должны были дожить до глубокой старости и умереть вместе, в один день, седыми, но по-прежнему красивыми людьми.
    Персонажи моей сказки ушли с «Кента» порознь. Дорон тащил с «весельчаком» пустой ящик, а Элен досталась кастрюля от пунша. И я бы, конечно, их забыл, если бы через полгода они снова не пришли на «Кент».
   Сначала я узнал «весельчака» и сразу же стал искать глазами Элен. Она оказалась неподалеку от него, слегка поблекшая и усталая. Я перебрал глазами всех кибуцников, но так и не нашел среди них сероглазого, русоволосого красавца Дорона. Он появился внезапно рядом с Элен, когда начались танцы. Оказалось, что мой взгляд не раз касался Дорона, но я не узнал его в небритом и грустном человеке, с самого начала стоявшем  недалеко от меня. Танцы вернули ему прежний облик, и я повернулся к Рами:
- Смотри, как изменился Дорон!
- Какой Дорон? – спросил Рами, и я указал на парня кивком головы.
- Вот этот. Ты его не помнишь?
Рами всмотрелся в парня и вспомнил:
- А, этот… Наркотики не пошли ему на пользу...
 Танцы продолжались по знакомому сценарию, и вскоре снова начались обливания. Дорон был в панаме, и Элен опять пыталась сорвать ее с его головы, снова они выхватывали друг у друга пластиковую бутылку, и поочередно переворачивались в воде на спасательном круге, но в  их действах уже не было прежней радости. Потом они оба, уставшие, лежали на матрацах, выложенных на крыше надстройки яхты, в двух метрах от меня, прямо перед штурвалом. Положив руку под голову, Элен, смотря в небо, другой рукой тихо перебирала волосы Дорона, лежащего рядом с ней на животе. Неожиданно Дорон поднял голову и смутно, как больной, посмотрел в лицо Элен. Она ответила ему своей загадочной, чуть насмешливой улыбкой, но эта насмешливость уже не переросла в радость, а разбавилась легкой жалостью. Потом они долго, не обращая ни на кого внимание, целовались. Кажется герои моей сказки прощались…
 Я взглянул на Рами, и увидел в его глазах мрачное удовольствие и надежду…
И мне, вдруг, стало жаль почему-то себя. Наверное, за мою неудавшуюся сказку…

24.08.02