Я помню, мир умирал на наших руках, обессилев...

Я помню, мир умирал на наших руках, обессилев,
А мы приводили в чувство, а люди вокруг толпились.
И вместо того, чтобы делать искусственное дыхание,
Они нам кричали: "Вы так не приведете его в сознание!"

Мы делали все, что возможно, пока пульс еще ощущался.
Они утверждали: "Плохо!", презрительно щелкая пальцами.
Мы слово свое творили, мелодию налагали,
В ответ получая смех и выкрики: "Все неправильно!"

"Так что же вы, помогите!" - не выдержав, мир закашлялся.
А каждый второй советчик нахмурился и откланялся -
У них-то дела другие, важнее спасенья мира,
Пусть даже они и знают, как мертвых будить в могиле.

Я помню, сидели втроем за столиком - ты, я и мир.
Дышали и пили глинтвейн из последних оставшихся сил.
Тогда я спросила: "А что, неужели останется так?
Когда бы помочь - каждый встречный окажется враг.

Когда создаем - только смех окружающих льется.
Твердят, что попытки напрасны... Что нам остается?"
Выкуривая сигарету, наш мир, уставший и тихий,
Качал головой, прерывая твои безмолвные крики.

Качал головой, призывая на толпы не злиться.
"А что ты предложишь? Смириться? Неужто смириться?"
"Бороться, - нам мир отвечал, потушив сигарету, -
Бороться и биться, стремясь к настоящему свету".